Девушка с красивыми глазами

      В прошлый раз я была здесь в возрасте девяти лет. Незадолго до этого сестра потащила меня, крепко вцепившись в руку, устроить пикник со словами, что нашла необычайно красивое место. Воистину, место было волшебным: широкое поле, засеянное золотой рожью, колосилось на ветру, создавая легкие волны, а сразу за ним начинался высокий хвойный лес. Я могла бы забыть свой собственный дом, но это место — никогда. Свежий еловый запах сталкивается в неравной битве со зноем созревших колосьев, создавая невероятно теплый букет.       Я стою сейчас здесь, в своем мире, разглядываю руки и белый сарафан, что скрывал мое тело. На мне нет крови, и я не чувствую боль. Я вернулась. Хочется упасть и лежать, смотря на голубое небо вместе с сестрой, будоража воображение фигурами из облаков. И почему мы перестали сюда приходить? Потому что выросли?       Мои мечты прерывает радостный собачий лай. Вдалеке женщина средних лет играет с золотистым ретривером, бросая ему мяч. Только пес не торопится возвращаться к ней, прыгая вокруг и прося отнять у него эту игрушку. Тонкая рука осторожно дотрагивается до мяча, а дальше собака срывается, убегая в сторону, под мелодичный смех знакомой женщины. Словно кто-то нарушил их досуг, она останавливается, прижимая руку к сердцу, смотря на лес в ту сторону, где стояла я и наблюдала за ними. Увидев ее лицо, я столбенею, прикрыв рот ладонью. - Лорд? Мама? – я бегу, размахивая руками, - Мамочка! Я вернулась!       Я пытаюсь рассмотреть их, но пелена слез слепит, хотя это уже не важно. Мне нужно просто добежать до ее рук и попасть в теплые, нежные объятия. Утонуть в руках, которые смогут меня успокоить.       Но они не обращают на меня внимание. Уже подбегая, я понимаю, что здесь что-то не так, и когда наши руки должны были уже сомкнуться, я прошла сквозь них. Оборачиваясь на свою собаку и маму, наблюдаю, как они продолжают играть, даже не догадываясь, что я стою рядом.       Меня дергают за юбку. Внизу стоит голубоглазая девочка с волосами цвета дубовой коры и хмурится. За ее щеками не видно красных печатей, но я знаю, что они есть. Все-таки у нас с ней одинаковые лица. - Просыпайся!       В темноте нет ничего, кроме женского плача и дикого воя. Она просит облегчить боль и отпустить ее. Я начинаю истошно всхлипывать, содрогаясь от жгучей боли в груди. Рук и ног не чувствую, но внутри горит пожар от каждого вздоха. - Слишком рано, - большая рука накрывает мой лоб, а в темноте алым заревом загорается шаринган, затягивая меня в воронку танцующих томое. Я опять сплю, рассекая пространство в темноте. Неужели я не умерла? - Воды, - я узнаю свой голос.       Горло першит. Я хочу открыть глаза, но темнота не уходит. На моем лице плотная материя, а руки и ноги по-прежнему обездвижены. Сознание постепенно возвращается, но тело еще слишком слабое. Одно слово далось мне с таким трудом, что сказав его, я уже была готова вернуться в сумрак. Кто-то надавливает мне на подбородок, открывая рот, и приподнимает голову. Я делаю глоток, стараясь не думать о том, как вода попала мне в рот, ведь кружки на губах я не почувствовала. А затем я опять засыпаю.       