Девушка с красивыми глазами

      Первое лицо, увиденное мной в этом мире, принадлежало именно ей. Рин Нохара – маленькая девочка, с огромными карими глазами, каштановыми короткими волосами и с фиолетовыми полосками на щеках. Мне всегда было интересно, что это за полоски и какое у них значение? Они врожденные или это наклейки, но тогда что она за ними прячет? Может это макияж, и она каждое утро их себе рисует? От этой мысли становится смешно. Представляю, как всё семейство Кибы на рассвете встает перед зеркалом и начинает выводить себе красные узоры на лице. - Чему улыбаешься? – интересуется моя собеседница, делая глоток чая. - Просто рада тебя видеть. Как ты себя чувствуешь? - Все прекрасно. Я практически восстановилась, но Минато-сенсей пока не особо гоняет меня на тренировках, – немного смущаясь, говорит Рин, - но, Хитоми-сан, разве не я должна задавать тебе этот вопрос? - Спасая меня, ты осталась фактически без чакры, не удивительно, что я переживаю. Я жива и это самое главное. Спасибо тебе, – дарю ей самую благодарную и искреннюю улыбку. Командой, которая так вовремя нам помогла во время нападения на последней миссии, была команда Минато. Пока Обито Учиха и Хатаке Какаши помогали моим товарищам, Рин удалось спасти меня. В оригинальной истории ничего не было сказано про эту битву, и каждый раз, когда я пытаюсь анализировать сложившуюся ситуацию, все время прихожу к выводу, что Хитоми Катальдо должна была умереть в этой схватке. - Меня отстранили от тренировок, так как из-за потери памяти я даже не помню, как кунай в руке держать, не говоря уже о техниках. Временно в команду зачислен новый генин, Эбису, по-моему, - продолжаю я, - по крайней мере, до тех пор, пока ко мне не вернется память и я не смогу вернуться. В остальном мое физическое состояние пришло в норму. - Амнезия – временное явление. Я уверена, что скоро все будет хорошо и ты… - Рин-чан!       Не успевает договорить Нохара, как ее перебивает восторженный вопль мальчишки в смешных оранжевых очках, который, размахивая руками, бежит в нашу сторону, а за ним ленивой походкой идет его товарищ с копной пепельных волос, похожих на воронье гнездо. Они усаживаются рядом, и Обито кричит хозяину кафе, чтобы тот принес еще один чайник. Приветствует нас громко и с наивной, детской улыбкой, в то время как Хатаке просто кивает головой и садится напротив меня. Улыбка пропадает с моего лица, и я вздыхаю. Передо мной три главных действующих лица этого времени. Рин – чья трагическая судьба станет рычагом изменений в истории, Обито – один из главных антагонистов, и Хатаке Какаши – тот, кто будет нести на себе весь груз ответственности за большую часть героев этого рассказа. Но сейчас они дети, которые не знают, что будет дальше. У маленького Учихи не закрывается рот от обилия информации, которую он пытается донести нам, а его глаза каждый раз загораются счастливым пламенем, когда Рин смеется и поддерживает его беседу. Любовь – жестокое чувство, только я из всех присутствующих знаю, что она сотворит с Обито, когда он потеряет эту девочку. Нохара смеется заливисто, как должны делать все дети ее возраста, прикрывая рот ладошками. Она переводит взгляд на Хатаке и тут же смущается, пытаясь урезонить буйство своих эмоций, аккуратно откашлявшись. Ну, конечно, про кого не забыть. Какаши сидит расслабленно, из-за маски его эмоций не считать, но в глазах пустота. Интересно, а он когда-нибудь смеялся так же беззаботно? После смерти его отца у него отняли детство, поэтому его взгляд такой отрешенный и взрослый. А что будет с ним дальше, когда злые языки дадут ему прозвище «убийца друзей»? От одной только мысли становится противно.       