Как обдурить Молчалина, или Чацкий всегда здесь

Услышав эти слова, Делехов рассмеялся. Усмехнулся и Щербатов. Тушин и Тверской смотрели на девушку с уважением, однако оба осознавали всю напряженность сложившейся ситуации.  Заинтересованность в исходе дела проявилась и во взгляде Денисова. С момента появления Али на поляне фигура его, ранее спокойная и безразличная, пришла в незаметное для всех, но заметное для него самого оживление. В первые моменты он не мог определить свое отношение к поступку девушки, находя его благородным и безрассудным одновременно. Аля оставалась неподвижной, ни один мускул ни в лице, ни в теле не выдал чрезвычайного волнения, творившегося в ее душе. Отсмеявшись, Делехов обратился к ней с все тем же уверенно-насмешливым тоном: – Александра Федоровна, позвольте же предложить Вам следущий исход: мы расходимся и о Вашем появлении здесь в неподобающем для молодой девушки виде никто кроме нас не узнает. Однако возвращаться было поздно. Оставалось лишь играть ва-банк. Они стояли в двух шагах, глядя друг другу прямо в глаза. – Благодарю Вас за волненье обо мне, но, право, не стоит. Федор Иванович, я вызываю Вас на дуэль. – Александра Федоровна, драться с девушкой - чересчур даже для меня. – Никак ли Вы боитесь? – фраза эта прозвучала так смело, что Аля удивилась себе. Глаза Делехова больше не выражали того спокойствия и внимательно смотрели на стоявшую перед ним женскую фигуру в мужском одеянии. Это было по меньшей мере смешно - драться с девушкой, которая, вероятно, и шпаги не держала в руках. Впрочем, пожалуй, держала, если имеет смелость вызывать его на дуэль. И все же, не помешает усмирить этот благородный девичий пыл, тем более что сделать это будет не так сложно. – Поверьте, мне будет крайне неприятно проткнуть вас шпагой. Впрочем, если Вы настаиваете... Расценив эти слова как согласие, девушка обратилась к Тушину. – Александр Иванович, не окажете ли Вы мне честь быть моим секундантом? Но вместо него заговорил Щербатов. – Я отказываюсь быть секундантом в неравном поединке с девушкой. – Александра Федоровна, не сочтите за грубость, при всем уважении к Вам я также отказываюсь быть Вашим секундантом, ‐ произнес Тушин, - и поверьте, отказаться сейчас от дуэли будет лучшим решением для Вас. – Позвольте, но это нарушение всех возможных правил. Илья Николаевич, - осознав бессмысленность попыток отговорить Алю, обратился к Денисову Николай, - неужели Вы как руководитель допустите эту очевидно неравную дуэль? Все взгляды теперь были прикованы к человеку, стоявшему поодаль и наблюдающему за ситуацией со стороны. – Вы правы, разумеется, об этом не может быть и речи, - голос Денисова, несмотря на мысли и волнения в душе его, по-прежднему оставался равнодушным. Аля, казалось, смирилась со своей участью и даже обвела всех стоящих на поляне спокойным и несколько разочарованным взглядом, впрочем, после которого произнесла: – Федор Иванович, в таком случае, полагаю, нам с Вами лишь остается драться в нарушение всякого протокола. Позволите ли использовать Вашу шпагу? – Александра Федоровна, это слишком, – кинулся было к девушке Николай, но в тот же миг путь ему переградил Делехов. – Не стоит. Ежели дама хочет драться, - обвел он взглядом всех собравшихся на желтой поляне, - мы не можем ей в этом помешать. Николай был вынужден отступить, однако уже через мгновение девушка подошла к нему сама. – Возьмите, - и она протянула Николаю самое дорогое, что было у нее в тот момент - мамины часы. - Пусть пока будут у Вас. Спокойствие Али удивило Делехова. Он медленно подошел к Щербатову, близ которого лежал футляр для шпаг, и с напускным, даже излишним равнодушием поднес оружие девушке. Взяв шпагу, девушка сделала несколько взмахов, дабы привыкнуть к новой шпаге, после чего удовлетворенно опустила клинок.  