«Только бы жить, жить и жить! Как бы ни жить — только жить!.. Экая правда! Господи, какая правда!» Ф. М. Достоевский
~
Карибы, Кристианстед; начало сентября 1769 года;
С неделю назад август покинул городок, но в спешке, как истый турист, забыл свой багаж, самый тягостный багаж – духоту. Жара лениво плывет улицами, порой замирая в тяжелом запашистом воздухе, прессует люд головными болями, опьяняет ничегонеделаньем. Небольшая комнатка. Над столом согнулся мужчина. Перо все медленнее и медленнее скрипит в его руке, он вздохнул и устало откинулся на спинку стула. На столе в беспорядке бумаги, чеки, записки. Где-то вдали шумит порт, стучат бочки и журчат разговоры. Послышались чьи-то легкие шаги, стук. Молодой человек неторопливо протянул: «Войдите». На пороге показалась милая низенькая женщина. Ей указали глазами на стул напротив. - Я вас ждал, мисс Эдвин. Благодарю, что откликнулись на мое письмо. - Что вы, сер, оно было так любезно написано, - она оправила свой белый фартук и застенчиво присела. - Тогда, если вы не возражаете, сразу приступим к делу. - Меня саму снедало любопытство, - кроткие глаза устремились прямо на визави, - сэр Томас, зачем вам расспрашивать меня о бедном Алексе... простите, Александре… - Буду откровенен, - обождав, сказал Томас, - я давно приглядываюсь к мальчишке. Понимаете, мне нужен помощник с бухгалтерией, терпеть ее не могу. А мальчик хоть и юн, но до чертиков, простите, сообразительный. Такие моему делу и нужны. Алексу ведь 13 лет? - Да, сэр. - И уже работает клерком в «Beekman and Cruger»? - Работает, сэр, да так, я даже не понимаю, право, когда он спит… Но, что же вы с ним намерены сделать? Мужчина в молчании переставил пару листков на столе и вдумчиво начал: - Прошу, расскажите мне всё об Алексе, только честно. Если рассказ придется мне по душе, тогда дам приют мальчику в своем доме, даже стану вторым отцом - всё сделаю, мне паренёк, ей-богу, нравится, главное, чтобы он свои поручения выполнял хорошо… Мисс Эдвин замялась, с минуту не могла решиться. Томас Стивенс подогнал ее: «Я слушаю». - Сэр, я делаю это только для мальчика… - Конечно. Говорите… - Я скажу то, что видела сама, что слышала от других и от самого Алекса. Его мать, Рейчел… мужчины всегда описывали ее чаровницей, словом, о ней ходило много толков. Отец Алекса, Джеймс Гамильтон, вскружил бедняжке голову. Их безумный роман закончился какой-то темной запутанной интригой, я точно не знаю. Джеймс… - Сбежал, да... Я слышал эту печальную историю, мисс, прошу, далее. - После этого Рейчел и переехала в Кристианстед с двумя сыновьями, у Алекса есть брат. Они помогали ей в магазинчике. Его пришлось продать за долги... О мой Алекс! Он так любит море! Познакомился тут с каким-то матросом в порту да завел привычку бегать к нему в сумерках и на рассвете. Так нежно рассказывал об их корабле, «Орионе»… Тот матрос научил паренька морскому делу и дал ему прозвище «чертенок». При этом слове, щеки у мисс Эдвин вспыхнули алым румянцем. - Алекс терпеливо ждал их команду с рейса… Но внезапно и мать, и сыновья слегли от той жуткой вспышки жёлтой лихорадки… - Скверные времена, но простите меня, продолжайте. - Говорили, его мать сгорела так быстро, словно свечка. Мальчики остались сиротами. Но знаете, хочу сказать, в Алексе есть поразительная внутренняя сила! Мне кажется, у него в душе клокочущая буря, вечный источник энергии, неутолимая жажда жизни! Я так люблю его за это, и вы полюбите. Я уверенна... - Не волнуйтесь. Как я понял из вашего письма, после смерти матери братья перебрались к Питеру Литтону, верно? - Верно. В его-то доме я и служила кухаркой, – вдруг мисс Эдвин оживилась, точно вспомнив что-то приятное. - Алекс, правда, сообразительный, сэр, но ум ему заточили горести. Мальчика взяла та фирма, которою вы упоминали, он от зари до зари бегал, писал что-то допоздна. Алекс ненавидит быть бременем или обузой, особенно кузену… Только