Не хочу на это смотреть. Пока Обито рассказывает своей сокоманднице о предстоящей тренировке, перевожу взгляд на мальчика лет семи, который недалеко от нас играет со своей собакой в мяч. У меня тоже есть собака, или, правильно сказать, у меня была собака. Мой малыш по имени Лорд, золотистый ретривер, с которым мы жили вместе уже более семи лет. Как он сейчас? Что с ним стало после моего исчезновения? Больше всего на свете я сейчас бы хотела зайти в свою уютную квартиру под счастливый лай моего лучшего друга и зарыться носом в его шерсть, греясь в объятьях. От воспоминаний становится больно, и я тяжело вздыхаю. - Любишь собак? – замечая куда направлен мой взгляд, спрашивает Хатаке. - Очень. - У тебя есть? - Нет. - Почему не заведешь? - У мамы аллергия, – было ли это правдой, не знаю. Но как еще можно обосновать отсутствие собаки в семье? В моей прошлой жизни у меня было очень мало друзей, люди имеют свойство предавать, лгать и исчезать из жизни, но была собака, которая любила меня больше всех. - Кстати, Какаши-кун тоже очень любит собак, недавно он взял такого миленького маленького мопса, – Рин разве что не пищит от восторга – ты кстати придумал ему имя? - Да, - спокойно отвечает тот – назову его Чихун. - ЧЕГО? – все мое спокойствие как рукой сняло, и я удивленно уставилась на Какаши. - А чем тебе не нравится эта кличка? – не понимая моего возбуждения, спрашивает будущий копирующий ниндзя - Тц, - ну и что мне ему ответить? То, что он дурак и не знает как будут звать его мопса, или то, что я знаю как его будут звать, – странное имя для мопса, думаю, совершенно не подойдет ему. - А какое же подойдет? – продолжает втягивать меня в разговор Хатаке. С каких пор он вообще стал таким разговорчивым? Пока я лежала в больнице, эта троица навещала меня каждый день, но этот парень с мертвыми глазами никогда не принимал участия в разговорах, а сейчас его дамбу словарного запаса прорвало? - Не знаю, но точно не Чех...Чих...кто? - Чихун. - Да, не это. Придумай другое, - начинаю закипать, если он не замолчит, я взорвусь от несправедливости по отношению к мопсу. - Отвергаешь – предлагай, – вот пристал же. - Паккун? – «просто подкинула идею, а не изменила ход событий», мысленно успокаиваю себя. - С чего бы мне давать ему такое имя… - задумывается Какаши. - А мне нравится, может действительно стоит его так назвать? – в разговор вклинивается Нохара и кивает, явно поддерживая мою идею. - Малыш Паккун, – пробуя на вкус, тянет Обито. Понравилось. Хатаке замолкает, и его глаза опять становятся пустыми и равнодушными, как будто он выговорил весь запас слов за день и теперь ему нужно восполнить потери. У меня начинает болеть голова. Что я творю? Зачем вообще влезла в этот разговор? - Простите, ребята, но мне пора домой, родители устраивают вроде праздничного ужина, да и у вас тренировка же скоро. Вы же не забыли? – вставая из-за стола, говорю я, надеясь покинуть это место как можно скорее. - Точно, нам нужно выдвигаться на тренировку – вскакивает Обито и тянет за рукав девчонку. – До встречи, Хитоми-сан, – фактически одновременно говорят они, и, развернувшись на пятках, я ухожу в сторону дома не оглядываясь, но чувствую, как мою спину провожает взгляд темно-серых глаз.       Дом моих родителей находится сразу за торговым кварталом. Шумные улицы идут стороной, и вдоль нашего заборчика редко можно увидеть загулявшихся торговцев или приезжих гостей. Зато слышно пение птиц из леса, который начинается сразу за нашим уютным садом. В первый день, когда меня выписали из больницы, на заднем дворе я нашла раненого молодого ястреба Мама Хитоми тогда сказала, что у них недалеко от нашего участка гнезда и, возможно, этот ястреб поранил крыло, отбиваясь от хищников, чтобы защитить свой дом, а теперь не может вернуться.       «Не он один.»       На счастье этой бедной птице, животных я любила больше, чем людей, поэтому начала его выхаживать. И спустя три дня он смог взлететь и отправиться обратно домой. Какого было мое удивление, когда на следующий день я обнаружила его на своем окне. Вытягивая свое ранее больное крыто, он открывал клюв, давая мне понять, что это именно он и настало время для ужина. После этого ястреб прилетал каждый день и следовал за мной в течении дня, рассекая небесную синеву. Так у меня появился мой первый друг в этом мире по имени Гор.       