***
За завтраком он выдвигает сиденье рядом с Сайонджи, садится на него и придвигается к столу так быстро, как только может; что должно быть слишком быстро, явно отчаянно, потому что она говорит, — Не волнуйся, Хината-кун, я более чем привыкла к взрослым мальчикам, которые хотят приблизиться ко мне. — и пинает его по щиколотке твердым деревянным краем сандалии, ухмыляясь в сторону своего тоста с маслом. В дальнем конце стола сидит Комаэда между двумя пустыми сиденьями и ест рис, опершись локтями о стол и глядя на свою еду, он безмятежно улыбается сам себе. Широкий рукав кимоно Сайонджи медленно поднимается по бедру Хинаты. — Ты можешь перестать? — рявкает он, а она шепчет с широко раскрытыми глазами, — Разве тебе не это нужно, братик? — и когда он отвечает, — Нет, определенно нет, — она пинает его еще сильнее, достаточно сильно, что он вздрагивает и роняет свой стакан. Вода разливается по его тарелке, а Сайонджи прикрывает рот рукой и хихикает. Общий разговор крайне избегает тему казни, и Комаэда не пытается ни с кем заговорить. Комаэда не обещает никому смерть, Хината ни разу не ловит на себе невыносимый и наполненный фанатизмом нежный взгляд Комаэды. Хотя ярости Сайонджи достаточно, чтобы отвлечь любого мужчину, но это не она привлекает его тревожное внимание, это не она заставляет его нервничать и психовать от дискомфорта.***
— А тут у нас «История Медведей», — почтительно говорит Соня, она проводит кончиками пальцев по гладкой стороне ближайших корешков. — На этих полках так много интересных томов! Я никогда не видела таких библиотек, Хината-сан, Япония поистине удивительна! Хината следует за ней, огибая антресольный этаж библиотеки. Над их головами можно увидеть арочные балки из темного дерева, поддерживающие потолок; главная комната находится далеко внизу, она мрачно освещена декоративными абажурными лампами. Если бы он мог придумать менее утомительный способ провести утро, то так бы и сделал; но сейчас он предпочел скуку смерти или разговору с Танакой. — Наверное? — все-таки откликается он, ему кажется, что в постоянно странном восхищении Сони есть что-то властное. — По крайней мере тогда, когда тебе не стирают память и не заставляют убивать. — Вот это настрой! — восклицает она и весело замахивается сжатым кулаком. Она пританцовывает между полками, пока он плетется за ней. Когда главные двери распахиваются с наружным шумом – слышен ветер, раскат волн и хриплые вопли Ибуки - а затем с грохотом захлопываются и наступает тишина, Соня хватает его за плечо и прижимает к губам идеально ухоженный указательный палец, ее глаза цвета моря широко раскрыты от взволнованности. Хината вздыхает, затем кивает, и они тихо крадутся к перилам. Это Комаэда. Конечно же это Комаэда. Он шагает между проходами и оглядывается в поисках чего-то, но нельзя сказать наверняка чего. Хината абсолютно уверен, что он преследует его – отслеживает песчаные следы, оставленные им на темно-розовом ковре. — Стоит ли нам прятаться? — довольно громко шепчет Соня и смотрит на него, все еще прижимая к себе его руку. Она, видимо, пытается выдать озорную улыбку, но вместо этого она получается такой сияющей, что Хината временно ослеплен, затем он моргает, внезапно теряя дар речи. — Или, может, нам напугать его? Давай, сделаем это! — Эм, — выдавливает из себя Хината, — сделаем… что? — Подарим Комаэде-сану самое большое потрясение в его жизни! — говорит она, но затем свешивает свою верхнюю половину с перил и яро машет рукой. — Мы здесь, Комаэда-сан! — Соня… — начинает Хината, но уже поздно. — Вот ты где! Да еще и Хината-кун, какой чудесный сюрприз! Добрый