кипящий труд без остановок, сама это видела! После ужина я тайком давала мальчику из кладовой на одну свечу больше, знала, что он засидится за работой… Если потом он не брал следующую «запаску», я понимала, что ночью мальчик сбегал на «Орион»… - Насчет Питера Литтона, это был его единственный родственник? - Братьев вскоре разлучили, к сожалению, да, сэр… После… ужасного поступка Питера!.. - Свел счеты с жизнью, - холодно закончил фразу Томас и отвел взгляд. Эта безбожная гибель еще горела у всех на устах. - О, не говорите этого! - Мисс Эдвин, простите мою бестактность, но не жалейте, он был беспросветным игроком и человеком праздным, вам ли этого не знать… - Сэр, не в том дело! - Кухарка сглотнула. - Кончину видел мой бедный Алекс! С губ Стивенса сорвалось проклятье. - Мальчик и так натерпелся, а тут, - было видно, что мисс сдерживает слёзы. – Простите. Вам нужно знать, Алекс после этого совсем потух, я боюсь за него, потому и пришла. О сэр, если вы дадите ему надежду!.. Он ведь так юн, он не знает… он истязает себя на той фирме! - Думаете, он хочет трудом заглушить свою горечь? – с точность хирурга приметил Томас. - Сэр, я это чувствую. Боже, Алекс остался совсем один, а я не могу взять его к себе! Знаете, - помолчав, проронила она, - привязалась я к нему, как мать к своему чаду. Не переживу, если… - за этими словами поспешил всхлип. - Ну, тише-тише. Скажите лучше, где вы теперь живете? - Я стала горничной у одной пожилой леди в двух кварталах от вас, а вот Алекс… прости Боже, он, кажется, ночует в той фирме! - Мисс Эдвин, возьмите мой платок… Не возражайте, я проведу вас, - Томас встал и, пристыженный ее всхлипами, открыл взволнованной гостье двери. Двое собеседников побрели пыльными улицами. . . . . . . . . . - …Вам нужно отвлечься от грустных мыслей. Скажите, какие теплые воспоминания вы храните о мальчике? - О, сэр Томас, каждое мгновение его пребывания в доме, - с сердечным пылом ответила мисс Эдвин. – Помню, однажды я подарила ему небольшую иловую черепашку - с мою ладошку - он так мило игрался с ней! Поселил в бывшую табакерку кузена с дырочками… Но имени так и не дал, говорит, мол еще не время. - Как же тогда он обращается к черепашке? – шутливо-серьезным тоном поинтересовался Томас. - «Мистер Безымянность», поверите ли! - А воображение-то у мальчика, однако! Вот видите, вы улыбаетесь, прекрасно. - Мы подошли, вот этот дом. - Хорошо. Позвольте задать последний вопрос, чем дорожит мальчик? Мисс Эдвин задумчиво, сердечно усмехаясь, ответила: - Знайте, сэр, Алекс любит искренность, ценит хорошее отношение и чтит то, что его восхищает. Но это, как и все умные мальчики, - добавила она более прозаично. - Еще у него есть платок… - Платок? Что особенного в платке? - Его мать перед смертью отрезала две прядки волос сыновьям – черные, как смоль! Алекс просил меня придумать, как сохранить свою… Я немного шью, признаться, а вы, верно, слышали о новой моде – вышивка волосами?.. Вот и сделала на платке его инициалы той прядкой. - Видно, вы – родные души, воображения и вам не занимать. Я безмерно признателен, мисс, за ваш рассказ. Они простились друзьями. Мисс Эдвин скрылась за углом, а Томас Стивенс, приговаривая «из него выйдут люди» и «Черт, мне нужен этот парнишка», поспешил в контору «Beekman and Cruger».~
Алексу снится – вот он прибежал на берег глубокой ночью, вылез на грот-мачту «Ориона» и слушает бриз. Как вдруг благодать прерывает шепот: «Алекс, ты должен постоять за себя…» Звёзды ночного неба глядят на него с необъятной загадкой, таинственным утешением. Волнуется море. Тихие часы на пристани в компании прохладного ветерка. Алекс ощущает себя счастливым. Чёрная вода искрится, отражая бежево-бархатный горизонт. Так быстро утро? Звёздное небо манит к себе... Какой-то шорох послышался сзади. Он оборачивается посмотреть на пристань и…Алекс резко сел на кровати, точно очнувшись от кошмара. Где я?
