— Арс!
Серёжа стоит посреди своей комнаты. Он спешно натягивает чёрные штаны, под мышкой держит телефон, а его верх прикрывает домашняя футболка с рисунком маленьких повторяющихся уточек.
— Чёрт, Арсений! Я опаздываю! — кричит тот, а на пороге его комнаты скоро появляется сонная физиономия мужчины, который вообще не понимает, что от него хотят. — Арс, найди мой паспорт, — пыхтит Матвиенко, застёгивая ширинку, а через пару секунд добавляет: — Пожалуйста.
— Будет сделано, — устало отвечает Арсений и плетётся на кухню. Он может спокойно использовать один из ангельских фокусов, но смысл, если он и так недавно пил чай на этой кухне, обдумывая стоит ли использовать паспорт Серёги как подставку под чашку или всё-таки нет. Сошёлся на мысли, что жизнь ему дороже. Может, не совсем корректно говорить о жизни и Арсении в одном предложении, но с тех пор, как Антон стал его опекаемым, и ангел открыл для себя все прелести человеческого бытия, он чувствует, что живёт. По-настоящему
живёт.
Арс бросает на серёжину кровать паспорт, а тот, пытаясь завязать галстук, расплывается в благодарной улыбке. Матвиенко кладёт документ в сумку, ещё раз смотрится в зеркало, чтобы убедиться, что выглядит солидно. И, нацепив женскую обувь, выбегает из квартиры со словами:
«Буду не скоро, веселись тут!»
Ага, веселись, конечно.
Последнюю ночь Попов особенно бурно веселился: изучал этот…
божий справочник вдоль и поперёк, мимоходом поглядывая на валяющихся в кровати семнадцатилетних детей, смотрящих какой-то мутный мультсериал. Нет, Арсений очень рад, что у этих двоих есть компания в лице друг друга, а конкретно у Антона — пристанище на выходные. Но необязательно же до четырёх утра бодрствовать! Был бы он котом, мирно сопящим под худым антошкиным боком, возможно, было бы легче…
Кстати о коте: он сейчас, в утреннюю рань, вовсю проживает эту жизнь, потихоньку исследуя бесконечные комнаты ириной квартиры. А вот двое существ человеческого вида наоборот — дрыхнут без задних ног. И ноутбук вчера так и не убрали.
Ладно, Арсений хоть и не нанимался в уборщицы, но его голову нужно срочно чем-то занять. Ибо так он скоро с ума сойдёт и будет выдавать только:
«При желании стереть из памяти человека любое воспоминание, Вам следует…» Бр-р, уже мутит от количества справочника в жизни Арса. То есть не жизни, а… Не суть.
Арсений аккуратно выхватывает из девичьих рук ноутбук и кладёт тот на стол, где он находился ранее. Затем поправляет одеяло; поднимает пару упавших статуэток, которые Антон зацепил длинными конечностями во сне. Оглядывает комнату, довольствуется её чистотой. Её, на самом деле, создала Ира ещё вчера, но он всё равно победно лыбится.
Арс находит заблудшего Черныша в гостиной, где котёнок уместился прямиком на журнальном столе. И относит его на кухню, после подливая молоко в кошачью миску.
Как только слышится лакание напитка, в другой комнате Ира лениво открывает глаза, щурясь от солнечного света, и, зевая, потягивается. Она поворачивается к Антону и слабо улыбается. Про себя подтверждает, что тот ещё мирно сопит, наверняка смотря восьмой по счёту сон. Кузнецова ещё немного валяется в мягкой кровати, настраиваясь на этот день. А затем тихо встаёт на ноги, цепляет ими пушистые тапочки и топает на кухню, потирая глаза.
На кухне её встречают большие жёлтые глазки, которые с интересом следят за каждым её движением. Ира подлетает к котёнку и шебуршит его чистую шерстку.
— Как же ты сюда попал, Черныш? — поднимая того на руки, мягко спрашивает она.