день! — Надеюсь, у тебя все хорошо! — говорит Соня, которая продолжает поддерживать свой тихий и уважительный библиотечный шепот, но на такой нелепой громкости, что можно сказать, что она разговаривает нормально, несмотря на все свои труды. — Даже очень! Спасибо, что поинтересовалась! — Не за что, Комаэда-сан! — Ты слишком добра ко мне, Соня-сан! На лице Сони снова расцветает улыбка, и она готова ответить, а Хината, барабаня пальцами по гладким и изящно вырезанным перилам антресоли, уже готов выйти из себя из-за них обоих. — Соня, — по-настоящему шепчет он. — зачем ты разговариваешь с этим парнем? — Манеры! — отвечает она. — Это то, чему ты учишься как член королевской семьи, Хината-сан. Неважно, насколько ужасным может быть твой народ – это все еще твой народ, и, только если он не пытается узурпировать тебя, он всегда должен получать первоочередное уважение! — Верно, — неубедительно протягивает он. — Только вот Комаэда даже не из твоей страны. Соня сердито смотрит на него. — Хей, Соня-сан… — Комаэда тихо окликает ее, он все еще стоит внизу с запрокинутой наверх головой, руки он держит в карманах своего пальто. — …ты не возражаешь, если я одолжу Хинату-куна на пару минут? Обещаю, что верну его в целости и сохранности! — Две минуты! — откликается Соня. — Но я буду все держать под контролем! — Две минуты – это идеально, Соня-сан! Две минуты времени Хинаты-куна – это гораздо большее, чем я заслуживаю! Он решил потратить целых две минуты в моей жалкой, никчемной компании! — Я ничего не решал… — Мои уши закрыты! — говорит Соня и подмигивает, пытаясь изобразить секретность, затем она нагибает голову так, что ее бант начинает слегка раскачиваться, и шепчет, — Я прикрою тебя, Хината-сан, ни о чем не волнуйся! — Ага, — монотонно произносит Хината. — Конечно. Это утешает. Комаэда спешит вверх по узкой изогнутой лестнице. — Две минуты! — заявляет он, прежде чем Хината успевает среагировать, и хватает его за запястье, чтобы затащить в глубины Современной Литературы, из одного из окон падает полоска затхлого света. — Я готов все изложить кратко! — Хорошо, — говорит Хината. — Отпусти меня. — Хм? — удивляется Комаэда и смотрит вниз на свою хватку на его запястье, она холодная, липкая и некомфортно сильно сжата. — Ох, это! Конечно! Знаешь, иногда, Хината-кун, иногда я забываюсь, когда прикасаюсь к тебе! Потому что это кажется таким естественным. Будто мы с тобой почти одно целое! Будто мы были предназначены быть так близко! Ты понимаешь, о чем я? Ты это чувствуешь? — Ты все еще держишь мое запястье. Комаэда отпускает его, но после нежно касается его локтя, будто утешая. — С моей удачей, — начинает он. — никто не сможет убить меня, если я им не позволю. — Так, — выждав паузу говорит Хината, на него обрушился недоверчивый ужас, который на самом деле не такой уж недоверчивый, каким мог бы быть, потому что на данный момент он может поверить всему, что скажет Комаэда. — Ты все еще об этом? — Это ничего, если ты не хочешь этого делать, Хината-кун! Я бы предпочел это, но мои предпочтения не учитываются, ты должен это знать! Я не имею права высказываться ни о чем! — Приглушайте голос в библиотеке, пожалуйста! — припевает Соня за стопками книг. — Неважно, если услышит Соня-сан, — быстро и успокаивающе шепчет Комаэда, его пальто слишком мешковато на его узких плечах и поэтому легко немного спадает, когда он пожимает плечами, и это нисколько не успокаивает. — В конечно счете, если ты не убьешь меня, то я предложу этот план кому-то другому. Уверен, кто-нибудь здесь захочет обменять мою жизнь на свою, Хината-кун, даже если это не