На рассвете наших судеб

      Безоблачное кобальтовое небо над головой вызывало трепещущее предчувствие опасности, угрозы, которая шла за ними по пятам. Но достоин ли солдат называться воином, если он не может справиться со своим страхом? За столько лет, проведённых в сражениях, они разгадали этот непростой ребус, нашли способ заткнуть свои страхи. Однако при появлении новой опасности, ранее не изведанной, эти всё ещё живые пакостливые зверьки внутри заговорили другими голосами, вызвав дрожь при мысли о худшем, особенно после такого жестокого поражения.       Но человек живёт пока борется, и помимо этого у них были обязанности, ответственность, которую нельзя было с себя так эгоистично сбрасывать, ставя собственную жизнь выше жизни всего человечества. Эти двое отнюдь не принадлежали к робкому десятку, и, как показал многолетний тяжкий опыт, всегда были готовы самоотверженно ринуться в бой, подставить товарищу плечо и в крайнем случае закрыть его своей собственной грудью.       Поэтому, уже по вызубренным наизусть инструкциям, они снова заткнули глотки своим кричащим страхам ещё на берегу и смиренно отправились в путь выполнять задание. Две одинокие человеческие фигуры затерялись где-то среди золотых песчаных холмов, и солнце беспощадно обжигало их своими горячими лучами.       — Пик, ты слышишь?— удовлетворённо обратился Галлиард к напарнице, уловив едва различимый грохот колосёс.       — Поезд? Да. Значит нас прибило к берегу как раз недалеко от порта. Всё идёт чётко по плану. Будем держаться вблизи железной дороги и быстро доберёмся до стены и, может, достанем ещё их форму,— внимательно прислушиваясь к новым звукам посреди шипящей от зноя тишины, отозвалась Пик.       Она напряжённо пыталась продумать каждый их шаг наперёд, при всяком возможном ходе событий, чтобы потом они были готовы к чему угодно. Но невозможно предусмотреть все сто процентов вероятных исходов, и даже её врождённые внимательность, осторожность и исключительные способности стратега не гарантировали отсутствие просчётов, она просто физически не могла учесть абсолютно всё.       Чувство соседнего локтя с одной стороны давало лёгкое облегчение, ведь надёжнее Галлиарда из своего окружения она не знала никого. Он, как, впрочем, и всегда, шёл с ней рядом плечом к плечу, понимал с полуслова, а иногда и с полувзгляда. И в их отношениях была какая-то тесная, невидимая невооружённому глазу связь, которая дарила им бесценную возможность чувствовать, слышать и понимать друг друга без слов. Именно поэтому он стал для неё такой крепкой опорой в любой трудной ситуации. И каждый раз глядя на его широкие плечи, она вспоминала все случаи, когда он бездумно закрывал её своей грудью.       С другой стороны, от этого становилось только тяжелее. Они оба понимали прекрасно, что ждёт их впереди. Да, может, мысль о короткой жизни из-за обладания силы титанов они зашили, как рваную рану на сердце, потому что смиренно приняли этот факт. Но вот смириться с мыслью о смерти от руки врага, наверное, почти невозможно. И они оба не были исключениями из правил.       Больнее становилось от того, что крепкая привязанность жалостливо ныла, сжимая сердце в колючих тисках. Они ведь отпустили даже родителей, смирились с тем, что проживут меньше них. Так почему же они так крепко вцепились друг в друга? Почему теперь, осознавая, что могут просто погибнуть раньше положенного срока, они лихорадочно хватают воздух, чтобы хоть как-то заглушить трепещущее сердце?       Терпеливое тяжёлое молчание царило почти на всём их трудном пути через царство прибрежных песков. Солнце, словно забыв своё рассветное обещание, нещадно обдавало их спины прожигающими лучами, а воздух трещал от высокой температуры. И бушующая лихорадка чувств внутри увеличивала невыносимость всей ситуации втрое.       