— Намыленный Господин, 5737.
Тарковский верил в свою работу, потому что она убеждала его в том, во что он очень хотел верить — человеческую компетентность. Нет, конечно, он не верил во всю эту чушь про Атлантиду и то, что Общество берёт своё начало за десять тысяч лет до первых городов Междуречья, всё-таки люди не были компетентны настолько. Но Тарковский верил в то, что видел: люди фундаментально хрупкие, а мир вокруг них опасен и легко может их сломать. И то, что человечество не погибло за столько лет столкновения с богами и монстрами, должно было значить что-то. Потому что каждый человек, что существует, обязан жизни тому, что когда-то кто-то хорошо делал свою работу. Увы, эта работа в последнее время слишком часто заставляла сомневаться в себе, сомневаться в собственной вменяемости и постоянно находиться на грани нервного срыва. Особенно после того, что произошло в Комнате. Мистер Мята выцарапал себе глаза. Грозовой Человек умер, потому что его внутренние органы были превращены в конфетти. А третий из его достаточно близких коллег по всей видимости никогда не существовал. Тарковский знал о существовании десяти градусов посвящения. Многие называли их уровнями доступа— смешно, как члены тайного общества не хотели считаться дурачащимися снобами, гонящимся за социальным статусом.По правде, таким образом они действительно хотели отделить себя от первых трёх: министров, миллионеров, учёных, деятелей культуры и всех тех, кто не догадывается о том, чем занимается Общество Ключа на самом деле. Настоящих дурачившихся снобов. Им говорили об их особой миссии, избранности, магии и паранормальном. Им говорили, что мир на пороге катастрофы, но не говорили, что мир всегда на пороге катастрофы. И ещё с них брали деньги. Не только из них. Кто-то из более высоких степеней посвящения действительно открыто становился знаменитостью, частью мировой элиты даже, однако это было скорее исключением — остальным же вряд ли когда-нибудь дадут и четвёртую степень. Потому что если у тебя и есть голос в этом балагане, то это не значит, что им не управляют. На самом деле степеней посвящения было тринадцать. Когда-то я смотрела в глаза идиоту, который это придумал, пока его выворачивало наизнанку и превращало в поток разноцветных лент. Каждый новый градус означал хранение секрета, новую тайну, в какой-то мере отрицающую предыдущие знания — стандартная процедура для тайных обществ, ничего сверх ординарного, если не считать, что один из таких секретов когда-то был меметическим вирусом. В остальном Тарковский верил, что Общество стало менее оккультным за десятки лет, и это было так. В какой-то мере. Тарковский часто презирал коллег: он знал слухи и догадывался, как происходила вербовка военных и других человеческих ресурсов(так, например, обычные агенты сразу попадают на четвёртую ступень, но при этом он время от времени наталкивался на «нулей», двойных «нулей», агентов-зомби и знал о десятках спящих агентов в органах, других тайных обществах, культах и даже шайках городских оккультистов), но не решался разрешать себе думать об этом. В его профессии лучше не задавать лишних вопросов. По сути то презрение, что он иногда испытывал, было ни чем иным, как презрением к самому себе. За семиметровой в толщину стеной Фабрики-2, защищённой слоями стали, свинца, золота, серебра и железа он наблюдал за открытием контейнера «Восьмой Высоты», стоявшего этажом ниже под стеклом. Он опирался на перила и курил ментоловую сигарету, хотя это было запрещено — он мог позволить себе демонстрировать силу неподчинения стандартным протоколам, встать над правилами, хоть и совсем немного: он знал, почему протоколы безопасности здесь были именно такими, и на данный момент нарушение правил вряд ли бы привело к каким-либо последствиям. Его задница всё ещё болела. Кама стояла слева от него и ехидно улыбалась. От неё пахло сексом. От Тарковского пахло Камой. — Всё настолько плохо, как сообщают аналитики? — спросил Тарковский, чтоб прервать образовавшуюся неловкую тишину. Он не мог ничего поделать с тем чувством, что от него что-то скрывали, поэтому на всякий случай поднял записи о Каме — ему разрешили. Кама была посвящена в восемьдесят третьем, когда ей исполнилось двадцать три. Сразу ей дали пятый градус, поскольку