ты! — Но, — начинает Хината, и прежде чем облизать губы, он подносит руку ко рту, чтобы Комаэда не увидел. — но, если ты и сделаешь это, я ведь уже буду знать твой план. Я знаю твой план. Суд был бы посмешищем. — О, нет, — говорит Комаэда. — ты и понятия не имеешь! Ты не знаешь весь план! На самом деле, у тебя нет почти никакой информации! Хината смотрит на него сомнительным взглядом. За углом Соня что-то тихо напевает себе под нос, слышен мягкий стук кожаных корешков друг о друга пока она роется на книжных полках, и он ни на секунду не верит, что она не подслушивает. — Так… каков полный план? — спрашивает он настолько спокойным голосом, насколько это возможно. — Ну, — говорит Комаэда. — Ты знал, что в супермаркете над полками с одноразовыми барбекю есть еще полки? — Нет, — отвечает Хината. — Значит они важны в твоем плане? — А-ха! — восклицает Комаэда и улыбается еще ярче, чем раньше. — Вижу, твой интерес усиливается, Хината-кун! Но знаешь, боюсь я не такой как ты. Я эгоистичен, хронически эгоистичен, полностью эгоцентричен, я не могу рассказать тебе подробности, пока не буду уверен, что ты меня убьешь. Слушай, уже ведь прошло две минуты? — Погоди… — Время и правда летит, когда тебе весело, да? Но ты ведь знаешь, что когда я с тобой, то мне всегда весело, только смотреть на тебя доставляет мне удовольствие! Эй! — внезапно Комаэда повышает голос до того же нелепого шепота, который ранее использовала Соня, достаточно шумного в тишине библиотеки. — Соня-сан! Время вышло, и как обещал – возвращаю Хинату-куна! — Подожди, — произносит Хината и хватает Комаэду за локоть, когда он оборачивается, чтобы уйти. Его пальто тонкое, а локоть костлявый, его глаза широко раскрыты, и он смотрит на руку Хинаты, будто узрел Бога. — Погоди… это то, что я должен сделать? Выяснить подробности? Твоего плана, я имею в виду, ты расскажешь мне, если я пообещаю убить тебя? Но внимание Комаэды полностью отвлекается на протянутый для дружеского удара кулак Сони, что она предлагает ему ударить в ответ, когда подбегает к ним в конец прохода, ветер обвивает ее юбку, поднимая пыль в приглушенном дневном свете. — Эффективный и оперативный обмен, Комаэда-сан! Хорошая работа! — О, нет нужды тратить на меня комплименты, Соня-сан! — Комплимент никогда не бывает пустой тратой! Комплименты - это существенная часть зарождения первоклассной дружбы! — Но ты просто зря тратишь дыхание, делая комплименты такой низменной и несущественной форме жизни как я! — Ты не такая форма жизни! Ты молодой человек! — Низменный молодой человек! — Прекрасный молодой человек! — Несущественный- — Комаэда, Комаэда- — и Комаэда, вовлеченный в страстный спор со столь же страстной Соней, тем не менее, послушно умолкает. Хината прочищает горло перед тем, как что-то сказать, на случай, если его голос не будет слышно. — В кармане твоего пальто что-то есть. — Правда? — Да, — стискивает зубы Хината, и Комаэда поворачивается к нему и с любопытством смотрит вниз на свое пальто, на громоздкий, тяжелый предмет, прижимающийся к нему с одной стороны, вытягивая стежки из их обычной формы в нечто, что Хината надеется этим не является. — Да, черт возьми, правда. — У меня тут… хмм, семечки? Пожалуйста возьми их, если тебе хочется, Хината-кун, не стесняйся спрашивать! Просто скажи мне, если ты- — Другой карман, — говорит Хината. — Тот, в котором… в котором, я надеюсь, — продолжает он спокойным и ровным тоном, что уже хорошее начало. — не находится молоток. — Ох! Ох, другой карман, — произносит Комаэда, — другой. — и некоторое время роется в нем после чего достает то, что, конечно же, является