В итоге, я опять проснулась в теле Хитоми. Я лежу уставившись в каменный потолок, моргая каждый раз, когда холодная капля от скопившейся влаги, падает на мое лицо. Постепенно онемевшее тело начинает отвечать на мои приказы. Я поднимаюсь, свешивая ноги с самодельной кровати, и сбрасываю с себя черную мантию, которой была укрыта. На мне темные облегающие брюки, больше похожие на лосины, а верх полностью обмотан бинтами. Меня кто-то переодел и смог залечить раны на спине и груди. Об эстетике операции никто видимо не думал, так как кончик шрама выглядывает из-под белых тряпок, намекая на свой размер. Я не в помещении — вокруг сырая пещера, освещаемая тонким огоньком свечи, подрагивающем на сквозняке. Запускаю пальцы в волосы, раздраженно проводя по голове. Кто-то хорошо потрудился: я не ощущаю физической боли, все потоки чакры на своих местах, мой огонь внутри, а сил достаточно, чтобы синее свечение покрыло пальцы. Если бы я была героем этой истории, то после пробуждения я должна была вспомнить события моей лже-гибели, чувствовать боль и отчаяние от потери близкого человека, умирать от злости к своим врагам. Но я не герой. Я лишилась всяких эмоций. Жизнь мне спасли, а вот о душе никто не подумал.       По телу пробегают мурашки от легкого сквозняка. Меня начинает знобить, поэтому, возвращаясь к своей кровати, я поднимаю плащ с алыми облаками и надеваю его. Иронично получается. Я не вижу себя со стороны, но, рассматривая костлявые руки, понимаю, что похудела на несколько килограммов, значит спала я долго. Я покидаю свое убежище, следуя по узким коридорам за движением ветра. Как только моя нога переступает порог, вступая на свет, тело пронзает резкий укол, и я складываюсь, задыхаясь в приступах кашля. Это был барьер. - Хитоми-чан? – в облаке появляется желтая жаба, подпрыгивая ко мне вплотную, - это правда ты! Фукасаку-доно был прав, когда почувствовал твою чакру. Ты жива! - Видимо, - я морщусь на неприятные ощущения и выпрямляюсь. - Нам нужно срочно вернуться в Коноху. На нее напали Акацки! - Тебе надо, ты и возвращайся. - Н-но, - Гамататсу замирает, протягивая ко мне свои лапки, - там целая война, Хитоми. Тысячи убитых. Какаши убили… - Оживёт, - что-то обрывается внутри при его имени, но я больше не хочу принадлежать этому миру. - Как ты можешь такое говорить? Джирайя-сама бы…, - он осекается от моего взгляда и замирает, когда я подхожу и хватаю его за шкирку. - Ты быстро пришла в норму, - в стороне эхом разносится грубый мужской голос, - я рад.       Мужчина в рыжей маске хлопает в ладоши, приближаясь ко мне. Одним движением я выбрасываю жабенка, разрезая пространство за его спиной. Отправляю прямиком в Мьёбокузан в надежде, что моей чакры хватит на такое расстояние. - Избавь меня от этой фальшивой радости. - Это твоё «спасибо за спасение»? - Ждешь благодарностей? – я отступаю на несколько шагов назад, когда Тоби приближается, - я об этом не просила. Что тебе от меня нужно? - Скажем так: у меня болит душа за тебя. Думаю, мы оказались в одинаковой ситуации и, если все сложится, то благодаря тебе, я смогу отомстить старому приятелю. - Интересно.       Я подхожу к нему вплотную, протягивая руки к рыжей маске. Раньше я бы убежала, трясясь от страха, но не сейчас. Сейчас я бы предпочла умереть. - Какую трагедию я могла бы разделить с самим Учиха Мадарой? – он замирает, а я резким движением поднимаю маску, - здравствуй, Обито.       Я таким его и представляла. Ни один нерв не дергается на моем лице, когда я разглядываю его: обширные шрамы полосами расходились справой стороны, пустая левая глазница прикрыта, а губы плотно сжаты. Мы смотрим друг на друга минуту, а после он забирает маску и надевает ее обратно. - Страшно? - Лиц со шрамами я не боюсь, - я разворачиваюсь, намереваясь уйти, но его рука удерживает меня. - Останься со мной. - Твои намерения мне не интересны. - Едва только человек познает любовь — ненависть встает у него за спиной незримой тенью. Весь этот мир погряз в ненависти, и только я могу создать идеальную жизнь. - Мне плевать на мир, я от него больше ничего не жду. - Я тоже так думал. Я просил только одного – сохранить жизнь ей. Мне было ничего не нужно, я плевал на всё происходящее. Я просто хотел сохранить жизнь Рин. Разве я много просил? Всё ради неё. И что мне дали?       