— Ми-иау… — тянет котёнок, а девушка умилённо улыбается, чуть не пища, ведь это чёрное чудо с ней говорит! Фантастика.
— Хорошо, ты посиди тут, — она бережно ставит того на пол, — а я нам с тобой — ну, и тому длинному — приготовлю чего-нибудь, например… омлет?
— Мур-мяу! — Ира уверена, что Черныш
соглашается, поэтому, кивая, отвечает:
— Принято, готовим омлет, — и принимается за работу.
Блондинистые волосы ловко собираются в гульку-хвост. Руки быстро споласкиваются тёплой водой. Она достаёт из холодильника нужные продукты, перенося те на кухонный стол, включает электрическую плиту, подливает растительного масла, нарезает сосиски, обжаривая их с двух сторон, разбивает и перемешивает яйца, добавляя в них соль и молоко — все действия происходит на автомате, а губы беззвучно вторят заевшей в голове песне. Через пятнадцать минут она довольно посыпает блюдо зеленью, накрывает крышкой и выключает плиту.
Котик чует вкусный запах и слабо шкрябает девушку за ногу. Но, получив отказ, обиженно отворачивается и сворачивается клубочком возле барных стульев.
Аромат доходит и до Антона. Он ещё во сне начинает принюхиваться, поворачиваясь то на левый бок, то на правый. В конце концов, сдаётся и медленно приподнимается на локтях, осматривая комнату. Иры с Чернышом не видно, а такой аппетитный запах, от которого во рту собирается слюна, слышно, значит, они что-то колдуют на кухне.
Шастун вырывается из плена одеял, вставая на прохладный пол босыми ногами. Отмечает, что ни спина, ни шея у него не болит, а подобная боль бывает довольно часто. Точнее, всегда, когда он имеет возможность вздремнуть. Понятно, что поверхности для «вздрёма» обычно попадаются… м-м, в общем, не очень удобные.
Антон уже хочет выйти из комнаты и найти Кузнецову, но вспоминает, какой лабиринт ему стоит пройти и удручённо стонет.
«А, может, была не была? — думается ему. — Даже если я потеряюсь в шкафах да кроватях, меня же найдут?» — на последний вопрос Антон так и не отвечает, но дверь открывает и неторопливо выходит. Оставляет небольшую щель, чтобы, наверное, иметь шанс вернуться.
Он по интуиции открывает двери, сразу захлопывая те, что ведут в незнакомые, как кажется, помещения. И через время, на собственное удивление, Антон слышит знакомый женский голос в одной из комнат. Значит, топографический кретинизм всё же от него отступил. Неплохо.
Ира переводит взгляд с экрана телефона на дверь. Приподнимает уголки губ от вида Антоши — растрёпанный воробушек, честное слово. Ну, или…
— А вот и наш человеческий котёныш проснулся, — тянет девушка, непроизвольно развеивая в воздухе дружескую атмосферу.
Антон лишь лениво хмыкает и садится за барную стойку.
— Омлет будешь? — с ожиданием глядит та, а парень быстро отодвигает от себя все глупые мысли. Например, о том, что Ира и так много для него делает; ему не требуется помощь, а нормальную еду его организм может попросту не принять. Голову только заполняет тягучий аромат, который не даёт права отказаться от возможности его вкусить.
Кузнецова с помощью лопатки разрезает блюдо на две равные части и перекладывает те по тарелкам.
— Ирусь, а ты не думаешь, что это… ну, многовато? — с недоверием спрашивает Шастун, слабо хмуря брови.
— Тебя откармливать надо, чтобы своими костями не гремел. Так что для тебя даже этого мало, — она звучно ставит посуду на стол и усаживается напротив Антона.