Теперь он в собственной комнате, в доме у Томаса Стивенса, хорошего дельца, в тепле да уюте. Но юный Гамильтон все еще не верит своему счастью – кто-то стал его опекуном, решил вытащить его из реки Горя, которою переплыть мальчик сам не в силах… Да, Томаса красит именно его участливость. Алекс вспомнил, что во сне там, на пристани, он увидел маму, кузена и брата... Только последний из них жив, но всех их нет рядом, никогда уже не будет. - Нет! Нет, у меня есть новая жизнь! Соберись, ну же… Итак, - Алекс достал из тумбочки свой платочек, сжал его в руке и, точно стряхнув все переживания, пламенно зашептал, - я обещаю себе, клянусь, я не буду жить страданием, я научусь жить с моими потерями; я буду трудиться, трудиться, пока не вырвусь из этой дыры, и даже после… Обещаю, что научусь видеть Счастье. У меня есть крыша над головой, Томас и его сын. Я обещаю стать на ноги. Но сейчас надо выспаться – добавил Алекс погодя, - а то ничего путного завтра не напишу…~
Прошло два года.
Алекс освоился в доме Стивенсов и, казалось, жизнь наладилась. К мальчику вернулся его румянец, а молодость внушила ему забвение всех минувших бед. Дни его проходили в занятиях да заботах, побегах на «Орион», когда можно было, или на пристань. Временами Алекса проведывала мисс Эдвин. Больше всего Гамильтон любил три вещи: наблюдать за морем и размышлять, писать по пару катренов* какой-нибудь лирики в погожие дни и, наконец, свои вечерние прогулки с Эдвардом. Эдвард – сын Томаса, его опекуна, и он оказался на диво прелестным юношей! Мальчики невероятно быстро сдружились. Они вместе росли, веселились и дурачились, деля одну крышу, увлечения и любовь к жизни. Оба могли часами обсуждать что угодно, тренируя свой французский, и наслаждаться вечерней прохладой. Юноши расцветали в компании друг друга, точно первые тюльпаны в саду. Можно сказать, Томас заменил Алексу отца, а его сын – старшего брата. Эдварду позволил возраст, и он стал матросом на борту «Ориона». Теперь мальчики были абсолютно неразлучными, имея общую страсть к морю, кораблям. Они вместе творили счастье. Мальчики нуждались в этой связи, как горячий ум и кротость, дополняющие друг друга. - Я вытащу нас отсюда, Эдвард! Вот увидишь, клянусь. Я стану успешным дельцом и мы уплывём в Нью-Йорк, когда накопим средства! - Ты всегда был златоустым мечтателем, Алекс. Эх, голова полна стремлений. Ну, ладно, в таком случае, я стану капитаном судна, на котором мы уплывем.Оба звонко рассмеялись. Алекс встал на ноги.
* Четверостишие.~
- Э-ге-гей! Чего счастливый такой идёшь, чертёнок? – крикнул Алексу Том, один из знакомых матросов, когда тот проходил мимо «Ориона». - Да он каждый день счастлив. Ты это проспал? – спросил какой-то юнга. - Ну, сегодня особенно, - смутился Том. Алекс же взлетел на борт с улыбкой до ушей. - Алан, вы слышали, может, наш глава фирмы, намекнул мне, чтобы я был готов. Он скоро отправится в рейс и поручит управление «Beekman and Cruger» мне! – Алекс от радости запрыгал по палубе. - Здравствуй, Эдвард! – он заметил друга на мачте; тот как раз крепил паруса. - Правильно поступит. Давно пора, - хихикнул Том. - А как самочувствие Эдварда? – Алекс бросил встревоженный взгляд на матросов. - Уже почти окреп. Болезнь отступила, а сегодня он так яростно выпрашивал поручение... - А полегче работы не нашлось?.. И вообще, как ваш рейс? - Капитан ушёл два дня назад в… Но тут послышался ужасающий вскрик:- Господи!
Сердце покинуло Александра, когда он поднял голову.
Одно крепление паруса гулко отскочило. Эдвард потерял равновесие. В голове кружиться и тошнота подступает к горлу. Падает. Одной рукой он успел схватиться за веревку под реей. - Не шевелись! Эдвард, черт тебя! – Алекс моментально вылез по снастям наверх. Его друг судорожно переводил дыхание. Рука побелела, лоб посерел от испарины. Ноги подёргиваются.Окрылённый жуткой силой испуга, Александр уже почти добрался до реи. Как вдруг:
Господь решил закончить историю несчастного – порыв ветра раскачал веревку.Эдвард сорвался.