Эти слова, брошенные мне в спину, заставляют замереть. По телу проходится электрический разряд от мысли, что мы с ним хотели одного и того же. Он стал жертвой несправедливости, как и я. - Ты ее не вернешь. А я не верну Джирайю. - Я дам тебе то, что не сможет дать ни он, ни один житель Конохи, - я разворачиваюсь, уже не скрывая своей взволнованности, - я предоставлю тебе выбор. Ты можешь смириться и уйти, а можешь отомстить. Я приготовил подарок, - он протягивает свою руку, - не нужно мириться с миром, который отнимает у нас любимых людей. Доверься мне.       Я закрываю глаза, делая глубокий вздох. Я надеюсь, что разгорающееся пламя ненависти и отчаяния меня отпустит, но боль в груди только растет. В памяти возникает последняя картина: его окровавленная улыбка и ускользающая жизнь. Черные лезвия, рыжие волосы и жгучая злость. Я открываю глаза, вкладывая свою руку в его ладонь, и мы исчезаем. - Я подожду тебя здесь, - Обито отпускает мою руку перед массивным деревом, сплошь покрытым листками бумаги.       Забавно. Намерения Мадары мне ясны, мотивы Обито тоже. Я должна была бы чувствовать себя игрушкой в чужих руках, понимая, что мной пользуются, но я себя такой не ощущаю. Тоби протягивает руку с лакомым куском мяса, а я, как животное, вгрызаюсь в него зубами, жадно заглатывая.       Выжигая себе проход, я захожу внутрь, ровно в разгар оживленной беседы. С губ Нагато стекает кровь, он ослаб после применения техники воскрешения. Конан стоит рядом, придерживая его голову, пока тот рассыпается словами признания к молодому ученику Джирайи. Как вовремя я сюда попала. Пейн со своими телами готов принять героическую смерть, став в конечном итоге для всех добряком, поверившим в светлое будущее, которое будет нести Наруто. Мне становится смешно. Хороший герой — воскресил Коноху и заслужил прощения. Миленько.       Мой утробный смех отражается от стен, заполняя каждый уголок помещения, и вся тройка останавливает взгляды на мне. - Сестренка? – не веря своим глазам, произносит Наруто. Я останавливаюсь рядом с ним, бережно взъерошивая его светлые волосы: - Ты молодец, Наруто. - Это значит, что и Джирайя-сенсей тоже? – он оборачивается на Нагато, но тот лишь замирает, уставившись на меня. - Нет, - его голос звучит тихо.       Я сжимаю плечо своего драгоценного мальчика, заглядывая в его голубые глаза. В них надежда, а в моих ненависть. Он нашел в себе силы идти дальше, а я потеряла всё. За его спиной начинает искриться синяя линия, разрастаясь, открывая портал обратно в деревню. Я удивляюсь тому, насколько выросла моя техника перемещения и силы, в принципе. Подарок от сильнейшего из клана Учих? - Исчезни, - толкаю Наруто в воронку и закрываю пространство.       Конан рассыпается на тысячи бумажных клочков, вихрем надвигаясь в мою сторону. Ее техника сталкивается с моим защитным куполом, сгорая ярким пламенем, а после падает у ног, вернувшись в свое тело. Моя ступня придавливает ей горло, лишая воздуха, а пальцы касаются лба. Я посылаю в ее тело огонь, медленно сжигая внутренние органы. Она не заставляет меня долго ждать, начиная корчиться в приступах боли. Я уменьшаю огонь и оттаскиваю ее тело к стене. - Прекрати, - Нагато шепчет, не отрывая взгляда от своей подруги, пока я подхожу к его телу и выдергиваю черное лезвие, - Хитоми, прошу. - Проси лучше.       