Вечером, когда жара значительно спала, а в песках это ощущается очень хорошо, идти стало намного легче. И к сумеркам они наконец достигли того зелёного островка, который увидели с берега. Высокие раскидистые ели сладко манили под свои кроны уставших изнурённых солдат. И обессиленно упав на мягкий ковёр из травы и сухих иголочек, они окинули взглядами пройденный за день путь.       Он не выглядел чрезмерно длинным, отсюда казалось — рукой подать, и ты у берега. Но на самом деле сыпучая земля под ногами, резкие порывы ветра, бросающие в лицо клубы колючего песка, и давящий зной сильно их замедляли, поэтому за день удалось добраться только до этих приветливых елей, а дальше дело обещало идти быстрее. Ведь по другую сторону спасительного островка начиналось царство зелени — лугов и лесов, где можно найти и воду, и прибежище.       — Как же здесь хорошо,— по-детски радостно протянул Галлиард, снимая с мокрой спины рюкзак,— Мы перекусим и на боковую?       — Да, чем раньше отправимся дальше, тем лучше,— подтвердила его мысли Пик.       Он снова окинул её тем же пристальным, пронзительным взглядом, но ничего не сказал и принялся доставать из рюкзака скудные запасы пищи. Усталость брала своё и вскоре, когда с ужином было покончено, заставила их калачиками свернуться под старыми, явно повидавшими не один век, деревьями. В их густой кроне посвистывал ветерок и иногда плавными завихрениями спускал на землю новые иголочки.       Усталость завладела их телами, но вовсе не мыслями. В головах не было даже упоминания о сне, мысли неугомонно роились, не давая закрыть глаза.       — Пик,— тихо, почти шёпотом позвал Галлиард,— ты спишь?       — Нет,— разочарованно отозвалась она,— сна ни в одном глазу. У тебя тоже?       — Да... А ты помнишь, как мы сбегали из штаба в долину и всю ночь напролёт рассматривали звёзды? Нам ведь тогда тоже не спалось,— сладостная нега от нахлынувших воспоминаний расплескалась в его мыслях, и лелея это поразительное чувство, Галлиард вскинул голову к небу, где среди тёмной кроны елей искрились молодые звёзды.       — Конечно помню. Это было самое беспечное время,— тем же огорчённым голосом, в котором, прислушавшись, можно было услышать отголоски мечтательности, ответила Пик.       Галлиард слишком долго её знал, чтобы на поверхности вынужденной серьёзности и сосредоточенности не зацепится за трещинку, ведущую к настоящей, искренней и чувственной Пик. Он услышал нотки теплоты в её бархатном голосе и тем самым убедился в очередной раз, что эти воспоминания для неё не менее дороги. Она бережно хранит их в памяти и в те моменты, когда жизнь рушится на глазах, когда почва уходит из-под ног, и силы покидают её, возвращается к ним. Они дают надежду, окрыляют, помогают не упасть безвозвратно на землю.       Его слова подействовали на неё как замедленное зажигание. Он продолжал завороженно смотреть на ночное небо, ожидая, когда Пик наконец разворошит свою память, а вместе с ней и чувства. В конце концов они далеко не чужие люди, и он отлично знает, какая она на самом деле.       Тревожно сверкая глазами в темноте, она аккуратно поглядывала на него из-под нависающей чёлки. Действительно, он сидит сейчас совсем как тогда и говорит тем же полным жизни голосом. « Ошибаешься, Порко, мне не нужно об этом вспоминать. Я помню. Помню каждую минуту и каждый раз, когда смотрю в твои глаза».       — Помню, как один раз мы забрели в деревню, она была недалеко от штаба,— оживлённым голосом продолжила Пик,— В ту ночь проходил какой-то праздник. На улицах было шумно. Не помню, как и из-за чего это получилось, но ты ввязался в драку. Ты помнишь?