Доктор Уэйн

POV Томаса Уэйна       Я видел сон.       Я, Марта и Брюс сидим на лужайке, перед поместьем. Под нами клетчатый плед, рядом стоит корзинка с пирогом и термосом. Брюс сидит под раскидистым дубом и что-то читает, а Марта прижалась ко мне и что-то говорит на ухо. Я не понимаю, что, но почему-то смеюсь от ее слов.       Солнце светит. Со стороны парка дует легкий ветер. А меня клонит в сон. Как же хорошо! Спокойно. Мирно. Сладко. Вот бы этот сон не кончался. — Мистер Бэтмен, — вдруг со стороны слышится смутно знакомый голос, — мистер Бэтмен, сэр. Проснитесь, — и в этот момент я открываю глаза.       Голова гудит, кости болят, но к такого рода боли я привычен. Моргаю глазами, стараясь понять где я. Осматриваюсь. Хм. Вроде как я оказался в у себя в пещере. Вот только… почему я чувствую кандалы на руках? И где моя маска? — Вы очнулись! — вдруг слышу этот самый голос и вижу перед собой… как он себя там назвал? — Ты… Тень, да? — стараюсь сфокусировать взгляд на темной точке перед собой, — почему я связан? — спрашиваю, пытаясь дотянутся до отмычки. Вот только ее нет! Похоже, этот парнишка меня заранее обшмонал. — Чтобы избежать недоразумений, — как нечто само собой разумеющееся говорит этот… Тень, — вы были отравлены и… я попросил доктора Томпкинса помочь вам, — сказал парень, сев передо мною на корточки. — Лесли был здесь? — как бы я не старался сдержать постную мину, но удивление все же пробилось наружу. Помню, Лесли клялся, что ноги его здесь не будет, но… этому пацану как-то удалось его уломать. — Да. Правда, мне пришлось его выкрасть, — немного смущенно пожал он плечами, — но он смог очистить вас от яда Джокера. — Что же… видимо, мне нужно сказать спасибо, — киваю про себя, — вот только это не отменяет того факта, что я сижу связанный в своей же пещере. И вообще, ты как-то слишком много знаешь обо мне, — задаю вопрос, на что парень вздыхает и встает на ноги. — Вы правы, мистер Уэйн. Я знаю о вас очень многое, — назвал он меня по фамилии. И тут он делает то, что я не ожидал. Он снимает с себя маску, — а теперь скажите, пожалуйста. Я вам никого не напоминаю? — буднично спросил этот молодой еще парень, пацан, по сути и… хм… странно. Он действительно похож… на меня? На отца? На деда? У парня были фамильные черты лица. Он был похож одновременно на всех и ни на кого из нас. И это было очень странно. — Что все это значит? — подпускаю в свой голос немного угрозы. Но его это совсем не трогает. — Ну же, мистер Уэйн. Томас. Что вы видите? — спросил он с легкой улыбкой, — скажу сразу. Я не клон. Я родился и вырос в любящей семье. Правда, очень рано лишился родителей, — сказав это, он вздохнул, — как и мой младший брат. Их убили на Парк Роу, в Старом Готэме, который после этого окрестили Аллеей преступлений. Убили когда мы выходили из кинотеатра «Монарх». — Что ты несешь? — чем дальше он говорит, тем больше я зверею. Это слишком странно. Невозможно! — Опекунство над нами двумя взял друг родителей, — не обращая внимания на мой рык, он продолжал спокойно рассказывать свою… сказку или историю, я так и не понял, — Он по мере своих сил старался вырастить из нас достойных людей и, мне кажется, что у него это получилось. Я, согласно семейной традиции, стал доктором. Психологом, правда, но ни к чему иному у меня душа просто не лежала. А брат… — вдруг Тень замолк и прикрыл глаза, — он решил бороться с преступностью. — И что было дальше? — спрашиваю этого… парня… с усмешкой. Видимо, я начинаю сходить с ума. — Всякое, на самом деле, но… — вдруг он останавливается и сует руку под кожаную куртку, — важно не то, что мы все пережили, — а затем достает какой-то кусок бумаги из внутреннего кармана, — а