молотком: это слегка запятнанный гвоздодер компактного размера с оранжевой резиновой рукояткой. Он перекладывает его из руки в руку и смеется сам себе. — Мне следовало догадаться, естественно, ты не будешь заинтересован в еде, к которой прикасались мои руки! Нет причин, из-за чего бы ты захотел, чтобы эта грязь оказалась у тебя во рту- — Зачем ты носишь с собой гребанный молоток? — прерывает его Хината. Комаэда многозначительно расширяет глаза и говорит, — Для тебя, Хината-кун! — живот Хинаты скручивается и его начинает мутить. Каждый чертов раз, каждый чертов раз он думает, что слышал худшее, видел худшее, имел дело с худшим, что мог предложить Комаэда, но каждый раз он ошибается… — Ты знаешь, — он пытается держаться, но понимает, что это не сработает, когда начинает понимать, что собирается сказать, — Я правда… Я правда пытался понять тебя прежде, но теперь я могу рассказать тебе о бесполезной трате времени. Для начала - это ты, а также разговоры с тобой. — даже тот факт, что Комаэда реагирует на это резким вдохом и бегающими глазами, взволнованно покачивая молотком, не остановит его. — Еще, это ожидание выудить хоть что-то из этих самых разговоров или ожидание донести до тебя что-либо, также ожидание того, что я смогу провести хоть пять минут без напоминания о том, что… — Пожалуйста! — просит Соня. — …о, точно, Комаэда - ебанутый на всю голову, как и я, раз потакаю ему- Ее шепот наполнен возмущением. — Тишина в библиотеке! Хината впивается взглядом в Комаэду, но тот тяжело и неуверенно выдыхает и поворачивается к Соне, поэтому он впивается взглядом в молоток, но все, что тот делает, так это мягко постукивает по бедру Комаэды, поэтому он тоже поднимает взгляд на Соню, которая подняла руку, словно возмущенный инспектор дорожного движения, совершенно не обеспокоенная тем фактом, что Комаэда носит с собой тяжелое стальное оружие. Она сердито смотрит на Хинату, как будто он здесь виноват, поэтому Хината скрещивает руки и смотрит на Соню так же сурово. — Хината-сан, я уже много раз сталкивалась с такой ситуацией во время чтения! Жертвами убийцы часто становятся те, о ком они больше всего заботятся. — сердитый взгляд исчезает и вместо него у нее видны звезды в глазах. Сложив руки под подбородком, она обходит Комаэду. — Патология убийцы – вот что меня завораживает! Довольно увлекательная тема! Я на это не надеюсь, но, возможно, ты можешь рассказать мне немного о своих чувствах к Хинате-сану? Об эмоциях, которые побудили тебя к желанию избить его? — Соня, — вмешивается Хината. — Он не… Теперь звезды можно было увидеть и в глазах Комаэды. Он сжимает руку, которая не держит молоток, и прижимает ее ко рту, а затем совершенно серьезно отвечает. — Я люблю его, Соня-сан, все довольно просто! — Как я и подозревала, — говорит Соня и бросает на Хинату сверкающий взгляд. — Я люблю всех вас, — произносит Комаэда. — Тебя, Соня-сан! И Цумики-сан, и Нанами-сан, и Тогами-куна, хоть он и мертв – особенно потому что он мертв! Я считаю, что было очень важно дать толчок процессу, и Тогами-кун определенно помог нам! И Кузурю-куна, и… — Спасибо, этого достаточно, — перебивает его Соня. — …Ханамуру-куна, еще одна чудесная потеря! Потеря замечательного, невероятно талантливого человека, но обретение такой надежды! Уверен, ты почувствовала это, Соня-сан… — Этого достаточно, — говорит Соня, взгляд у нее стал менее сверкающим и более огорченным. — более, чем достаточно, спасибо- — …смотреть, как он ломается и вскипает – самая безнадежная смерть! Которая ведет к самой великолепной, самой захватывающей, самой светлой надежде для выживших! Нет