Я возвращаюсь к девушке, поднимая ее голову за волосы, чтобы после проткнуть грудь, накалывая ее как бабочку на иглу и оставляю у каменной стены, чтобы она стала главным зрителем моего возмездия. - Не умерла? – она кашляет кровью, стонет от боли, а я похлопываю ее по щеке, - вот и славненько! Смотри внимательно, Конан — физическая боль ничто, по сравнению с душевной. Теперь ваша очередь познать истинную боль.       Я запрыгиваю на самодельный трон Нагато, присаживаясь напротив и заглядывая ему в глаза. Он страдает, сил нет сдерживать слезы. Его взгляд скользит по подруге, а затем возвращается ко мне: - Прошу, отпусти ее. Я все осознал. Я поверил в Наруто! Я вернул всех, кого забрал! Я сожалею! - А моего дядю ты вернул? – мой голос дрогнул, - Джирайю ты тоже оживил? - Прости меня. - Я прощу, Нагато, - на секунду я смягчаюсь, в горле застревает ком слез, сдобренный надеждой, - я всё тебе прощу, только верни его. - Прошло слишком много времени, - он плачет, а меня всю трясет. - ВЕРНИ МНЕ МОЕГО ДЯДЮ! ВЕРНИ ДЖИРАЙЮ.       Я срываюсь в истерике, хватая его за горло горящими пальцами. Гнев застилает глаза, а дыхание успокаивается только тогда, когда голова моей жертвы безвольно повисает. Нагато умер. Громкий вой Конан возвращает меня из забытья, и я иду к ней. - Больно? – женское тело дергается, когда я освобождаю ее от огня и оружия в груди, - Наблюдать, как умирают твои близкие, — худшее из наказаний. Хочется умереть? Но подожди немного, я отнесу тебя к твоему другу. Хочу, чтобы последнее, что ты увидишь, было его окровавленное лицо. И, поверь мне, в этот раз на нем не будет умиротворенной улыбки.       Она падает лицом в пол, а я беру ее за руку и волочу по земле, выжигая перед собой песок, чтобы он превратился в острое стекло. Когда мы дошли до Нагато, девушка истекала кровью, жалобно скуля. Я подняла ее голову: - Теперь ты не такая красивая, - я усаживаюсь ей на спину, оголяя шею, - умри, Конан. Умри и знай, в отличии от всех, я никогда вас не прощу, - поднимаю с земли кусок металла и вонзаю ей в горло. «- В этой ситуации нет хороших и плохих, - я разговариваю больше с собой, - но они же твоя семья. Я вот думаю, как бы я поступила, окажись Джирайя на месте твоего отца. - И как бы Вы поступили? - Я готова уничтожить мир, но не допущу его смерти, - по коже бегут мурашки от сказанной правды. Вот она — моя темная сторона. - У меня тоже есть такой человек, - он поднимается, - Даже если мой клан добьется желаемого, его конец предписан. Они убьют абсолютно всех, поэтому любой ценой я спасу своего брата. - А если не спасешь? - А если Вам не удастся спасти своего дядю? – Итачи медлит с ответом, боясь сказать правду. - Я убью всех причастных, - вспылила, но мысль о конце Джирайи никогда не давалась мне легко, - но я не допущу его смерти. Лучше сама умру» - Глаз твой, - бросаю в сторону Обито и ухожу. - Куда ты? - Я еще не закончила, - он вновь держит меня за руку, останавливая, - разве не этого ты от меня хотел? Забирай глаз и устраивай свой идеальный мир. - Идём со мной, - он начинает рычать, сильнее сжимая мою руку, - он никого не смог сберечь. Он убил Рин, оставил тебя. Никто тебя не искал, пока я выхаживал тебя. Только я могу позаботиться о тебе. Он забрал у меня самое ценное… - Поэтому ты хочешь забрать у него меня? – он замолкает, и мы проводим в тишине несколько минут, - тогда отпусти руку. Он меня тоже вечно пытался удержать, как видишь, меня это не остановило. - Выбери меня, и я подарю тебе счастливую жизнь, - он разжимает пальцы, позволяя мне исчезнуть.       Я ненавижу этот мир. Мое тело проснулось, но душа блуждала во тьме. Я была зрителем на пиршестве моих внутренних демонов, сжигающих все воспоминания и чувства, которые раньше жили в моей душе. Если Мадара хочет этот мир перестроить, то я жажду обратить его в пепел.       