Он попытался ухватиться за повисший парус, пока падал; но всё оказалось зря. Подобно камню, выпущенному из пращи, Эдвард стремительно летел вниз.Ему не хватило сил удержаться. Истошный вопль.
Послышались крики, кто-то отвернулся.Последнее, что Алекс увидел: смертельный ужас в глазах и протянутую руку… Эдвард ударился головой о борт и свалился в воду.
Кто-то шептал молитву, пока Алекс спускался. Быстрые шаги по палубе. Прыжок в воду. Лето, а, кажется, кожа покрывается инеем. Подплыл….
Алекс увидел бледную, облитую кровью, руку Эдварда. Все его надежды вместе с багровыми пятнами растеклись между водорослями.
Выше поднять взгляд он просто побоялся. Отчаянный всхлип. Женщины рыдали, матросы тяжело молчали. Алекс обнимал труп. Пятна крови чернели на борту..
Что происходило в бедной душе Александра?
Утратил связь с реальностью, да, дорогой читатель. На секунду он обезумел. Ему казалось – вот он бежит по лавандовому полю, захлёбывается холодным воздухом. Нет!...поле вылилось в море, ноги вязнут, багровые щупальца мучительно тянут его под воду. Он крепче прижал к себе Эдварда, погладил его по волосам. Ни один человек не должен испытывать этого… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ровно на две сутки произошёл разрыв с явью. Он не смог бы сказать, где он был, что ел в те дни. Алекс не запомнил, куда в своем неистовстве кинулся бежать, что делал в этом сумасшествии.~
Томас стоически пережил потерю единственного сына, похороны и время глубокой скорби. Он решил отдать всю неистраченную теплоту отцовского сердца Алексу. Мальчик зажил, заменяя ему близкого человека и помощника. Распорядок Гамильтона остался прежним - дела и заботы на кораблях Стивенса и в конторах фирмы. Но больше ни одного посещения «Ориона», ни одной вечерней прогулки... Вместо этого Гамильтон посвятил сумерки обучению, чем крайне отличался от сверстников, и, если честно, совсем перестал походить на обычного ребенка…Алекс был трудоспособен, был адекватен, он – Великолепен.
Хватается за любую возможность, ловит каждый шанс и глоток воздуха. Работает, подобно каторжнику, но улыбается ярче светоча.Но сам отныне чувствовал, что глубоко внутри его мечте перерезали горло. Дорогой читатель, фигуральное, но от того не менее правдивое описание. Мрачная черта теперь высечена на его сердце.
Эта рана скреплена самым ненадёжным швом по имени «повседневность». Чудовищная травма дала о себе знать в критический момент на корабле с Лоуренсами.
~
15 октября 1771 года; Бермуды; после происшествия на корабле
Юный Гамильтон плывет на торговом судне назад, домой. Со всех сторон он слышит десяток голосов, но не в силах заставить себя сконцентрироваться на них. Джон. Ох, эти бледные руки, вцепившиеся в веревку, разбередили болезненную жгучую рану! Но также влили новое ощущение - дивно тихую сокровенную скорбь…точно он знал Джона целую жизнь и теперь жалеет о разлуке с ним, как с родным. С чего бы это? По привычке Алекс полез во внутренний карман накидки за излюбленным платком, но не обнаружил его. «Вот болван! Неужели потерял?..» - с горечью спросил он себя. А платок, правда, остался на корабле из Чарлстона… «Наверное, выпал, пока я лез по снастям… Ну что ж, придется мне смирится и с этой утратой…» . . . . . . . . . . . . . . .Сколько воды утекло с тех пор!
Минуло несколько лет жизни молодецкой. Александр перечитал чуть ли не все книги в своем городке, окреп в труде и своих мечтаниях о жизни вне проклятых Кариб. Родной городок пережил ураган. Алекс описал его со всем своим красноречием, и этот труд возымел равный самой стихии по силе успех. Жители собрали средства…И вот юный Гамильтон, одновременно выдержавший всевозможные испытания Судьбы и не представляющий еще своего будущего, плывет в прославленные колонии. Он закончил один этап своей жизни и, перелистнув страницу, начинает другой – неизведанный и прекрасный.
~