важно то, кто мы есть, — после чего показывает мне… да, это фотография. На ней изображены… несколько человек. Двое взрослых парней, две девушки, которые стоят рядом с ними под ручку, а на руках одной из них лежит сверток с ребенком. По бокам стоят очень хорошо мне знакомый дворецкий и еще один мальчик. И все это на фоне рождественской елки. — Кто ты? — хрипло спрашиваю этого парня, переводя взгляд с него на фотографию. — Меня зовут Чарльз Уэйн. Рядом со мной мой младший брат — Брюс Уэйн. Девушка и ребенок в пеленках — моя жена и мой сын. Рядом с Брюсом — его подруга… — Это же Селина, — в шоке пробормотал я. Здесь у нее были длинные, наполовину блондинистые волосы, но я узнал ее лицо. Бедная девочка. Она была тяжело ранена Мартой, но смогла найти в себе силы, чтобы жить дальше, несмотря на то, что оказалась прикована к инвалидному креслу. Но… тогда почему она находиться на этой фотографии рядом с… Брюсом? — Да. Селина Кайл. Они вместе и я надеюсь, что так будет и впредь. Альфреда вы и так знаете. А это Дик Грейсон. Воспитанник Брюса, — сказав это, человек, назвавший себя Чарльзом Уэйном, сунул фотографию обратно в карман, — это фото было сделано во время празднования нового 1994 года. За несколько дней до того, как я по чистой случайности переместился в этот мир. Мир где нас с братом нету в живых, а наши… родители устроили войну на улицах Готэма, — с непередаваемой печалью сказал этот… этот… — Ты бредишь, — пытаюсь хоть как-то логично обосновать происходящее, — этого не может быть. Чарльз родился недоношенным и умер через несколько дней. Брюса убили. Это не может быть правдой. Тебя Джокер подослал, да? И фотографию она сделала? Чтобы меня легче было одурачить? — казалось, что я наконец-то нашел логичное объяснение происходящего дурдома, но этот молодой парень лишь печально покачала головой. — Нет. Меня никто не посылал, — спокойно ответил он и подошел к выключателю, — смотрите, — и врубил свет. Комната наполнилась светом от ламп дневного света, а я, поморщившись, осмотрелся и в шоке уставился на зеленые волосы, прямо за моим затылком. На очень знакомые зеленые волосы и шею с родинкой, которая, однако была густо закрашена белилами, — как видите, Джокер тоже здесь, — сказал этот парень и вздохнул, — только я захотел в начале поговорить с вами. А уж потом с ней, — пояснил он свои действия, а я был вынужден встряхнуть головой. Это все было слишком, слишком нереально, чтобы быть правдой, — чтобы доказать вам мои искренние намерения, я, — он выдохнул, — готов развязать вас. — Развязать? — я был удивлен. С чего бы это? — Да. Однако прошу вас не делать резких движений, когда я буду снимать наручники, — сказав это, парень вопросительно посмотрел на меня. — Хорошо, — соглашаюсь, готовясь напасть. Не знаю, кто ты, пацан, но я это выясню. Тем временем, парень подошел ко мне и, сначала, снял наручники, а затем начал распутывать путы на ногах. Как только я почувствовал свободу, сразу же напал на него, попытавшись повалить на спину. Вот только он не только не упал. Он отпрыгнул от меня и уставился с нагловатой ухмылкой. — А Альфред мне говорил, что Томас Уэйн человек слова, — пробормотал он, — видимо, он был слишком хорошего о вас мнения. — Да кто ты такой, черт бы тебя побрал?! — кричу и делаю несколько выпадов в его сторону. Но парень очень ловко уворачивается от моих ударов. — Я-Чарльз Уэйн. Старший сын Томаса и Марты Уэйнов… — Лжец! Мой сын умер через два дня после того, как родился! — вновь нападаю, а тот снова уворачивается. Однако, кроме этого он ничего не делает. — А ты погиб, когда мне было одиннадцать! — кричит он и, присев, делает подсечку, — но это было не здесь! — кричит он, после