Это был очень грязный приём - атаковать со спины. Не то, чтобы Акутагава сам этим никогда не промышлял...
Но об этом не задуматься, когда перед глазами грязно-белая дымка, затылок ужасно болит, а над ухом слышится чьё-то дыхание. Когда взгляд фокусируется на светлом пятне, Рюноскэ шокированно вздыхает - его сестра, его милая Гин в своём лёгком платье, сейчас лежит на асфальте без сознания. Его собственный плащ укрывает её.
Над ухом раздаётся противный смех, переходящий в свистящий шепот:
- Давно не виделись, Рю-чан. Скучал по мне?
Акутагаву будто прошибает током.
Нет, нет, нет! Да быть не может!
- Я надеялся, что ты сдох где-нибудь в канаве... - вместо приветствия шипит в ответ парень.
И снова смех. Воздух наполняется отвратительным запахом сигарет и дешёвого алкоголя.
- Тебя было сложно найти. Ты не представляешь, какая это для меня удача - встретить тебя с сестричкой просто так, - сладостно рассказывает человек за спиной.
Рюноскэ дёргается - грубая бечёвка надёжно держит его руки, не давая и шанса на сопротивление.
Этот человек - эта мразь, до сих пор приходящая в кошмарах, - всегда был намного сильнее парня.
Акутагава рычит сквозь сцепленные зубы что-то почти не слышное, грязное, грубое.
- Я знаю, ты меня ненавидишь. И это полностью взаимно, - весёлость из голоса исчезает, остаётся лишь ледяной тон. Кажется, его голосом можно заморозить всю Йокогаму, и на ближайшие города ещё останется.
Холодные ладони прошлись по боками, напряжённому животу, поддели ремень.
- Ты не посмеешь! - осознавая, что сейчас может случится, вскрикнул парень. - Ты не!..
Его рот резво закрыли рукой. Ну, как рукой - Акутагава счёл её "грязной лапой", которая неизвестно что брала и где побывала.
- Тш-ш, - злобно зашипели ему на ухо. Затем прозвучала фраза, что нагоняла в детстве суеверный ужас: - Мы же не хотим разбудить Гин?
Рюноскэ никогда не боялся за себя так, как боялся за сестру. Поэтому именно он стал жертвой этого мужчины, здраво полагая, что тот не тронет Гин.
И мужчина - тогда ещё молодой парень - действительно не трогал девочку. Акутагава не думал, что плата за здоровье сестры высока.
Он старался не думать ни о чём.
Старался не замечал, что руки уже онемели - лишь отстранённо подумал, что эти следы нужно скрыть рукавами рубашки.
Старался не дышать, чтобы не слышать отвратный запах грязи, алкоголя и похоти.
Старался абстрагироваться, когда чужие лапы стянули его брюки и грубо облапали.
Рюноскэ ненавидел себя - он не может сделать хоть что-то, он жалок и слаб.
Лучше терзать себя морально, чем фиксировать внимание на холоде какой-то маслянистой дряни и резких движениях огрубевших пальцев.
Лучше бы взял просто так, на сухую, без подготовки. Но этот мужчина знал, что так можно и себе что-то порвать.
Посчитав растяжку достаточной - Акутагава бы поспорил, но предпочёл смолчать - мужчина начал медленно расстёгивать ремень.
Звякнула пряжка, вжикнула молния на штанах.
Не думать, не думать, не думать... Абстрагироваться, выхватить взглядом любой предмет из темноты (и не наткнуться взглядом на сестру). Терпеть и не думать.
Не думать о чужом члене, который, кажется, всё же порвал его, который распирает изнутри.
Очень больно, слишком больно. Парень кусает губу до крови, когда его бёдра сжимают до красных пятен, что останутся потом чёрными отметинами.
Кажется, это длится целую вечность. Боль в теле уходит на второй план, оставляя лишь головную боль и слёзы на щеках.
- Кошмары всегда возвращаются, - хрипит мужчина, насилуя хрупкое тело, - Мне всегда нравилось смотреть, как ты плачешь. Бешеный пёс Портовой Мафии, - толчки стали особо сильными, словно он хотел впечатать каждое слово навсегда. - Так жалок... Отвратительно.
Когда же это прекратится?!
Акутагава уже ничего не понимает. Он хочет убить, умереть, исчезнуть, только не слышать чужое дыхание, не чувствовать чужие прикосновения.
Перед глазами всё плывёт - от слёз или от боли?
Шум в ушах перекрывает чужие стоны, в один момент становится до невозможности громким, надсадным...
И все мысли с чувствами исчезают, будто их стёрли мокрой тряпкой.
***
Приходить в себя крайне тяжело. Боль, что отошла на край сознания при изнасиловании, вернулась с удвоенным напором: болели запястья, бёдра, колени и почему-то шея. О боли в низу живота Акутагава предпочёл не задумываться.
Сорок секунд ушло на то, чтобы понять - он не на асфальте, а на чьих-то руках, укутанный собственным плащом.
Насильник? Бред, это даже в голову прийти не может.
Гин? Нет, он хоть и лёгкий, но это тоже бред полный!
Кто-то из Мафии? Лучше сразу помереть, чем терпеть этот позор.
Шум в ушах прошёл, и Рюноскэ услышал надрывный шепот сестры чуть левее. Кажется, она плакала и что-то рассказывала.
Кому?
Парень немного повернул голову, чтобы увидеть того человека, что пришёл за ними.
Сердце пропустило удар, Рюноскэ закашлялся.
- Почему именно ты?.. - в отчаянье прошептал Акутагава.
- Гин позвонила, не мог же я отказать ей. Она плакала, я еле понял, где вы...
Ацуши - это был именно он - ещё что-то лопотал, но Рюноскэ уже не слушал.
Взгляд на Гин, и уже всё понятно - девушка очнулась, увидела его использованное тело, испугалась за брата, позвонила Тигру и... Попросила помочь?
Где она телефон его узнала только?
- Гин, - тихо позвал старший Акутагава. - Ты бледная, как смерть.
- Это ты себя не видел. Ей до тебя далеко, - буркнул Тигр и подхватил своего врага поудобнее, стараясь не тревожить раны.
- Тебя не спрашивали. - беззлобно ответил Рюноскэ и со вздохом уткнулся лбом в чужую грудь.
Ацуши даже дышать перестал, но после глухого смешка вспомнил про эту нужду организма.
Они же враги, да?
Тогда Рюноскэ не понимает, зачем? Зачем Тигр тащился в другую часть города, чтобы помочь? Зачем сейчас несёт так аккуратно? Зачем бормочет что-то успокаивающее?
И почему? Почему тело расслабляется, и хочется спать?
- Ненавижу тебя, - считает своим долгом сквозь дрёму прошептать парень.
- Взаимно, - как-то грустно отвечает Тигр - Ацуши, его зовут Ацуши - и убирает упавшую на чужое лицо чёрную прядь. Не сдерживается, медленно гладит кончиками пальцев щёку.
Или это сон? В таком случае, Рюноскэ не хочет просыпаться.
