Принципы флористики

Пробираясь сквозь гущу вяло двигающихся под музыку тел, Дарина с трудом удерживалась от того, чтобы не перейти на бег. Она и не помнила, когда ей в последний раз так сильно хотелось откуда-то убраться. Может, только с похорон матери, когда совсем невыносимо стало видеть скорбные лица немногочисленных родственников и выслушивать штампованные соболезнования учеников и коллег. Дарина прекрасно знала, что все они втихую радуются её смерти. Но даже тогда было не то, что сейчас. Зеленый квадратик запасного выхода подмигнул ей и, точно коварный мираж, снова затерялся в облаках табачного дыма. Если сигареты и правда снимают стресс, подумала она, добрая половина посетителей клуба уже должна была познать нирвану. Аминь. В коридоре - тесном до клаустрофобии и сплошь залепленном кричащими постерами - дела обстояли немногим лучше. Несколько раз она запнулась о чьи-то ноги, даже не удосужившись извиниться. В углу возле туалетов увлеченно целовались сразу несколько парочек - на ее взгляд, сложно было придумать место менее романтичное. Дарина не видела, но кожей чувствовала провожавшие их взгляды, от которых горело лицо и кололо в висках; все это безобразие усугублялось неприятной, но вполне логичной мыслью: они смотрят на тебя и думают, что ты одна из них. Что ты такая же, как они. «Это опасно, разве нет?» спросила она у девицы в красном (даже про себя Дарина избегала называть ее по имени), и та, несомненно, услышала в ее вопросе только стыдливую осторожность. И раз уж речь зашла о стыде, то куда больше ей хотелось спросить: “как могут они так нагло обжиматься у всех на глазах, как будто так и надо, как будто это самая естественная вещь на свете?”, но, конечно, в нынешней ситуации это прозвучало бы очень странно. Да и глупо было бы спугнуть рыбку сейчас, когда та уже заглотила приманку, и оставалось лишь отвести ее в нужное место, а дальше… дальше все решится само собой. Идею с «розой» им подкинул Мишка во время сходки в прошлую пятницу. “Синяя”? А чего не голубая?», ухмыльнулся Клещ, и вся их небольшая компашка взвыла от хохота. Дарина тоже рассмеялась, хотя шутка была не ахти какая. Но ни к чему выделяться, особенно если в глазах других ты еще не перестала быть “новенькой”. Поэтому когда Клещ подмигнул ей слегка заплывшим глазом (подбили в очередной потасовке) и спросил: «ну, что, принцесска, покажешь себя в деле?», она согласилась не раздумывая. После второй банки пива это было легко. К тому же не хотелось разочаровать внимательно слушавшую разговор Анку. С Анкой они подружились неожиданно. До этого Дарина знала ее только как наглую темноволосую девчонку с верхнего этажа, у которой по вечерам частенько собирались шумные компашки и громыхала музыка, приводя в праведное негодование соседей. Несколько раз мать жаловалась на “эту хулиганку” в полицию - впрочем, без особой пользы. Но в день после похорон, когда Дарина давилась слезами на кухне разом опустевшей квартиры, именно Анка постучалась к ней в дверь, окинула долгим придирчивым взглядом и с присущей ей прямолинейностью заявила: “нахер все, пошли напьемся”. Напивались втроем - она, Анка и подтащивший ящик темного Мишка (позже Дарина с удивлением знала, что они с Анкой собираются пожениться). Тем же вечером ее познакомили с остальной компанией – острым на язык Клещом, добродушным (пока не напьется и не заговорит о политике) Володей и его похожей на вертлявую птичку подружкой – то ли, Марлой, то ли Мариной. Нельзя сказать, что ребята сразу запали ей в душу, но все они держались с подкупающей простотой, а, главное, не лезли с советами и сочувствием - по сравнению с лицемерной атмосферой похорон это показалось ей настоящим подарком. К тому же, было неожиданно приятно ощутить себя частью группы. Дарина всегда считала, что дружба заканчивается вместе со школой. Впрочем, не то чтобы и тогда у нее были друзья. Прикосновение чужих пальцев жгло ладонь, как клеймо. От выпитого алкоголя пошатывало, и все на расстоянии дальше пяти шагов превращалось в бессмысленный набор цветных пятен. Поначалу она вообще не собиралась пить, но быстро поняла, что не сможет находиться в этом месте на трезвую голову, а в ушах все громче и громче звучал сухой голос матери, повторявший, что ей должно быть стыдно, что ее не так воспитывали, и что приличным людям не место в таком мерзком гадюшнике. Пришлось немного его заглушить. Два лонг айленда - не слишком большая цена за пару часов внутренней тишины. И все-таки мать была права - ей здесь не место. И сколько Дарина ни пыталась сосредоточиться на правильных мыслях: как ребята посмотрят на нее с изумлением (“а я вам говорила! Рина и не такое может”, - с гордостью скажет Анка, приобняв ее за плечи), и как Клещ, наконец, перестанет звать ее принцесской – добродушно, но все-таки обидно - она была рада, что скоро все это закончится. Крайне дурацкая вышла затея. Эх, если бы не Анка… Возле запасного выхода стояли сбившиеся в тесную кучку девицы и чему-то не переставая хихикали, передавая из рук в руки покрытый блестками айфон. Вслед за своей спутницей Дарина протиснулась мимо них в приоткрытую дверь, сразу же почувствовав огромное облегчение от ударившего в лицо потока холодного воздуха. Вот, так гораздо лучше. Еще немного, и про эту дурацкую историю можно будет забыть. Как ты забыла прошлую, да?