— в ответ она услышала приглушённый смешок, конечно, Галлиард и драки — вещи неразделимые, — Мда...здорово, конечно, тогда получилось. Пятнадцатилетний подросток кадет накинулся на пьяного мужика в два раза больше него.       — Я бы и сейчас сделал тоже самое!— уверенно заявил Галлиард.       — Да я и не сомневалась!— с хохотом воскликнула Пик.       — А что? Он сам нарвался! Не я, так кто-нибудь другой бы его огрел.       — Так-то он так. Но ты же потом два месяца бухтел на треснувшее ребро!— Пик отчаянно и умилённо пыталась объяснить ему иную логику, но он же её упорно не признавал.       — Ну ничего, перестало болеть и ладно. Мне сейчас вообще жаловаться не пристало. Всё заживает, как на собаке,— живо отозвался Галлиард, самодовольно ухмыльнувшись.       «Какой же он всё-таки неисправимый задира!» Люди мало меняются с возрастом, и тот самый вспыльчивый смелый мальчишка, вечно с разбитым носом и синяками по всему телу, до сих пор жил в нём. Хотя, впрочем, как и кроткая отзывчивая девочка в ней, которая всегда жалела его независимо от того, был ли он сам виноват в своих синяках или нет, которая всегда заботилась о его здоровье и безопасности изо всех сил.       — Как же хочется вернуться в то время! Мы ведь даже не знали, насколько оно было удивительным!— с завыванием сердца продолжил солдат,— Для нас было просто счастьем просидеть всю ночь в обнимку у костра. Одни, вокруг тишина, горы и лес. Да...оно и сейчас ничего не поменялось.       «И ты как всегда прав, Порко. Совсем ничего...». Разве лишь долг и обстоятельства, обязывающие их думать всё время и постоянно. Именно они спрятали как можно глубже тех беспечных детей, которые по-прежнему отчаянно рвутся обратно. Они сделали из них рассудительных, суровых взрослых. И даже неисправимый Порко сгладил свои острые углы, вернее, его заставили. Заставили остепениться, смириться с несправедливостью, как бы трудно для него это не было, как бы сильно он не сжимал зубы каждый раз, когда слышал очередной эгоистичный приказ или замечание со стороны командования. Этим не отличался разве что командир Магат, который с иной, более личностной точки зрения подходил к своим воспитанникам и к которому Галлиард стал из-за этого испытывать немалое уважение.       Понимающим, вмещающим в себя очень много эмоций взглядом Пик смотрела на товарища. Что ей было ответить? Она понимала, разделяла его чувства и горечь, как никто другой, потому что тогда она была рядом с ним, расслабленно засыпала на его плече, не волнуясь ни о чём, а после, когда над горизонтом начинал брезжить рассвет, нежно целовала в щёку в благодарность за проведённое вместе время.       Когда она получила силу Перевозчика, весь прежний уклад жизни рухнул. А на его место пришёл новый с бесконечными сражениями, свестящими пулями и разрывающимися гранатами. В этот изнурительный тяжёлый период жизни он по-прежнему был рядом, хоть и мало чем мог ей помочь. Но его поддержка, тёплая успокаивающая ладонь на плече и постоянные вопросы о самочувствии сделали очень многое для неё. И чувство благодарности и теплоты в его адрес от этого только укоренялись в её сердце, разрастались благоухающим цветком.       Не найдя подходящих слов, чтобы выразить, как она его понимает, Пик тихонько села рядом так, как они сидели когда-то. И пусть было темно, глядя в его глаза, она отчётливо видела трепет и глубокую радость в его взгляде. Слова здесь явно были лишними, они оба уже всё сказали глазами. Галлиард с улыбкой обнял её одной рукой, заботливо накинув куртку, чтобы ночная прохлада не побеспокоила её сон. И она вскоре сладко заснула, положив голову на его плечо и зная, что если он рядом, то волноваться ей не о чем.