она была дочерью одного из влиятельных на тот момент посвящённых. В восемьдесят шестом она пошла на вечеринку: там она была жестоко изнасилована, убита и расчленена. Тарковский видел фото помойки, где её нашли. Оттуда её забрали в «Парк развлечений». Странная внутренняя пустота наполняла его каждый раз, когда он задерживал на ней взгляд дольше, чем на три секунды. Это ему не нравилось. Невольно он вспомнил мусорные мешки. Их содержимое. Алый. Кама лизнула Тарковскому ухо. Сейчас она рыженькая с длинными ногами и лицом, покрытым веснушками. Она была такой слишком часто в последнее время, и он не замечал, чтобы она выглядела иначе с того дня. Возможно, из-за этого она не снимала противогаз два дня. Или носила очки с толстыми линзами. Или стала носить униформу, такую же как на Тарковском, следовательного класса — основной частью их одежды служил тёмный длинный плащ. Это была искусная смесь военного утилитаризма и почти шизофренической наполненности символами. Форма Общества Ключа и кинжала давала минимальный уровень защиты: если психическая подготовка подводила, то посвящённый мог хотя бы надеяться на знаки, вышитые на одежде. А ещё на кевлар. Кама носила на шее платок, так что те, кто знали о «Парке Развлечений», ничего не подозревали: какой бы вид она не принимала до этого, татуировки (скорее напоминавшие шрамы) на шее были видны всегда. Иногда кто-то даже видел сами шрамы, но не Тарковский, хоть он и видел её голой. Он оттолкнул женщину от себя и осуждающе посмотрел. Англичанин, но с французскими корнями. С тоненьким голоском. Проблемами с координацией. Она смеялась над ним. Смотрела на него как на ребёнка. — Ты был там, — ответила Кама и улыбнулась. Она явно хотела добавить что-то ещё, но вовремя себя остановила. — Но? — Ты знаешь, как выглядят эти «аналитики», Тарковский? Тебе показывали? Сначала он промолчал. Затем признался: — Нет. — В конце семидесятых ОКК решило нашпиговать людей электроникой, сделало несколько операций по вживлению в тела объектов Барахолки и Зверинца, посадило испытуемых их на искусственное жизнеобеспечение и стало накачивать наркотиками. Они питаются соком из протеинов и стимуляторов. Их моторные функции ограничены, а большая часть того, что они говорят, похожа на бред. Недавно он видел тело краем глаза в коридоре лаборатории в Бельгии: серое и худое, без мышц и жировой ткани. Оно обросло глазами, кибернетические части выступали из полупрозрачного пакета, полностью накрывавшего тело. Несколько шнуров и трубок, множество датчиков, биологические жидкости. — Кажется, я видел одного. Он был мёртв. Казалось, Кама удивилась: — Значит осталось только двое. Занятно. Хотя может попробуют ещё раз. — А сколько их было? — поперхнулся Тарковский. — Десятки. Но до конца испытаний дошло только трое. Трое искусственных видящих, ручных оракулов Общества. — Мало, — Тарковскому было нечего добавить. Одна мысль о том, что слухи о похищениях людей и экспериментах могли быть правдивы, его смущала. Пока что он всё ещё не знал стоит ли верить Каме. — Правило уникальности или что-то такое, — продолжила она. — Это значит, что нельзя поставить вещи, выходящие за рамки, на конвейер, потому что тогда они перестанут выходить за рамки. Нельзя создать тысячу копий Экскалибура, потому что тогда он перестанет быть легендарным мечом. Агента такой ответ явно не устраивал. Он знал эту теорию, она была популярна среди посвящённых ещё с восьмидесятых, простая, даже элегантная, хоть и не без недостатков. Всё равно звучала как бред. — Почему осталось только трое? — Потому что получилось создать троих, — от такого ответа Тарковский не постеснялся скептически выдохнуть и закатить глаза. — До этого несколько оракулов начали бой прекогов то ли между собой, то ли с кем-то ещё. И, пока они решали судьбу следующих трёх веков, всю лабораторию, где они бы находились, разорвало аномальными явлениями и стёрло из реальности. Осталась только стенка, здание будто срезали с Земли, — Тарковский уже почти не слушал, пока Кама не добавила, — я была там, я знаю. «Ну да, конечно», — подумал Тарковский. Хотя он понимал, что вообще Кама могла быть не так далека от правды. Они всё-таки находились под землёй, ина Фабрике-2 разрешалось находиться только десяти агентам одновременно— протоколы