А тот только пожимает плечами и накалывает омлет на вилку, ненадолго залипая, как поднимается в воздух ажурный пар. «Демоверсия облаков», — мысленно тянет он, слабо улыбаясь. В голове неожиданно пролетает образ голубоглазого соседа, но приятный вкус, обволакивающий всю поверхность рта, заставляет закатить глаза от удовольствия, откладывая остальное на задний план. Шаст накалывает на вилку ещё один кусок и, даже не подув, уминает омлет за обе щеки.
Ира расплывается в улыбке, когда тарелка друга оказывается пуста, а он сам только облизывает губы, что ещё сохранили вкус жареных сосисок.
— Как омлет? — до сих пор доедая свою порцию, спрашивает девушка, нарушая тишину.
— Неплохо, — просто отвечает Антон. Быть честным, сегодняшний завтрак — лучшая еда, что попадала в организм Шастуна за последние года два, но Кузнецовой этого знать не обязательно. Хоть она всё уже и поняла.
— Как говорят французы, омлет не может быть «неплохим».
Парень ненадолго задумывается и многозначительно кивает.
* * *
В то же время. Небесная канцелярия.
— Поль, ну Арсу
нужно это сказать. Он заслуживает знать.
Паша устало смотрит на Полину, которая стоит рядом с его рабочим столом и перекатывается с одной ноги на другую.
— В чём-то ты прав, но тут, — она тычет указательным пальцем в голубую обложку книги, — он не знал. Значит, не должен.
— Это же просто книга! — от эмоций Добровольский аж вплёскивает ладошами. — Не может нашу судьбу решать что-то, написанное до нашего юношества. Это бессмысленно.
— Это не просто книга, это книга Татьяны Поповой, — более мягко, чем прежде, объясняет девушка. — Я знаю, что делаю, Пашуль. У меня высшее ангельское образование. Причём в Московском университете, Паш, там лучшие специалисты во всей России. Доверься мне, ладно?
— Я знаю, Поля, знаю… Но и ты меня пойми, Попов этот хоть и дурак редкостный, но друг мой близкий. Я не хочу его подставлять.
— Ты и не подставляешь. Тут, — она снова указывает на книгу, — и есть истина. И мы не должны мешать исполнению пророчества.
— Чёрт, Поль, какое пророчество? Кто тебе это сказал? — скептично поднимает одну бровь мужчина.
— Просто знаю, Пашуля, — медленно кивает головой Полина, явно что-то осмысливая. — Да и я старшая, разве ты не должен меня слушаться? — довольно тянет она свой безоговорочный.
— Да, мэм… — истощёно тянет он, зарывая тонкие пальцы в волосы. Эту войну он всегда проигрывает.
— Вот и славно. А мне ещё двум новеньким нужно инструктаж провести.
— А как они?.. — Добровольский не договаривает вопрос, но Полина его и так с полуслова понимает.
— Пожар, частный дом. Кто-то плиту забыл выключить, — констатирует девушка.
— Понял тебя, сегодня их документы перепишу. А как фамилия?
— Шеминовы.
Паша улыбается, вспоминая их. Эти двое были как неразлучные попугайчики. На фотографиях земных для небесных документов — тех самых «нежданчиках», они всегда находились рядышком. Смешно те выглядели и, что греха таить, очень мило. В общем, забавляли Шеминовы Волю с Поповым, вот и запомнились. Наконец-то лично можно с ними познакомиться, хоть и при таких, не самых лучших, обстоятельствах.
— Ладно,
мелкий, я улетела, — Полина уже было разворачивается, как мужчина выставляет кулак. Она, тепло улыбаясь, не способна отказаться.
—
Птица в небо улетела,
Пить воды она хотела.
Эта птица в небе бах,
Разлетелся в небе прах.
Поговаривают в один голос два ангела, параллельно выполняя заученные жесты. У обоих красуются улыбки до ушей.
— Нужно поменять считалочку, — не всерьёз причитает Паша.
— Никогда, — смеётся Полина и выпархивает из кабинета. Заведующий без энтузиазма ищет фамилию Шеминовых в своих записях.