Войдя в темный коридор, голова невольно поворачивается на стену, где висит зеркало. Я миниатюрная девушка, немного выше Рин, с длинными темно-русыми волосами, которые Юки-сан каждое утро заплетает мне в косу, однако я так часто верчу головой, пытаясь осмотреть все вокруг, что половина прядей выбиваются из нее, образуя беспорядок. Прямой нос, круглое лицо, длинная шея и пухлые губы. От отражения в зеркале хочется отвернуться, но не потому, что мне не нравится мой внешний вид. Дело в том, что я смотрю на себя. В своем мире я выглядела так же. Хитоми Катальдо – это я, но на 18 лет моложе. Наше с ней отличие - глаза. Два бездонных синих океана с россыпью ярко голубых звезд, подчеркнутые длинными черными ресницами, но в мире, где я жила раньше, цвет глаз был серым. Единственное, что не поменялось, это холод. Моего взгляда мало кто мог выдержать долго, чаще люди отводили глаза и продолжали разговаривать с моим подбородком. По причине этого, я часто смотрела в сторону, не поддерживая зрительного контакта во время общения. Не знаю, имела ли Хитоми такой взгляд, но сейчас в отражении я вижу эти же холодные глаза, что смотрели на внешний мир тридцать лет моей прошлой жизни.       Делая шаг в сторону, спотыкаюсь о деревянные гэта огромного размера в прихожей, явно не принадлежащие отцу маленькой шиноби, в чьем теле я нахожусь. Ее родители не предупреждали меня о гостях. Голоса в центральной комнате умолкают, и из дверей выглядывает светловолосая голова женщины: - Милая, ты вернулась? Как хорошо, твой дядя приехал сразу, как только узнал, что произошло. Скорее проходи, - радостно говорит мама, приглашая рукой в комнату.       Спиной ко мне сидит широкоплечий мужчина с длинными белыми волосами, торчащими в разные стороны. Самые длинные пряди собраны в хвост. Его хаори красного цвета раскинулось по полу, руки, облаченные в светло-зеленую ткань кимоно, лежат на коленях и прежде, чем он успевает обернуться, мое сердце пропускает удар.       «Только не он, пожалуйста, нет» - Джирайя? – я не успеваю подумать о том, что следовало молчать, как мой рот сам выкрикивает его имя. - Ты вспомнила? – хватая меня за плечи в полу объятьях, пищит женщина, пока лица мужчин застывают в хмурых масках. - Правда, ты всегда обращалась к нему Джирайя-сама, где твои манеры, Хитоми? – ровным голосом говорит отец. - Простите, это было не специально. Вырвалось само собой, не думаю, что я вспомнила что-то, просто имя само пришло, – пряча глаза за ресницами и наклоняясь в приветственном поклоне, неуверенно отвечаю. - Иди скорее ко мне, мы так давно не виделись, – жабий мудрец встает и хватает меня в объятья своими огромными руками. Из этих тисков не выбраться и если он узнает, что перед ним лжеродственница, переломать мне позвонки он сможет, не выпуская из объятий.       «Да что за черт!» – мысль, которая не покидает меня весь оставшийся вечер. Кто решил сыграть со мной эту злую шутку? Сначала команда Минато, с которыми я встречаюсь чуть ли не каждый день, а теперь и сенсей главного героя. Этот саннин сумел раскусить взрослого Учиху Саске, когда тот попал в прошлое вместе с сыном Наруто. Узнать о том, что его родная племянница уже давно не родная, он сможет сложив дважды два. От этой мысли бросает в дрожь, и я невольно смотрю на него. Смех Джирайи похож на лай, громкий и короткий. Весь вечер он рассказывает о своих путешествиях, об учениках, которых он нашел после войны, о горе Мьёбоку и вечных друзьях - жабах. Справляется о делах нашей семьи, в редких случаях бросая на меня свой взгляд, но в нем я не вижу сочувствие, жалость или враждебность, скорее интерес. Просидев за столом не более часа, я, сославшись на головную боль и поблагодарив за вечер, встаю из-за стола и направляюсь к себе в комнату. - Хитоми, как смотришь на то, чтобы завтра утром сходить и потренироваться вместе? – спрашивает саннин, отпивая теплое саке из кото. - Разве отец не сказал, что из-за потери памяти я не помню, как держать оружие? – пытаюсь мягко намекнуть, что никаких тренировок в ближайшее время я не потерплю. - А оружие нам с тобой и не понадобится. - Ох, братец, знаем мы твои тренировки, усядетесь опять у реки и проболтаете весь день, – смеется женщина.       