безопасности. Сегодня посвящённых было только пятеро: Тарковский, Кама, Шерстяной Боб, Тарантино и Женьшень. Фабрика-2 была небольшой: подземный бункер нужный для временного хранения объектов, что потенциально могут быть полезными. Сейчас там находился только один такой объект. Гигантская механическая установка открыла контейнер, раскрутив все винты и отодвинув стенки. «Восьмая высота» материализовалась в Комнате в девяностых. Несколько человек тестировавших Высоту на себе теряли рассудок или же вовсе бесследно исчезали. Тарковский и Кама были первыми, кто увидел Высоту за более чем десять лет: не было никаких фото или подробных описаний, просто контейнер хранящийся десять лет в Комплексе-9, пока не появился Сигма. Рассекречивание ожидали сегодня после получение объекта. Тарковский ждал, прокручивая в голове варианты, почему начальству могла понадобиться Восьмая Высота. Он снова посмотрел на Каму, и в его голове проснулись воспоминания о сексе. Он себя ненавидел. Она посмотрела на него и улыбнулась. — Так вот, отвечая на твой вопрос. Из обрывков отчётов, что я читала, тот аналитик почти умер как раз, когда Сигма вырвался из Комнаты. Всё-таки умер, если верить твоим словам. Ещё один больше месяца не мог работать: повторял «не смотри на меня». Это достаточно плохо? Ты помнишь, что Сигма сказал тогда? «Есть ещё один». Как думаешь, что это значит? Тарковский смутился. Он не запомнил почти ничего, и она это знала. Почему она запомнила? — Без понятия. Молча, он смотрел, как механические руки одевают на манекен чёрный, почти научно-фантастический, экзоскелет. Несмотря на то, что сделан он был для людей, его общие очертания стремились напугать нечеловеческой формой. Ничто не должно было указывать на то, что человек в костюме собственно человек, живой и склонный к разговору: иголки и вкрапления странных материалов, причудливый мех, трубки и разноцветная маска, полностью закрывавшая лицо. Маска, похожая одновременно на опухоль, рога, кораллы и панцирь насекомого. Но при этом на вид костюм был очень тяжёлым и не слишком технологичным. Дизайн отдельных частей отдалённо напоминал знакомые Тарковскому разработки Общества: такие же узоры, такое же внимание к деталям, надписи на разных языках. Куда больше молитв, чем обычно. Кресты. Общество реже использовало христианскую символику. Он также не сразу заметил, что в него также вставлены чёрные камни. Что-то знакомое, но он не мог вспомнить, что именно. И он бы никогда не вспомнил. Давно. В другом мире. Потерянном в движении мета-времени. Юноша. Юноша кричит. На нём экзокелет. Он зудит силой, вибрирует и даже горит. Камни высасывают майю Сигмы. На плечевой части брони почти стёрта надпись: «4M-615». Сигма умирает. На компьютере Тарковского появилось уведомление: рассекречены все файлы по объекту «Восьмая высота».***
(СНАЧАЛА ОН НАБЛЮДАЛ.) Сигма стоял там, посреди комнаты, окружённый телами. В темноте. Пять человек. Больше. Он покрутил головой, посмотрев вокруг. Семь человек. Его пиджак пылал жёлтым. Свет и фракталы кружились вокруг него, как он говорил. Непонятные никому кроме него слова. Две минуты назад он проник в квартиру. Это было проблемой: трюк, что Сигма использовал для взлома замков, не работал. Кто-то заговорил замок. Сигме пришлось очень грубо выломать замок отвёрткой: мягкий металл старого дешёвого замка легко поддался твёрдому металлу инструмента. Сигма открыл дверь и хлопнул в ладоши. Ничего не произошло. Его становилось больше. Он продавливал реальность своим присутствием; немногие могли так, но он мог. После похищения пришельцами на экскурсии в Берберге, после подземелий, после того, как Они вживили в его тело что-то иное, он начал экспериментировать.