Сможем ли мы...

– Нильсен? –Да, она моя сестра. – Сестра? – Твоей фишкой теперь стало повторение последних слов в предложении?– все это время Алекс не отвлекался от своей стряпни. Сэмюэль уставился на Агату. Та в свое время закатила глаза. – Да, я тоже не сразу в это поверила. Но меня убедили. И снова смешок, но в этот раз с двух сторон: моей и Александра. – Приятно, конечно, познакомиться, Джен. Но…как? То есть ты та самая ученица пансионата? Но, Алекс, ты не говорил о своих сестрах. Хотя ладно, но что мне, то есть нам делать? Решив прервать поток вопросов парня, я задала свой, резко заволновавший меня вопрос. – Слушай, ты же Сэмюэль, да? Получается производные: Сэм и Сэми. Парень посмотрел на меня с нескрываемым замешательством, видимо не совсем понимая сути моего вопроса. – Я про то, что тебя же можно называть и Малыш Сэми? Тебе это больше подходит. И снова смех от Алекса. А Сэм страдальчески закатывает глаза. – Да уж, даже тест ДНК не нужен,– со странной усмешкой проговаривает парень,– Но все же, Алекс, что нам с этим делать? Все присутствующие замерли, включая братишку. Александр прервал готовку и обернулся, впиваясь в меня взглядом. Я в ответ разглядывала его серьезное лицо, пытаясь найти какой-либо ответ на вопрос Сэма. Помимо этого, хочу согласиться с этим малышом, я создала проблему и весьма серьезную и её нужно решить как можно скорее. Нам неистово повезло, что это дело взяло частное детективное агентство Англии, а не местное подразделение полиции. Воздух стал тяжелым, а я начала чувствовать вину, за то, что заставляю взрослых людей разбираться с моими подростковыми переживаниями, из-за которых я покинула пансионат. Мне ведь всего год остался. Закрываю глаза и тру их что есть силы, делаю так каждый раз, когда сомневаюсь в себе или нервничаю. Детская привычка. Перестаю фокусироваться на окружающем мире, и потому не замечаю, как Александр подходит ко мне, лишь чувствую его теплые ладони, которыми он убирает мои руки от глаз. Он опускается на корточки и переплетает наши пальцы в качестве поддержки. В его глазах я не вижу раздражения или разочарования, которые готова была встретить, наоборот, из них лилась та же забота, как и в детстве, когда я плакала из-за мелких ссор с другими детьми, а он всегда вставал на мою сторону и поддерживал. Я вновь почувствовала себя ребенком, но не в качестве беззащитного существа, а напротив под защитой и в полной безопасности. Я могла довериться. Могла, наконец, попросить помощи. – Давай-ка ты нам все расскажешь. Ладно? И не думай ни о чем лишнем,– братишка поднимается и тянет меня за руку.– Идемте все в гостиную. Я иду за Алексом, который движется к лестнице. Проходя мимо Агаты, я взглянула на нее, это продлилось не более двух секунд, однако я успела разглядеть кое-что в ее глазах. Ревность. Скорее всего, девушка даже не осознает это чувство, скрывшееся у нее на подкорках, но оно там есть. Да, мне бы тоже не особо нравилось такое неординарное отношение моего молодого человека к непонятной особе. Я абсолютно точно не хотела становиться причиной этой парочки. Судя по всему, между ними и вправду есть достаточно крепкая связь. Нужно будет поговорить об этом с Алексом. Увлеченная своими раздумьями, я и не заметила, как мы поднялись на второй этаж, где располагалась гостиная. Комната была просторная и являлась соединительной, из нее можно было попасть как в кабинет Алекса, так и скорее всего их с Агатой спальню. Здесь, как и на первом этаже находились панорамные окна, в углу уютное подвесное кресло-кокон. Еще одна не свойственная моему брату деталь. Излишний уют. Вблизи кресла стоял небольшой деревянный журнальный столик, а рядом с ним серого цвета угловой диван и кресло. Весь дом был выдержан в серо-коричневых тонах, и вот здесь уже просматривались черты моего братца. Меня усадили в кресло. – Буду спрашивать, а ты отвечать. Только честно,– Александр смотрел на меня так пристально, что я смогла только кивнуть, без лишних слов Он оперся о ручки кресла, задавая свой первый вопрос. – О твоем побеге кто-нибудь знал? Тебя могут выдать?– он нагнулся настолько близко, что мне стало не по себе. На улице пасмурно. Стокгольм вновь показывает крайней степени негостеприимство. Идет мелкий дождь, но это не мешает людям в строгих костюмах, выстроить детей в шеренгу и испытывать их долгими взглядами. Все вокруг погружено в серую безжизненность, только ветер рвет и мечет, словно пытаясь разогнать кучку столпившихся людей. Из серой массы отделился силуэт. Женщина. Лет сорока. Черное пятно на этой замыленной картине. На ней надета юбка карандаш ниже колен, черная легкая блуза, наверняка не скрывающая свою хозяйку от морозной погоды и классический пиджак. Все в этой женщине выделяло консервативного директора училища, или как правильнее сказать пансионата в глуши Англии. Мелкий каблук гулко оттенял эхом каждый шаг директрисы. Эва Олдридж. Вот кто эта женщина. Прямо сейчас она оглядывала своих невежественных, незнающих абсолютно ничего и откровенно безнадежных опекаемых детей. Нет, она не любила детей, она любила лишь их семьи, у которых были деньги и проблемы с их чадами. Так что оглядывала их с открытым пренебрежением. – Только Лайза. –Ваша одноклассница пропала,– без лишних предисловий протвердила Олдридж.– Вы все в этом виновны. Но кто-то несет большую ответственность за случившееся. Я уверенна, что кто-то из вас знает детали исчезновения Джениффер Нильсен,– стоявшие ранее неподвижно дети зашептались. Еще не все знали, кто пропал.– Тишина!– и снова гробовое молчание.– Я призываю принимающих в этом участие личностей признаться добровольно. В противном случае из вас это вытянут. Женщина прошлась вдоль шеренги, не заостряя ни на ком внимания. Гул каблуков опять заполнил все пространство. Ещё пара шагов и она остановилась на 12 человеке с конца. – Лайза? Что еще за Лайза? – Лайза, золотце, ничего не хочешь нам рассказать?– Зрачки Эвы Олдридж сжались до состояния змеиных. Она заглядывала на девушку лет 16 свысока, но это не мешало залезть в душу. – Моя лучшая подруга в колледже. Я рассказала ей, она должна была отвлечь людей, что нас сопровождали. – Я ничего не знаю, мисс Олдридж,– Лайза слегка склонилась. – Не смей мне врать!– женщина занесла ладонь для удара, но резко одернула себя. Дернув головой и стряхнув со своего костюма воображаемые пылинки, директор продолжила с напускным спокойствием, эта ситуация выводила из себя.– Ты её подружка, неужели она не говорила о своих планах? –Нет. Я ничего не знаю, мисс Олдридж. –Ей можно верить? Ты доверяешь ей? Женщина наклонилась к самому уху, девчушки, почти прошипев: – Ты же не забыла, милочка, как ты здесь оказалась? Не боишься, что твоим родителям все же придет счет? Или ты слишком привыкла к этой «благотворительности»? Лайза вздрогнула, как от хлесткой пощечины. Женщина ухмыльнулась. – Ну, так что? – Да! Конечно! Я верю ей, она не выдаст меня. Мы поклялись друг другу. Я ведь тоже храню её тайну. Она ничего не расскажет. – Я поняла вас, мисс Олдридж, я расскажу все что знаю.