того, как я отпрыгиваю, чтобы избежать падения, — это было в моем мире. В моем! — кричит он, а я, хоть и занимаю боевую стойку, но все же… все же… — Какой же ты кретин, Томас, — вдруг сзади раздается женский голос и, обернувшись, я вижу, как Марта смотрит на меня с веселым прищуром, — наш сын ясно сказал тебе, кто он! — закричала она и, выдохнув, посмотрела на… парня, — милый, может ты развяжешь свою маму? — сделав губы бантиком, попросила она. — Что ты несешь? — кричу на нее, — парень, не смей! Это уловка! — Я знаю, — выдохнул парень, — прости, мама. Но веры тебе пока нет. Я слишком часто встречался с Джокерами, чтобы просто так поверить даже тебе, — печально покачал он головой, но, что удивительно, Марта не стала истерить. Наоборот, она словно еще больше успокоилась. — Милый, — протянула она, — не волнуйся. Я все понимаю. Я же тебя прирезать хотела, — весело заметила она и начала хихикать, — но знай, я это любя! — и продолжала тихонечко хихикать. — Знаю, мама. Знаю, — криво усмехнулся он, покачав головой и пожав плечами, заметив мое удивленное лицо. — Умничка, хи-хи, — сказал Марта и посмотрела на меня, — Томас, ты всегда был слишком рационален. Помнишь, сколько раз я тебе говорила, что в сердце всегда нужно оставлять место для чууудаааа, — пропела Марта, а я почувствовал, как у меня начал дергаться глаз. — Ты… ты что ему веришь? — я, мягко говоря в шоке. — Ну, а почему бы и нет? — пожала она плечами, — я же ненормальная, забыл? — спросила она и вновь начала хихикать, — подумать только, хи-хи, подумать только. Мои мальчики живы, — хихикая, она начала бормотать про себя, а я, выдохнув, захотел кое-что уточнить. — Ты упомянул, что в… твоем мир было несколько Джокеров. В каком это смысле? — В прямом, — сказал парень и, бросив печальный взгляд на что-то бормочущую Марту, пояснил, — в моем мире Джокер что-то вроде… титул или почетного звания, который берет себе самый отмороженный из бандитов Готэма. Одного пристрелила полиция, другой погиб от рук киллера на моих глазах. Третьего я убил своими руками, — говоря это, парень сжал кулаки, — но это не важно. Важно то, что я — Чарльз Уэйн. И мне нужна ваша помощь, чтобы вернуться домой, — сказал парень, а я… бросив взгляд на ухмыляющуюся чему-то Марту, выдохнул. Видимо, придется поверить этому… Чарльзу на слова. Хотя… если у него есть еще фотографии… Что же. Во всяком случае это не самая странная хрень, что когда-либо происходила со мной. Конец POV Томаса Уэйна

***

      Признаться, я ожидал, что все будет намного хуже. Думал, что… пока буду звать его Томасом… что Томас как минимум меня как следует отдубасит, но, видимо, он еще не восстановился после отравления. Я, в целом, был готов к тому, чтобы он меня побил. Ведь прямо сейчас было важно не то, кто кого побьет, а то, что я смогу донести до него. И если бы это стоило мне пары выбитых зубов или даже сломанных костей, то… что же, значит такова была бы цена правды. — Я приготовил обед. Нам всем нужно поесть, — говорю и подойдя к внимательно наблюдающей за мной Марте, резко колю ей в шею лекарство. — Ты что… — говорит она, пытаясь дернуться, но я крепко держу ее за волосы. Постепенно, она успокаивается и я отпускаю ее голову. — Что ты ей вколол? — спокойно, но не без любопытства спрашивает меня местный Бэтмен. — Это антипсихотик* личной разработки, — говорю ему и достаю из ее шеи шприц, — я его сделал из материалов, что принес мне доктор Томпкинс. Марта ведь полноценно не лечилась, правда? — спрашиваю его, на что тот угрюмо говорит. — Нет. Не лечилась. Я так и не смог убедить ее лечь в стационар… — А не надо было убеждать! — бурчу я, пряча шприц, — надо было, пока она не наломала дров, отправить