Все три пары глаз смотрят в мою сторону, и мне не остается ничего, кроме как улыбнуться и кивнуть давая свое согласие.       Поднявшись в комнату я второй раз за вечер смотрю в зеркало, которое стоит рядом со шкафом. И как я не смогла понять раньше? Мое хаори – красного цвета, нижняя форма – зеленая, да у меня под глазами эти красные отметины как у Джирайи, только меньше в силу моего возраста, но я же думала это последствия травмы – синяки. «Красные синяки? Ты серьезно?», спрашиваю я сама себя. Почему я не смогла догадаться о наших родственных связях? Какая была фамилия у этого отшельника? А у него вообще она была? Было ли какое-то упоминание о том, что у него была семья, сестра или племянница?       Монотонный стук в окно выбивает меня из омута мыслей. Мой ночной друг прилетел пожелать мне спокойной ночи. Открываю окно, впуская в комнату Гора, он садится на деревянную перегородку кровати и смотрит на меня, будто ждет ответа на все вопросы, что я задала себе ранее. Нежно расчёсываю своими пальцами его перышки и заглядываю в глаза: - Что же мне делать? – Гор только нежно клюет меня в руку.       На рассвете, как ураган, в мою комнату врывается жабий мудрец и разрушает мои идеальные отношения с Морфеем. Клянусь, если выживу, отомщу ему за это. - Это еще кто? – указывая на ястреба, интересуется саннин. - Тот, кто не любит, когда прерывают его сон, и кто очень любит есть жаб на завтрак, – огрызаюсь я. - Ну же, ну же. Где моя скромная девочка, которая краснела при каждой удобной возможности и стеснялась сказать лишнее слово? – улыбаясь во все тридцать два зуба, спрашивает новоиспеченный родственник.       Мои и без того большие глаза расширяются вдвое от удивления. «Скромная, краснеет и стесняется» – Хината версия 2.0? «Ха» фактически вырывается у меня, но необдуманно брошенных фраз мне хватило вчера, поэтому вовремя опускаю глаза и стараюсь покраснеть от смущения. Я не вижу себя со стороны, но по выражению лица Джирайи понимаю, что выходит скверно. Говорят «скромность - как Cartier - украшает». Так вот, Cartier у меня было, а вот со скромностью я испытывала большие трудности с рождения. Моя прямолинейность часто доставляла мне проблем. - Хватит думать, собирайся, я буду ждать тебя на улице. У нас сегодня намечена большая программа, – подмигивая правым глазом, говорит саннин, закрывая за собой дверь. «Продержаться бы этот день» - чуть ли не плача, встаю с кровати и выпускаю Гора на свободу.       А плакать хочется действительно, так как мы третий час идем сквозь лес, и дорога ведет нас явно наверх. - Я думала, мы пойдем к реке, - бросаю вопрос в спину своего мучителя. - А твоя память разве помнит дорогу к реке? - Память нет, а вот рациональное мышление подсказывает, что реки обычно находятся в низине, а мы уже несколько часов поднимаемся в гору.       Я не удостаиваюсь ответа, слыша только смешок. Спустя еще час мы оказываемся на большом круглом поле, усеянном дикими цветами, которые прячут от глаз резкий обрыв. Внизу река, Джирайя не обманул, мы пришли к ней, однако сорвавшись с этого обрыва к реке, ты долетишь уже мертвым телом. - Не самое безопасное место для тренировок, не находишь? – смотря вниз, больше утверждаю, а не спрашиваю. - Но ты никогда не жаловалась раньше, – пожимая плечами, отвечает он. - А сейчас у меня возникают вопросы к методам твоего воспитания, – мой голос начинает дрожать.       