Федор Иванович также опустил оружие, после чего продолжал: – С моей стороны будет бесчестно ставить Вам условия, поэтому Вы вправе самой решить условия поединка. Аля остановила свой выбор на дуэли неподвижной и непрерывной с дозволением драться исключительно правой рукой. Дуэлянты вновь разошлись к барьерам и сделали выпад. Денисов, ранее отказывавшийся допустить подобный поединок, осознав его неизбежность, теперь сделал несколько шагов вперед и, оценив расстояние между остриями шпаг примерно в аршин, вновь заговорил: – Господа, - на мгновение он запнулся, - и Александра Федоровна. Вам известны условия дуэли, вы их не подписали, но одобрили. Я напоминаю вам, что, когда я отдам вам шпаги, впрочем, шпаги уже у вас, честь обязывает вас не делать никаких движений до моей команды „начинайте". Точно так же вы должны немедленно остановиться по команде „стой". После этих слов он вновь окинул позиции быстрым взглядом и произнес: – Начинайте. Делехов вновь перешел в нападение, не давая вычислить своих слабых сторон. Он наносил удары все так же выверено и точно, не сколько желая ранить, сколько изматывая противника. Аля же стойко, пусть и не всегда успешно отражала их, точно как учил ее месье Рене добрую часть занятий. Она сама хотела измотать и разозлить Делехова, дабы пойти по совету, также когда-то сообщенному ею от Рене. "Если Вы не можете выиграть, не нарушая правил, заставьте противника нарушить их". И если вживую наблюдать дуэли ей приходилось нечасто, то рассказы и красочные описания из книг она порой могла читать наизусть.  Она полагала, что измотанный, пусть и не в полной мере, и рассерженный Делехов забудет о правиле трех шагов, и, отступив от барьера, сам если не проиграет, то по крайней мере сорвет дуэль. Наступала третья минута боя. К ней уже был порван рукав Алиной рубашки, а на руке красовалась тонкая красная полоска. На вскрик "Вы ранены!" она лишь небрежно бросила "Не важно!" Защищаться от нападок Делехова становилось все тяжелее. Почувствовав это, Федор Иванович, разумеется, начал атаковать все чаще, пытаясь выбить оружие из рук. Этим жестом он полагал и завершить поединок. Однако девушка упорно продолжала отражать удары, пытаясь порою нанести свои, впрочем, безуспешно. Аля, уклоняясь от очередного выпада, сделала шаг назад. Делехов же остался на прежнем месте, однако уже через мгновение, осознав невозможность активной атаки на таком отдалении, тоже сделал шаг вперед. Первый. К середине четвертой минуты Аля тяжело дышала, часть волос ее растрепалась и вот уже вторая красная полоска красовалась теперь близ ее плеча. Дыхание Делехова также участилось, он предчувствовал скорую свою победу, отчего на лице его, помимо выражения сосредоточенного, проскакивала порой улыбка, особенно если противница его отражала выпад не так бодро, как в начале боя. От одного из них она даже с позором отскочила назад, так что пришлось сделать шаг, дабы иметь возможность задеть ее острием шпаги. "Второй", - подумала Аля. Третий же шаг вышел так ловко, что девушка сама не заметила, и лишь "Третий" мелькнуло у нее в мыслях. Шестая минута. Недостаток полноценной практики сказывался на Алиной технике, да и выносливости в целом. От поражения в эту минуту ее спасла регулярная гимнастика, развившая ту самую выносливость помимо ее воли. Секунданты и руководитель напряженно следили за каждым взмахом, и особенно тщательно за каждым шагом сражавшихся. Николай, стоя дальше всех от дуэлянтов, мог заметить, как едва заметно напрягается и словно вполсилы повторяет движения Алиной правой руки правая рука Денисова. Он также мог заметить, как держит наготове шпагу Тушин и с какой легкой издевкой смотрит на попытки девушки нападать Щербатов. Однако же мысли Николая, впрочем, как и всех остальных, занимала исключительно дуэль, и на такие мелочи внимания его просто не хватало. Седьмая минута. Аля, раскрасневшаяся, почти без сил, под