– вмешался в мысли вкрадчивый голос. Дарина вздрогнула. Нет, это не то, совсем не то… К тому же в этот раз они совершенно точно не собирались никого бить. Ну, припугнут немного эту лесбуху – и только. Таким, как она, это только идет на пользу. И что, всю жизнь теперь трястись, как осиновый лист? Как ты? Нет, подумала Дарина, c тревогой глядя в спину уверенно идущей впереди фигуры, эта, пожалуй, не испугается так легко. И тогда кто-то из ребят неизбежно потеряет терпение, и… Не потому ли она почти передумала? Глупости, Рина. Синий неоновый цветок эпилептически дрожал над головой, как видение из бредового сна. Узкая дорожка с боковой стороны массивного здания ныряла почти в непроницаемую темноту – выход на задний двор, где их, конечно, уже ждали. Дарина сглотнула, почти не обнаружив во рту слюны. Сердце тяжело и быстро забилось в груди, с каждым ударом выстукивая: дурацкая, дурацкая, дурацкая затея. Нравится тебе, педрила? - визгливо кричит Клещ, растягивая обыкновенно улыбчивый рот в похожей на оскал гримасе. Все еще хочешь мне отсосать, да? Ну, давай, давай, попробуй! Кровь переливается в тонком свете неполной луны, вязкая и блестящая, как черничное варенье. Она никогда еще не видела столько крови. Из разбитого носа скорчившегося на земле парня раздаются хлюпающие звуки. Он пытается то ли вдохнуть, то ли закричать, и в этот момент громоздкий, увенчанный металлической бляшкой носок ботинка врезается ему в рот, выбивая сразу несколько передних зубов. Громкий тошнотворный хруст сменяет внезапная и оглушительная тишина. Парень на земле (этот сраный педик) больше не двигается. Никто из них не двигается. На лице Клеща застыла глупая ухмылка; Дарина чувствует ее отражение на своих губах - ничего смешного, просто непроизвольное сокращение мышц. Внутри пусто и холодно, словно это ее кровь резкими толчками выливается на грязный асфальт, и это глупо, так глупо - ведь не может же в обычном человеке быть столько крови? Общий ступор разбивается о звук сирены. Анка хватает ее за руку (бежим, дура!) и тянет за собой в темноту подворотни, подальше от безумного калейдоскопа приближающихся мигалок. Адреналин погони затмевает все остальное. Утром по безмолвной договоренности никто из них не станет упоминать о прошлой ночи. Зачем? В конце концов, никто не умер. Они хотели просто пошутить, а ситуация вышла из-под контроля - этот урод сам напросился … Прекрати, резко приказала себе Дарина. Хватит драматизировать и возьми, наконец, себя в руки. Но получалось плохо, а перед глазами кадрами из безумной кинохроники мелькали то скрюченная на земле фигура, то треснувшие стекла испачканных в грязи очков (без них глаза кажутся совсем детскими и беззащитными), и кровь, кровь, так много крови... Они завернули за угол, и на секунду Дарине показалось, что она оглохла - настолько непривычным было отсутствие постоянного шума. Грохочущая музыка и перекрикивающие ее голоса остались позади, и только звук шагов нарушал царившую в переулке в тишину. Она поймала себя на том, что невольно прислушивается, пытаясь уловить дыхание или шепот - но пока ничего. Впрочем, это еще ни о чем не говорило. Ребята умеют быть тихими, когда захотят. Чего ни сделаешь ради хорошей шутки. С каких пор кровь - это смешно? Ей вдруг непреодолимо захотелось уйти. Прямо сейчас, и к черту это все. Пусть думают, что хотят, она не собирается снова в этом участвовать. Все-таки это было… нечестно. Да, нечестно. Нельзя бросаться кучей на одного, чем бы это ни оправдывалось. А главное, она не хотела видеть, как эта девушка (Злата) с заразительной улыбкой и странными глубокими глазами будет лежать на заплеванной брусчатке с отпечатком грязного ботинка на спине. Не хотела, чтобы Анка схватила эти длинные медные волосы и под общий хохот облила их пивом и вымазала в грязи. Они сказали, в этот раз никого бить не будут. А если все опять выйдет из-под контроля? Злата повернулась и посмотрела на нее спокойно и внимательно. И снова мелькнуло это дурацкое, но непреодолимо сильное чувство: она уже знает. Не просто догадывается, а каким-то образом знает все наперед – считывает с нее, как с цифровой пластинки. - Все в порядке? Дарина быстро кивнула, не давая себе времени передумать. - Да, - ответила она резче, чем планировала. - Ничего особенного, просто устала. Злата шагнула ближе, заглядывая ей в глаза. Безмятежность на выразительном лице обернулась тревогой. Переход от одной эмоции к другой был настолько быстрым, что это показалось Дарине странным - она четко увидела момент, когда одно состояние сменило другое. Как по щелчку переключателя. Пей больше - еще и не такое увидишь. - Уверена? Ты сильно побледнела. Дарина неловко улыбнулась, делая шаг назад. - Знаешь, я думаю, мне лучше пойти домой. Извини, что я так… - она замолчала, не зная, как продолжить. В этот момент в глазах ее новой знакомой зажегся тот самый бесовской огонек. - А, может, ты просто боишься темноты? – спросила она, понижая голос до страшного шепота. - Я угадала, да? - Что за глупости? Ничего я не боюсь. Злата усмехнулась, встряхнув своими безумными волосами. - А я вот боюсь. Вдруг там чудовища прячутся? Ты все-таки сходи со мной. От абсурдной точности этого предположения Дарина тоже почувствовала, как наружу лезет ответный смешок. Злата ускорила шаг, почти скрывшись в темноте переулка. Останавливать ее было поздно. Разворачиваться и бежать обратно - тоже. Стиснув зубы, Дарина последовала за ней.