Он медитировал, пробовал проводить ритуалы, вводил себя в альтернативные состояния сознания. Он видел подсказки в снах, воспоминания того, что с ним произошло в катакомбах, тайное знание. Каждую ночь — поэтому он должен был спать хотя бы чуть-чуть каждый день, чтобы хотя бы чуть-чуть проникнуть туда снова и почерпать новое знание. Так со временем он научился паре трюкови удобных приёмчиков: находить клады и сокрытые вещи, понимать язык птиц, открывать замки и не только. Сосредоточившись, он осознал, где находится: он не мог не помнить эту планировку. Такая же. Кто-то сделал это специально. Привлёк его в квартиру с именно этой планировкой. Поэтому ли ему было сложно устоять перед зовом? Он так не хотел думать об этом, особенно сейчас. Минуту назад на него было совершено нападение. Он сделал пару шагов внутрь, и, конечно, это была засада. Эти чокнутые почти заставили его врасплох, но бой был быстрым. У них были ножи, но они не были ни тренированными бойцами, ни хладнокровными убийцами — они были лишь марионетками, неразумными куклами. Пять из них — зомби; двое — члены культа убийств, парень со своей девушкой, на вид не старше Сигмы. Они были слабы, но они чертовски хорошо скрывались, поэтому Сигма уже два месяца не мог их найти с момента последней встречи. Он поправил торчащие вверх чёрные волосы. Они были немного жирные и пахли костром. Уже неделю Сигма отчётливо осознавал, что что-то происходит, без малейшей догадки что конкретно и без возможности связать всё воедино. Он боялся. Прошло почти три месяца с момента его заточения в Комнате, но он всё равно боялся. Он снова посмотрел на тела. Что они хотели от него? Как это связано с другими его текущими расследованиями? С «Царём Горы»? Лягушачьими обществами? К чему все эти схемы, карты, ключ? Что такое «ключ» на самом деле? Ему снова почудились голоса, на этот раз не его, и прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что они всего лишь в его голове. Он прищурился и снова ощутил Зов. Один из типов экстрасенсорного восприятия. Он так и не разобрался являлся ли Зов частью его омнизрения или же был эпифеноменом вживлённых в него инородных объектов. Оно было тут, и Сигма чувствовал, даже знал, что что-то произойдёт сейчас, что-то должно было произойти. Он сузил глаза. Сконцентрировался. Его собственный ум давал ему инструкции, алгоритмы. В его голове порой всё ещё крутились знаки, что он видел в пещере и на космическом корабле. Он сконцентрировался и потянулся себе в голову — он знал, что делать. На него смотрел старый холодильник, который абсолютно неожиданно появился посреди комнаты. (ПОТОМ НАБЛЮДАЛ НАБЛЮДЕНИЕ.) Алиса поморщилась. Прошло почти три месяца с их второго для него и первого для неё знакомства. Они сидели в пиццерии, пока с балкона соседнего дома за ними наблюдал призрак мужчины в белом вечернем платье.Она упорно старалась не обращать на него внимания так же, как она не обращала внимания на контекстную рекламу в интернете. Она держала в руке нож и тыкала им в кусок гавайской пиццы, пока Сигма критиковал её манеру есть: она тщательно разрезала по кусочкам и вилкой забрасывала её себе в рот. За два месяца они облазили десятки закусочных в разных местах города: шаурмешные, сушичные, буритошные, пиццерии и бургерные. Сигма заверял, что одна из шаурмешных точно была проклята. Весь последний месяц было довольно спокойно, если не считать парочку случаев. Она даже отпраздновала день рождения без происшествий и теперь дразнила Сигму, потому что ему было ещё пятнадцать. Был май, и Алиса расслабилась, надеясь, что иной мир не побеспокоит её хотя бы до июля, а лучше до сентября — последние экзамены девятого класса были совсем на носу. Спокойствие немного сводило её с ума, оставляло много времени, чтобы задуматься о том, о чём обычно думать не хочется. Слишком много времени. Возможно, думала она, счастливый человек не будет вечерами ходить по городу, подстерегая подростков, решивших выкрасть бомжа с целью ритуального жертвоприношения. Может быть, она волновалась, дело было как раз в том, что другие люди даже не видят угроз, и именно поэтому она должна была попытаться что-то сделать. Потому что боялась, и потому что видела монстров, и потому что сама пострадала и только так могла справиться с потерей нормальной жизни. А не потому, что верила в то, что Сигма говорит о супергероях. Супергерои… когда её жизнь стала такой? Это было еженедельное собрание их тайного клуба супергероев, хотя на самом деле они собирались чаще чем раз в неделю и не были супергероями(хотя Сигма с этим бы поспорил). Он называл это так иронично, возможно, немного постиронично, а она же считала, что он абсолютно серьёзен. Она часто не понимала, когда он серьёзен, а когда нет. Но чаще, когда он говорил о «Них», он всё же был серьёзен: формально строгий мир классификаций и недоступной