Я появляюсь посреди разрушенной Конохи напротив отряда Анбу, который окружал Хокаге. Она уже не могла стоять на ногах. Ее старую руку бережно сжимала Сакура, сдерживая слезы. Я приближалась медленно, остановившись лишь на мгновение, чтобы поднять кунай, которым собиралась отобрать еще одну жизнь. Холодное сердце бьется ровно. Меня сопровождали удивленные вздохи и шепот, бесконечно повторяющий мое имя. Все не отрываясь смотрели на мою фигуру, словно перед ними проходит живой мертвец. Мы встретились с ней взглядами и я остановилась. На ее глазах выступили слезы, а губа задрожала, пока я стояла ледяной скалой. - Это всё твоя вина, Цунаде! – я говорила громко, чтобы быть уверенной, что это услышат все, - смерть Джирайи на твоих руках. Это ты его отправила на эту миссию.       Я делаю шаг и снова останавливаюсь, наблюдая, как Сакура встает перед своим учителем, закрывая ее спиной. - Уйди, Сакура, - я прошу тихо, - дети не должны отвечать за ошибки взрослых. - Сакура, отойди, - Цунаде поднимается, собираясь с силами, - я иду к тебе, Хитоми. - Как благородно, - выплевываю эти слова, делая еще шаг. - Сестренка, пожалуйста, ОСТАНОВИСЬ! – рядом с Сакурой появляется Наруто, - подумай, что скажет Джирайя-сенсей на это. - Джирайя-сенсей уже ничего не скажет, - голос срывается, когда я стараюсь удержать слезы, внутри так больно, что хочется рухнуть и завыть. Даже мой ребенок встал с оружием против меня. Меня все бросили.       Я хочу избавиться от этого. Оборвав жизнь Цунаде, я отомщу, и мне станет проще, а после я уйду и забуду всё. Я делаю шаг, второй, третий, все мои близкие передо мной и против меня, четвертый шаг, темнота.       Свет резко меркнет, а обзор закрывает ладонь, которая легла мне на глаза. Человек сзади плотно прижимает к себе. В нос бьет резкий запах бумаги, лесной свежести и металла. - Достаточно, Хитоми, - твердый и низкий голос около моего уха заставляет замереть, - пожалуйста, вернись ко мне.       Миром шиноби правит ненависть. Я чувствую, как жажда мести переполняет меня, как я тону в этом болоте, без надежды на спасение. Тысячи рук тянут меня на дно, забирая душу. Это больше не жизнь. - Ты нужна мне. Возвращайся, - он прижимается ближе, сдерживая трясущееся тело, - мы со всем справимся. Свет.       И в этом свете стоит его фигура. Мой мужчина. Он протягивает руку, вытягивая меня к себе, а демоны отступают. Его руки, смех, объятья, его забота и наша жизнь. Вместе с воспоминаниями возвращается память. «В конечном итоге я всегда буду выбирать тебя.» - Мне больно, - глаза начинает жечь, и я плачу, разворачиваясь в его объятьях, - мне так больно, Какаши. Как перестать это чувствовать?       Душа плачет, избавляясь от жгучей ненависти. Я утыкаюсь ему в грудь, сжимая жилет, и начинаю вопить, потому что не знаю, как мне еще избавиться от мучений, которые разрывают всё моё естество. Он прижимает меня, не прекращая гладить волосы. Я слышу биение его сердца, чувствую его тепло. Сзади слышится топот, и его тело напрягается, сильнее прижимая меня: - Стоять, - Какаши говорит четко и холодно, я не вижу его лица, но знаю, что встретившись с его взглядом, охрана Хокаге останавливается, - еще хоть один шаг в сторону моей жены и вы все умрете. Я засыпаю, зная, что теперь я в безопасности.       