натиском Делехова была готова сдаться. Он же, уже несколько измотанный, был готов положить конец этому бою, благородному, но бессмысленному. Последовала явная попытка выбить оружие из рук. Шпаги их скрестились, и напор на девушку начал нарастать. Внезапно для всех, она резко отдернула шпагу к себе, сделав вид, что сейчас вновь шагнет назад, дабы защититься от ударов. Она даже отшатнулась назад, но ноги... Ноги ее остались неподвижны. Чего нельзя было сказать о ногах Делехова. Войдя в победный раж, привыкший к дуэлям подвижным, предчувствуя, а может, и зная наверняка, что следующий удар выбьет шпагу из рук и станет последним в этой дуэли, Федор Иванович Делехов сделал шаг вперед. Четвертый. – Стой! ‐ немедленно раздался голос Денисова, и в этот же момент Аля уронила шпагу на траву. Взгляд ее был затуманен, она не могла говорить и лишь часто и тяжело дышала, глядя себе под ноги. Делехов среагировал мгновенно. Он опустил шпагу и теперь с непониманием смотрел на Денисова. Николай и Александр переглядывались, не в силах пока осознать произошедшее. Алексей же со злостью смотрел на девушку. – Федор Иванович, я вынужден прекратить эту дуэль вследствие того, что Вы, сделав четыре шага от барьера, нарушили ее условие, – радось от Алиной, казалось бы, невозможной победы Денисов тщательно спрятал за привычной равнодушной маской. Последующие слова Делехова Аля уже не слышала. Казалось, что именно сейчас все волнение, которое она должна была пережить за это утро, нахлынуло на нее в один момент. Руки затряслись мелкой частой дрожью и похолодели, ноги, словно став ватными, начали подкашиваться, а сердце, казалось, стучало в три раза чаще и сильнее обычного. – Федор Иванович, - начала она голосом уверенным, но тихим, - я полагаю, что впредь Вы не позволите себе подобных высказываний о Софье Павловне или других девушках. А теперь, господа, прошу меня простить, - с этими словами, откланявшись, она спешным шагом пошла к дороге, и чем дальше становилась поляна, тем сильнее хотелось убежать, как в ту ночь, в Пятигорске. Сознание ее было столь же затуманено, отчего шла она как в бреду, не замечая ничего, кроме силуэтов деревьев и расплывчатой дороги впереди. А вокруг уже вовсю играло теплое июньское утро. Лесные птицы заливались все новыми и новыми трелями, а поднявшееся выше Солнце ласкало кроны деревьев и тонкими нитями протягивало проходившие сквозь них лучики до самой земли. Уже на дороге испуганную своей победой Алю догнал Николай. К тому моменту дыхание девушки вновь стало ровным и спокойным, а мысли о прошедшей дуэли перестали казаться столь пугающими. Напротив, теперь по ее телу разливалось новое, приятное победное чувство, отчего щеки девушки покрыл легкий румянец. – Александра Федоровна, позвольте выразить Вам мое, - молодой человек запнулся, - наше почтение. Вы дрались восхитительно, я поражен Вашим талантом! И хитрость, примененная Вами, выше всяких похвал! – Благодарю Вас, однако не стоит, право. Полагаю, теперь Вы можете поведать Софье Павловне, что честь ее защищена. – Позвольте, но в большей степени ее защитили Вы. – Николай, ‐ Аля остановилась, и, улыбаясь, глядя прямо в глаза молодому человеку, мягко произнесла, - полагаю, что не так важно, кто из нас это сделал. Не измотай Вы Делехова дуэлью, моей победы бы не случилось. И позвольте теперь уже мне выразить искреннее восхищение Вашей техникой. Вы дрались отлично, однако опыт был не на Вашей стороне. К тому же, будет странно, если эту весть Софья Павловна узнает от меня, ведь все сегодняшнее утро я провела в поместье. – Позвольте, так Софья Павловна... – Не знает ровным счетом ничего. Поверьте, мы будем очень рады, ежели Вы окажете нам честь и посетите с визитом. Николай, прежде пребывая в настроении восторженном и разочарованном в себе одновременно, теперь тоже улыбался. Оставалась лишь одна маленькая деталь – А теперь я попрошу Вас вернуть мои часы. Молодой Тверской со словами: "Да, пожалуй", - начал проверять карманы коричневого жилета, куда перед Алиной дуэлью он положил доверенную ему вещь, однако ни в одном из них часов не оказалось, причем по тому удивлению, что застыло на лице Николая, стало ясно, что он в самом деле не знает, где они. Девушка смотрела на него с удивлением, смешанным с отчаянием и злостью. Казалось, что с минуты на минуту она заплачет, поэтому молодой человек скоро произнес: – Александра Федоровна, я осмотрю поляну, быть может, они выпали там. Александра Федоровна, я обещаю Вам, что найду их, - глядя в полные слез глаза девушки, уверял Николай. Все, что могла в ту минуту сделать Аля, так это прошептать: "Прошу меня простить," - и, ускорив шаг, пойти по дороге вперед, оставляя растерянного Николая позади. Когда девушка наконец вернулась к Фросе, то обнаружила, что та, оперевшись на березу, мирно спала. Аля, боясь напугать впечатлительную Фросю, аккуратно тронула ее за плечо. Первое время девушка лишь продолжала сопеть, отдергивая плечо, однако постепенно она вспомнила, почему оказалась здесь, и остатки сна растаяли в утреннем свете. – Барышня, совсем Вы долго. Я хотела было идти за Вами, да побоялась, вот и осталась здесь ждать. А что у вас с плечом, - как бы барышня не пыталась скрыть царапин, получилось не очень хорошо. ‐ Никак Вы ранены? Кто ж Вас так? Глаза Фроси наполнились испугом, сама она аккуратно осматривала ранки. Отдать должное Делехову, цели нарочно глубоко поранить девушку у него не было, и при желании ран он мог нанести много больше. – Не важно, Фрося, - с этими словами барышня отвязала коня от ветки. - Я полагаю, нам пора. По дороге домой Аля не проронила ни слова. Расстройство от утраты часов перекрыло собой всю радость от победы над Делеховым. Фрося, не понимая, отчего барышня так грустит, напрямую об этом не спрашивала, боясь задеть еще сильнее. Стоит сказать, что потерянные Николаем часы были крайне дороги для Али, так как являли собой память о ее покойной маме. Федор Петрович подарил их Екатерине Ивановне, или как он ласково называл ее потом, Катеньке, когда решение о свадьбе еще не было принято, однако чувства, к счастью, взаимные, уже вспыхнули между ними. "Чтобы считать каждую минуту перед свиданием, " - гласило приложенное к подарку письмо. Часы были английские, на цепочке, привезенные хорошим другом Федора Петровича, бывшим по делам службы в Англии. По рассказам отца, дабы маменька Екатерины Ивановны не узнала о подарке, девушка хранила его в шкатулке, спрятанной за часами, любуясь ими ночью при лунном свете. Позже, когда свадьба все же состоялась, часы хранились в комнате супругов, рядом с часами напольными, пока спустя много лет их во время игры не обнаружила Аля. С тех пор она почти не расставалась с ними, берегла, храня в отдельной шкатулке в своей комнате. Покидали они  пределы дома лишь в случаях исключительных, будь то дальняя дорога, или же переезд девушки на лето в родовое поместье, к Алиной бабушке. В настроении расстроенном и потерянном, девушки наконец вернулись в поместье. Матвей пробовал было спросить, куда они ездили, но, поймав грустный взгляд барышни, решил поговорить с Фросей, позже и наедине. Все, чего в тот момент страстно желала Аля - так это забыться в крепком и таком необходимом ей сейчас сне. – Фрося, - говорила она уже в комнате, улыбалась, однако в искренность ее чувств служанка не верила, - ежели кто будет спрашивать, то передай, что у барышни головные боли разыгрались и что просила она никого к себе не пускать. И после минутного молчания добавила: – И тебе не мешало бы поспать. Добрых снов. – И Вам, барышня, добрых снов. Фрося ушла. И Аля, сняв порванную рубашку, брюки, расплела волосы, переоделась в ночную сорочку и, не успев даже лечь поудобнее, мгновенно погрузилась в сон.