ничего лучше, Соня-сан! Я обожаю тебя, я обожаю Хинату-куна, моя бесполезная любовь ваша- — Комаэда-сан! — строго произносит Соня, и Хината не смог бы определить это по ее спокойному тону, насколько он близка к срыву, если бы не знал, насколько трудно оставаться непреклонным перед неясным взором Комаэды, задыхающегося от надежды, умерших друзей и убийств. — Если ты немедленно не прекратишь этот разговор, то я… Я позволю Овари-сан драться с тобой сколько ее душе угодно! Никаких запретов! Ни одного! — Правда? — спрашивает Комаэда, мгновенно изменившись и взволновавшись, он сует молоток в карман джинс, спрятанный под длинным подолом пальто. — Ты серьезно, Соня-сан? В конце концов, я бы в итоге сам навлек это на себя, и, если Овари-сан получит удовольствие!.. — Ты хочешь, чтобы она причинила тебе боль? — удивляется Соня, она смотрит на Хинату и морщит лоб в крайнем недоумении, он чувствует, как воздух вокруг него снова тяжелеет от осознания того, что к нему обращаются как к переводчику Комаэды, смотрителю Комаэды, последней связи Комаэды с реальностью. Ему хочется разозлиться, но у него не осталось на это сил. — Тебе лучше не знать, — говорит он и указывает большим пальцем на дверь. — Комаэда, пойдем. И каждый раз, когда Хината думает, что Комаэда не может достичь больших высот своего ужасающего восторга, он снова ошибается. Его дыхание внезапно становится прерывистым и неровным, а его голос делается хриплым, когда он говорит, — Ты просишь меня составить тебе компанию, Хината-кун? Ты просишь меня быть рядом с тобой? — Я прошу тебя убраться отсюда, — Он поворачивается, чтобы уйти, и когда оглядывается назад, Соня в благодарность наклоняет голову, а Комаэда в каком-то безумном предвкушении трется руками по бокам своего пальто. Снаружи, снова в ярких лучах утреннего солнца и беспощадном скрежете песка под кроссовками на асфальте, он заявляет, — Свали. Серьезно. Никто не хочет слушать твой бред. — Ты бы мог меня так легко убить, — произносит Комаэда. — и я бы даже взял на себя техническое снабжение! Веревки? Гранаты? Паралитические токсины? Это все останется в секрете! Все, что тебе нужно сделать – это нажать на курок, что даже не будет являться курком! Эй, Хината-кун, ты знаешь, какие странные настройки у газовой плиты в закусочной? — Никто не хочет слушать твой бред, — очень медленно и намеренно, Хината добавляет, — включая меня. — Конечно! — сразу откликается Комаэда. — Если ты хочешь, чтобы я молчал, то я буду молчать! — Хорошо, — говорит Хината. Комаэда прижимает руку ко рту, а его глаза добродушно прищуриваются. Хината старается не смотреть на выпуклость от молотка под его пальто. Это невероятно сложно. — Тогда я… пойду. Комаэда кивает. Не считая его учащенное нетерпеливое дыхание, слышное даже за ладонью, он соблюдает тишину. Это гораздо более тревожно, чем мог себе предположить Хината. — Не ходи за мной. Комаэда снова кивает. — Окей, — выдыхает Хината. — Хорошо. — он бросает на Комаэду последний недоверчивый взгляд, прежде чем повернуться и двинуться по пустой тропинке в направлении островного моста. Солнце очень ярко светит в глазах, его рубашка становится влажной под его руками, сзади не слышно ни звука, кроме далекого грохота волн о скалы на северном берегу. Дорога изгибается прямо около клочков мелкой сухой травы перед мостом, и Хината оборачивается так быстро, как только может, на всякий случай, но Комаэда стоит там же за пределами библиотеки, сам по себе, его силуэт маленький, зеленый и белый, а рука все еще прижата ко рту. Свободной рукой он машет ему. Хината быстро пересекает мост и не машет в ответ.