информации, хрупкие человеческие обозначения и противоречия в отчётах — всё это против его безумных изгнаний демонов из одержимых дилдо. (Алиса не верила, что ему действительно приходилось изгонять демона из дилдо.) — Не было такого, — она смотрела чётко ему глаза, пока он беспечно допивал свои пол-литра колы, которые он уже не первый раз выигрывал у неё. Дурацкие пари, но она должна была попробовать ещё раз. — Чего именно? — Семь и пять из них зомби? Сигма, ты издеваешься? Они бы не пронесли бы и трёх зомби посреди дня. Они воняют. Они сделаны из мёртвых бездомных. Значит они воняют дважды, даже если люди и не замечают, что они зомби. К тому же ты шёл на «зов», который я, кстати, не уверена, у тебя есть, и если бы их пронесли раньше, ты бы заметил. Они не были на задании, но Алисе не хотелось звать его настоящим именем: Георгий или тем более Гоша звучало слишком странно, когда они обсуждают битвы с монстрами и случайно материализующиеся холодильники. Тем более она узнала о его имени спустя, сколько, две недели после первой встречи? — Ну может не пять, а три. Два, как минимум. Точно, два. — Два? — она взяла вилку и покрутила ей в воздухе вокруг своих ушей, изобразив после, как съедает с них лапшу. — Признай это, ты просто придумал оправдание, почему ты не позвонил мне перед тем, как туда идти. «Это было слишком опасно» — говоришь ты, но, что, если бы это снова были Они, эти «ключники»? Тебе бы понадобилась помощь. — Я… — начал он, но не знал, что ответить. — Стоп. Если бы это были Они, то вряд ли бы ты смогла помочь. — Потому что тебе нужно больше тренировать меня, — уверено парировала Алиса. — Ну, ладно, — он посмотрел, как она смотрит на него. — Один зомби. Двое культистов убежали только я вступил в бой с зомби. Но он был перекачанным громилой. — Напомни, где это было ещё раз? — она снова разрезала пиццу. Посмотрев на это, Гоша скривил лицо: кто вообще ест пиццу таким образом? Он достал свою новую старенькую кнопочную нокию(последний его телефон утонул в кипящей куче птичьего говна), сделал пару движений пальцами, после чего показал ей телефон: — Квартира 88 в этом муравейнике, мисс. Заброшена, — он улыбнулся. На фото был четырнадцатиэтажный дом, один из построенных в прошлом веке то ли на закате СССР, то ли в период распада. Огромный, способный вместить тысячи человек. Он ненавидел такие. Это сначала показалось ей мнением человека, живущего в центре, каким он и был, но потом она решила, что он прав. Возможно, если бы тот парень из её сна, что похитил её и хотел сбросить с крыши, жил в нормальном доме, он бы не сошёл с ума так легко. Хрущёвка, впрочем, в которой жила она, была немногим лучше. — Так почему ты мне не позвонил? Могло что-то случиться и… Он вздохнул: — Был день, у тебя были уроки, мои уроки закончились. Я собирался идти домой, но решил заскочить в Берлогу. Только что-то случилось: дверь Лукреции вывела меня не туда. На улицу с этим домом, отсюда и фотография. Понятия не имею почему.Потом я увидел мерцание в том доме и решил заглянуть. — Это… странно. Такое уже случалось с Лукрецией? — Не-а. Она работает паршиво, когда я не совсем знаю, куда направляюсь. — Ладно-ладно. Так что было с холодильником? — В нём сидел мужик. За пару лет Сигма научился осторожно относиться к собственным чувствам. Он прекрасно помнил, что холодильника не было там, когда на него напали. Несмотря на это, любой нормальный бы человек убедил бы себя, что холодильник там всегда стоял, просто он его не замечал.Сигма задумался. Возможно, что-то заставило его не замечать холодильник? Или кто-то? Инструкции в его голове, разные варианты, миры, заклинания, структура вещей. Это был небольшой, где-то с полтора метра старый советский холодильник. Частично ржавый и покрытый фиолетовой плесенью он журчал, как механический кот, хотя явно не был ни к чему подсоединён. Дверца холодильника была чуть приоткрыта: оттуда просвечивались лучи зловония едкого зеленоватого цвета. — Фу! — закричал Сигма и сжал нос пальцами. Он понял, что никак не мог не замечать этого раньше. Он решил подготовиться: попытался снять с лежавшего на полутрупа пальто, чтобы открыть им холодильник, но понял, что под ним ничего не было, кроме оголённых складок мёртвой кожи и мышц, стянутых нездоровой кожей. Он