Я никогда не дралась, я не знаю ничего о печатях. Надо было повторять за героями что ли во время просмотра аниме. От ужаса предстоящего пальцы начинает сводить, мне срочно нужно придумать хоть какое-то оправдание, почему я не могу сейчас тренироваться. - Неужели испугалась? – снимая с себя хаори, говорит Джирайя, – лучшая тренировка памяти - это стрессовая ситуация. Твое тело помнит, как себя надо вести, а мозг вспомнит все остальное.       «Нет, это не так работает», но прежде чем я успеваю ответить он бросается на меня в атаке. Его рука целится мне в грудь, и я не успеваю ничего предпринять, кроме как подставить под удар свою руку. Земля уходит из под ног и мое тело валится мешком на землю. В глазах искры, такие красивые, как звездопад июльской ночью. Я лежу и не хочу вставать. Это нокаут, я принимаю поражение. - Хм, странно. Попробуй меньше анализировать, – трет подбородок саннин и встает в боевую позу. Или не боевую, я вообще в этом ничего не смыслю. Поднимаюсь на ноги, понимая, что он не отстанет, и мысленно умоляю свой мозг вернуть мышечную память этому телу.       Он начинает атаку вновь, но я не подставляюсь во второй раз. Отталкивая его руку ребром своей ладони, ухожу в сторону. Боковым зрением вижу летящую в меня правую ногу, но вовремя приседаю, пропуская ее над головой, и с силой бью пяткой в его левую ногу, стараясь вывести из равновесия своего оппонента. Мысленно удивляюсь тому, что тело действительно помнит, что нужно делать. Нападать не тороплюсь, попросту не знаю, как это сделать, но в защите работаю. Во время тренировки пропускаю несколько ударов в бедро и живот, тело болит, руки ноют от постоянных блоков против ударов моего партнера. Джирайя начинает быстро менять места, оказываясь то с боку, то со спины, а его удары сыплются градом. Я уже не отдаю отчет своим действиям, я устала, но тело продолжает работать во имя спасения своей жизни. «Вот как работает инстинкт самосохранения». Я поздно замечаю удар в живот и, понимая, что в этот раз мне его не блокировать, отпрыгиваю, делая несколько кувырков назад. Мы замираем на секунду и на моих губах играет хищная улыбка, мне удалось увернуться от еще одной атаки. Слышу тяжелый вздох и резкую смену выражения лица саннина. До этого хоть и был сосредоточен, но добрая усмешка никогда не исчезала, а сейчас я вижу, как он хмурит брови, перевожу свой взгляд на правую руку Джирайи, когда в ней вихрем образуется подобие шара из сгустка чакры, мое тело начинает бить нервная дрожь. Расенган? Он серьезно решил меня убить? - Джирайя…- не успеваю договорить, как он срывается на меня, пытаясь нанести удар мне в грудь. Он меня убьет, это не тот удар, который можно отбить. За секунду до атаки успеваю сложить руки крестом, делая выбор между ударом в сердце, я лучше останусь без рук, – НЕТ!       Яркая вспышка синего света отталкивает нас друг от друга, и прежде, чем начать собирать всю пыль на земле, замечаю удивленный взгляд мудреца, однако сразу отвлекаюсь, как только бьюсь спиной о землю и как камень по водной глади лечу в сторону обрыва. Ногтями пытаюсь ухватиться за землю как кошка и замедлить скорость своего падения, но тело срывается в обрыв к реке быстрее, чем я успеваю что-либо предпринять. Я кричу, что есть силы, хотя кого я зову? Единственный, кто может меня спасти - пытался убить. Моя рука дергается с такой силы, что кажется кость вылетела из плечевого сустава, под ногами река, но я не падаю больше. Джирайя успел схватить меня за руку. Вот же больной извращенец. Выдыхаю, понимая, что сегодня я не умру. От переполняющего меня счастья, разве что хвостом не виляя, наконец отрываю взгляд от реки и поднимаю голову на своего спасителя. - Джирайя–сама, – почти шепчу я, пока душа покидает мое тело, потому что его пустой взгляд говорит сам за себя. Он обдумывает спасти меня или бросить. Он все знает. Жабий мудрец обо всем догадался, – пожалуйста… - Прости – одними губами говорит он и отпускает мою руку.