Совет старейшин настоял на допросе, хотя Цунаде уверяла, что я не представляю опасности для Конохи. Оказавшись в комнате для допроса заключенных перед Ибики, я сидела, покорно свесив голову. Он несколько раз извинился прежде, чем его большая рука проникла в мою голову. В памяти пронеслись все воспоминания о битве с Пейном, о нашей смерти с Джирайей, о темноте, в которой я провела фактически месяц и в конце день, когда я убила Нагато и Конан. Все воспоминания об Обито для него остались закрытыми — видимо тот постарался перед тем, как меня отпустить.       Словно ястреб, за мной следовал Какаши, не разрешая косым взглядам коснуться моей фигуры. Меня восстановили в должности, но дали месяц отпуска, чтобы я выздоровела и оплакала свое горе. Сакура вызвалась обследовать мое физическое состояние, залечив все внутренние травмы, но шрамы на спине и груди остались со мной как память.       Я надела свое праздничное красное кимоно, расшитое белыми цветами, и подняла волосы, закрепив красивой заколкой. Печати на моем лице разрослись и теперь обрамляли половину глаз, сдерживая чакру, которая продолжала расти. Я шла в сторону леса, купив бутылочку самого дорогого саке, и несла две чашечки кото. - Хитоми-чан, хорошо выглядишь, - выкрикнул господин Теучи, когда я проходила мимо Ичираку, которую отстраивали заново, - куда идешь? - К дяде, - я улыбаюсь ему, направляясь к камню памяти.       Вот же судьба: в могилах моих родственников нет их тел, но память останется в сердцах многих людей. Я сидела перед его мемориалом и пила саке, слушая пение птиц и шелест листвы. Сзади послышалось тихое шуршание: - Здесь пьющая кампания, Наруто, строго восемнадцать плюс, - я улыбнулась, когда он вышел ко мне и присел рядом. - Джирайя-сенсей споил меня, когда мне исполнилось шестнадцать. - Слабак. Со мной ему этого не удалось. Я дотерпела до совершеннолетия, - мое тело расслабляется, а воспоминание греет душу, - в любом случае, - я поднимаю графинчик, болтая, чтобы понять сколько в нем жидкости, - нам на троих не хватит. - У меня хватит.       С другой стороны появляется Цунаде, поднимая пакет перед моим лицом, где, по меньшей мере, лежало три бутылки саке. Она постарела и побледнела. Ей плохо, она еще не оправилась после битвы. Мы замираем, разглядывая друг друга. Я вижу, что она просит прощение, а она видит, что я извиняюсь за свое поведение. Вот только мы молчим. Улыбка касается моих губ и она присаживается рядом, доставая алкоголь и рюмки, к которым тянется блондин, но я легко бью его по ладоням, заставляя остановиться: - Разливать саке – всегда было моей обязанностью, - гордо отвечаю я на его немой вопрос.       Мы встретили закат, вспоминая Джирайю: его подвиги, нашу жизнь, его книги. В какой-то момент я не выдержала, задрав голову к небу, чтобы слезы не нашли выхода из глаз: - Поплачь, - женщина положила свою руку мне на спину, проводя ей вдоль, и я разрыдалась.       Я плакала так долго, что, мне кажется, выплакала все слезы, которые были уготованы мне на жизнь. Я просто хотела, чтобы он жил и был рядом со мной. Мне было жалко себя, своего дядю, Цунаде, Наруто. Мне было так горько. - Наруто, кажется, нашей Хокаге достаточно, - глядя на клюющую носом женщину, я обращаюсь к своему мальчику, - проводи ее домой, пожалуйста. - А ты? - Меня есть кому проводить, - я оглянулась в темноту, где на ветке дерева сидела фигура, читающая книгу, - не переживай.       Они ушли, а я, посидев еще немного, разлила остатки саке по двум рюмкам и встала, положив одну из них на плоский камень. Я подняла кото «за него» и закрыла глаза. Я жмурила их до тех пор, пока подступившие слезы не высохли, а когда открыла — застыла. В легкой дымке, напротив меня стоял мой дядя. Он улыбался широко и счастливо, поднимая саке, чтобы мы выпили с ним в последний раз. «Видишь, это не стало концом света. Ты справилась».