был только в джинсах и длинном коричневом пальто. Его голое тело было достаточно эстетически неприятным, чтобы Сигма решил не пользоваться верхней одеждой. Инструкция: найти способ открытия холодильника получше. В пальто зомби, впрочем, он нашёл катушку ниток и иглы, видимо, забытые там теми, кто пришивал к мертвецу духа. Квартира была пуста. Много пыли и никакой мебели. Ничего. Он обошёл её дважды, пронюхал каждый уголок, чтобы найти хотя бы швабру, но обнаружил только вилку с тремя зубцами, лежавшую у унитаза. Вокруг унитаза жужжали гигантские мухи. Вздохнув, он вернулся в комнату с вилкой. Сигма поднёс её к холодильнику: его рука немного дрожала. Несколько секунд он держал руку у двери, прежде чем распахнуть. На Сигму смотрел худощавый аккуратно сложенный внутрь холодильника Леонардо Ди Каприо. — Привет, — сказал обитатель холодильника, начав из него выбираться. Его движения были… странными. Сигма осторожно отошёл, держа вилку наготове. Он напрягся. Расслабился. Приготовился… и только, как Леонардо вышел и встал на ноги, вилка вырвалась из рук Сигмы и улетела в окно. — Чёрт! — поморщился он. — Я планировал взять её как сувенир. — Какая досада, Сигма! Кстати, с какой версией тебя я имею честь вести разговор? Что-то неладное было с мужиком из холодильника: тонкий и длинный, бледная почти белая кожа натянутое на тело, двигавшееся неестественно, и лицо известного актёра. Соотношение жира на лице было больше, чем на остальном теле. Это не могло не смущать. Каждое его движение было сюрпризом, и это внушало ужас. Было не ясно, сколько степеней свободы он использовал, когда двигался, сколько мог использовать, но чувство чуждости явно не сводилось только к этому. Он был абсолютно голым, а на его теле не было ни единого волоска или родинки. На нём было сложно держать взгляд. И всё-таки было что-то ещё. Что-то ускользающее. Сигма подумал, что помощь ещё одной пары глаз, листающих реальности вокруг, ему бы точно не помешала. — Последняя, — уставился на бледного мужика Сигма. — Кто ты? — его глаза непроизвольно сверкнули жёлтым. — Джон Галт, — глаза Леонардо Ди Каприо сверкнули жёлтым в ответ. — Слушай сюда, Джон Галт, — в руке мага появилась отвёртка. Он наклонил голову, чтобы звучать максимально зловеще, — могу поспорить, ты не успеешь зашвырнуть это в окно до того, как я проткну тебе брюхо. Галт засмеялся. — Первый Супергерой, — он запрыгнул на холодильник и уселся так, что Сигме пришлось смотреть в зону его паха, — всё ещё хаотичный и импульсивный. Мальчишка, играющий с богами. Одна из первых версий. Мне говорили, что ты будешь именно таким сейчас. Правда, с шарфом в качестве маски. Говорили, ты любишь маски — весь этот краймфайтерский карнавальный шик. Чистый палп, — Джон Галт расплылся в улыбке педофила, обнаружившего себя в подвале набитым маленькими детьми. — Они говорили тебе, что… — Что тебя зовут Георгий Сорокин? Или, что тебе пятнадцать? Или, что это ты убил того олигарха и маленького мальчика? Сжёг квартиру, такую же как эту? Помнишь катакомбы, астронавта, пришельцев? Помнишь свои сны, Сигма? Помнишь кошмары, что тебе снятся после Комнаты? Пом… Отвёртка врезалась в крышу холодильника. Сигма оглянулся: Джон Галт уже стоял в углу комнаты напротив тела зомби — это было оптимальное место для отхода для него, потому что оно было освещено хуже, и было за спиной у Сигмы, что давало бы Галту несколько мгновений для того, чтобы улизнуть и в дверь, и в окно в кухне. Почти сразу мужик свалился на пол, не поняв, что произошло. Вокруг себя он обнаружил кучу ниток. Будто он был замотан в паутину. Минуту назад Сигма крутил в голове разные варианты. Он хотел ответить, что ему не снятся кошмары, но вместо этого, повернувшись в сторону Галта, он улыбнулся: — Жаль, что не вышло попасть тебе по яйцам. Довольно примитивная магическая ловушка: а я ведь честно думал, что из холодильника выпрыгнет гигантская сколопендра, — он хлопнул в ладоши. — А сейчас ты попытался выбраться, и у тебя ничего не вышло, молодец. Значит, ты не так уж и силён. — Что дальше? — Я могу начать тебя пытать, если хочешь. Сломать тебе колени, засунуть иголки под ногти. Ах да, вижу, у тебя и ногтей нет. Что ты такое? Галт посмотрел на Сигму презрительно. — Уколы, тон кожи, форма носа, шрамы от прививок, следы установки нейроимплантов, знание «истории». Ты прибыл из будущего, альтернативного будущего? Сигма не знал про уколы, тон кожи, формы носа или тем более шрамы от прививок и имплантов. Но он увидел какие-то шрамы, почувствовал непривычный запах и на секунду почувствовал опыт ностальгии. Всё остальное было догадкой и обоснованными предположениями, а ещё чистым фишингом. — Из двадцать третьего столетия. 178 год Нового Календаря, — он сказал с гордостью. — 2203 год, по-вашему. Сигма кивнул, помня, что неизвестный может врать или утаивать что-то. — Зачем было играть в эту игру? Провоцировать меня? — Ты начал первым, я не мог не подыграть. Но я пришёл предупредить. Со всеми этими желающими Вознесения, Прыгунами, Свидетелями Последнего Дыхания у тебя будет очень-очень мало времени разбираться ещё и с «Царём Горы». Я пришёл предупредить. Ты же понимаешь, что твои пропажи памяти не случайны, а связаны с Комнатой? Сигма кивнул. Значит он знает ещё и о пропажах памяти — чёртов путешественник во времени. Под белой мёртвой кожей Галта что-то начало двигаться. — Провидица Акаши ещё с тобой? Маг ещё раз кивнул, как только понял о ком говорит Галт. Что значит «ещё»? — Хорошо. Галт улыбнулся. Его губы на этот раз прорезали щёки и дошли до основания челюсти, делая улыбку действительно до ушей. Потом его лицо распухло. Потом тело. Каждый кусочек кожи начал дрожать, появились разрывы, и Сигма заметил ножки. Кожу Галта прогрызли десятки личинок. У некоторых уже образовались ножки и крылья. Его живот распух, разрывы продолжали расти и дрожать. Ещё чуть-чуть, подумал Сигма, продолжая смотреть. Галт взорвался. Сигма кивнул в третий раз и отвернулся. Десяток гигантских сколопендр, куски кожи и наполовину обглоданные кости. — Вот тебе и привет из техно-капиталистической сингулярности, — закончил Сигма. — Он назвал тебя… — Да я поняла. Ненавижу эти пафосные имена. И ещё… Жуков. Она ненавидела жуков. Вид гигантской твари, висящей на здании, твари с человеческим лицом, натянутым на голову и хоботками, пьющими мёртвых людей, снова пронёсся у неё в голове. — Этот придурок хотел, чтобы я спросил: «Кто такой Джон Галт». Эта отсылка сосёт. — Иногда я задумываюсь, какую часть из всего, что ты говоришь, ты выдумываешь на ходу. Сигма ухмыльнулся и не ответил. Вместо этого он спросил: — Что ты думаешь? Если думать рационально, Алиса понимала, что «Царь Горы» был самым логичным вариантом. Живой ритуал, завлекающий в себя подростков. Они с Сигмой набрели на него неделю назад. Однажды Сигма развлекал её рассказом о том, что игра в классики была когда-то ритуалом. «Царь Горы» был тем же самым, только он был живым и убивал: давал людям роли, менял их восприятие реальности, превращая их жизни в подростковую драму. Ритуал заставлял их выполнять суицидальные задания, драться, чтобы потом… Они так и не узнали. Ни Алиса, ни Сигма не нашли новых следов «Царя Горы», и это её настораживало. — Это всё очень подозрительно. Мы продолжим исследовать этот «Царь Горы», так? Я не удивлена, что он упомянул его. На самом деле Алисе хотелось узнать больше о жуках. Скорее личный интерес. — Нет. Лол. — Лол? Но почему нет? — она переспросила. Он ведь Сигма в конце концов. Почему нет? Прошло два месяца с их знакомства, и ей казалось, что часто он просто идёт куда-то из чистого любопытства, а не хороших помыслов. Давай, Сигма, — думала она иногда, желая врезать по этой наглой физиономии, — посмотри, что там случилось, и тебе оторвёт яйца. «О, что там в коробке», давай, открой её и на тебя броситься бешенный енот или что-то куда посерьёзнее. Потому что иногда лучше не нырять с головой в говно, а спокойно ложиться спать. — Я не настолько предсказуем. Это логично, да, но, похоже, он хочет, чтобы я это делал. Он пустил пыль в глаза, бросив в меня нашу кучу дел раскрытых и нераскрытых, и зацепок, которые никуда не вели. И знаешь что? Скорее всего Джона Галта тоже нет. Просто кто-то поймал мужика из будущего, или кого-нибудь из Рыцарей Розы и Креста, мотающихся туда-сюда во времени как в той компьютерной игре про кибергнозис, перенёс сюда и контролировал тело. И засрал его жуками вдоль и поперёк. Потому что та ловушка не работает на людях — я не хотел его поймать, я проверял, что он такое. Они хотели нас отвлечь от чего-то. Это блеф. Алиса закатила глаза. Почему он всегда темнил? Если он уже знал ответы, то зачем спрашивал её мнения? Она начала: — Если ты хочешь, чтобы я тебе помогала, то… — Ты сама ко мне навязалась. Я прекрасно работал один, — намеренно он самодовольно улыбнулся. — Но в другой Вселенной навязался ты, — она показала язык. — В том таймлайне ты был таким… одиноким? — тут же она в шутку облокотилась на него, и он, пытаясь уклониться, прижавшись к дивану, чуть не упал. — Мне было скучно, вот и всё. Так или иначе…— он продолжил. Сигма зашипел. Он произнёс имена духов стихий и сторон света, после чего жуки решили отступить. Возможно, они просто не хотели связываться с очередным умственно отсталым с магифреническим синдромом. Возможно, они испугались. Но скорее всего, они просто знали, что их дело сделано. «Итак, — подумал он и снова посмотрел на лежащее на полу тело, — время для сувениров». Осторожно, чтобы не увидеть ничего непритягательного, он начал осматривать карманы рванных джинс. Там было несколько болтов, несколько узоров из проволоки с бисером и свёрнутый в комок тетрадный лист бумаги. Ни телефона, ни кошелька, ни документов. Просто отлично. Если за что-то он ненавидел зомби особенно сильно, так это за это. Сигма достал из кармана листик и выложил перед Алисой. От листика пахло маслом и снами, и её жутко смутила неестественность запахов. «Дорогой, С. Я кое-что спрятал в медвежьей норе. Твой Король-в-жёлтом» (ЗАТЕМ ОН НАБЛЮДАЛ НАБЛЮДЕНИЕ ЗА НАБЛЮДЕНИЕМ.) Алиса заметила, что рука Сигмы немного тряслась, поэтому она не решалась брать листок в руки. Она видела гномиков, маленьких созданий с множеством глаз, каждый из которых смотрел куда-то вглубь. Она видела пауков, собранных кем-то из мёртвых крыс, ежей и мусора. Гигантских невозможных жуков. Летающие тарелки. И Сигма говорил, что он встречал сумасшедших магов, людей или уже не совсем людей, посылающих Вселенную нахер так, что та слушается. Но это никогда не было личным, настолько фамильярным. Общество преследовало мутные цели не «играло» в кошки-мышки с Сигмой, разве что это делали его особые агенты. Оно было безликим и порой устрашающе безобразно формальным в мире устрашающим безобразной неформальностью. Это был кто-то ещё. Кто-то новый. Новые «Они», снова с большой буквы? Что она будет делать, когда Они совьют гнездо в её голове? Превратят её в насекомое? Её снова настигло это чувство, словно за ней кто-то следит. А я ведь действительно слежу за ней. И жуки. Снова жуки. — Хм, — задумалась Алиса. — Ты уже проверил Берлогу? — Конечно. И там ничего нет. Я застрял. Телефон Алисы завибрировал — сообщение. Она посмотрела на номер отправителя — неизвестный номер. Наверно реклама. — Что там? — спросил он, только она отложила телефон. — Не знаю. Наверно реклама. Номер неизвестен, так что… — Неужели тебе не интересно? Чёрт. Теперь ей было интересно. Она снова разблокировала телефон и открыла сообщения: Sigma lies. Она смутилась: — Ты украл у кого-то телефон? — Что? Нет. И я не ворую, я беру сувениры. Что там такое? Алиса показала телефон. Молча Сигма положил его на стол. Прошло две секунды. Три. Он напрягся, задумался, сосредоточился, начал перебирать варианты, изменил позу, подвинул стул. Пять секунд. Он вздохнул и упёрся руками в стол. Десять секунд. Наконец, сначала поёжившись, он начал громко смеяться. — Серьёзно? — насупилась Алиса. — Опять ты делаешь это! Я почти поверила, — она недовольно покрутила головой и спросила. — Так всё-таки, возвращаясь ко всему этому, тебе нужна моя помощь или нет? — А? — Две пары глаз лучше, чем одна? — она игриво заулыбалась, специально, показывая, что у неё что-то на уме. Она вспомнила идею, которая приходила к ней в голову уже пару раз за этот месяц. Потому что, если он не хочет рассказывать многое о своей жизни, то… Сигма прищурился. — У меня скоро экзамены, — сказала Алиса. — Один даже на следующей неделе. Так что график у меня забит подготовкой. Мне нужно много спать. И тебе тоже не помешало бы на самом деле. Сигма вздохнул: — Надеюсь, это не шутка по поводу Берлоги. — Просто я не знаю свой график. Но у меня есть предложение к тебе. Алиса улыбнулась ещё раз, и Сигма послушно кивнул: — Окей? Tales of the Uncanny представляет. Ключ: THE WORLD WE LIVE IN.