ее лечиться от депрессии. Сейчас без медикоментозного вмешательства, уже ничего не выйдет! — кричу на Томаса, не обращая внимания на его постную мину и смотрю на успокоившуюся, но все еще немного неадекватную Марту, — через несколько минут она станет относительно стабильной. Хорошо, что она не шизофреник. — Что? — У нее шизопатическое расстройство, как и у всех остальных Джокеров, что я встречал. Будь она обычным шизофреником, никогда бы не стала тем, кем стала. — Ты уверен? — спросил Томас с очень слабой надеждой в голосе. Шизопатическое расстройство тоже было неизлечимым. Но в отличие от обычной шизофрении, таких людей можно было привести в относительную адекватность, чем я и хотел заняться. — Да, уверен. Настолько, что через некоторое время ее можно будет развязать… — Что? Ты с ума сошел, парень? — почти что рычит на меня Томас, но я не настроен на дискуссию. — К тому же я приготовил обед. И нам всем нужно поесть, — говорю ему и иду в кухонный уголок, краем глаза видя, как меня сверлят подозрительным взглядом. Подхожу к камфорке и включаю ее. Нужно подогреть уху, а то пока мы с… Томасом танцевали, она успела остыть. — С чего ты взял, что она будет адекватной… Чарльз? — спросил он меня, явно пересилив себя и выйдя из комнаты. — Я проходил практику в Аркхэме. Да и во время практики психотерапевтом никогда не переставал следить за успехами Аркхэмской фармакологической лаборатории. Там уже давно выявили оптимальные дозы и степень соотношения друг с другом разных препаратов, которые на некоторое время возвращают пациентам стабильный рассудок. На два три-часа, конечно, но порой и этого достаточно, чтобы начать полноценное лечение, — говорю, помешивая суп, и вздыхаю, — простите меня за грубость, Томас, — говорю ему, повернув в его сторону голову, — однако как врач вы должны понимать, насколько это раздражает, когда дилетанты лезут в ваши дела, — говорю и впервые вижу на его лице что-то, похожее на чувство стыда. — Это рыбный суп? — слышу голос Томаса, полного подозрительности. Видимо, он решил поменять тему разговора. — Да. Рыбный суп. Рыбу выловил сегодня, в пруду, — говорю, помешивая довольно наваристый бульон и вижу, как Томас продолжает сверлить мне спину. — Любишь рыбалку? — Да. После того, как я стал колясочником, только это с учебой и спасали от депрессии. — Колясочником? — он непонимающе прищурился. — А, — взмахиваю рукой, — долгая история, но по итогу мне удалось восстановиться, — говорю и краем глаза смотрю на то, как он стоит со скрещенными на груди руками. Неприятно конечно, когда тебя вот так вот сверлят взглядом, но мне кровь из носу нужно заслужить хотя бы доверие этого человека, если я хочу выбраться из этого мира. — Признайся честно, ты ведь специально вколол ей малую дозу снотворного, чтобы она очнулась так вовремя? — спросил он, на что я вздохнул. — Да. Так и есть, — киваю и беру пробу с супа. Пока не очень горячий. — И почему же? — Чтобы она услышала мой с вами разговор, конечно. Люди, как правило, верят тому, что подслушали. Людей с нестабильной психикой это касается в даже большей степени, нежели здоровых или, условно-здоровых, — говорю и, повернув голову, смотрю на него, — но это не значит, что я врал. Просто сэкономил время. — Подозрительно честно, надо признать, — бурчит за моей спиной Томас, а я возвращаюсь к супу. Беру пробу. — Все. Суп готов, — говорю, отключив комфорку, — я не хочу вам врать, Томас. Однако, для начала предлагаю поесть, — и с этими словами беру кастрюльку и ставлю ее на небольшой столик, — прикройте меня, Томас. Все еще есть риск рецидива, хотя мне очень не хотелось этого, — говорю и иду в сторону допросной. Открываю дверь. — Марта? Марта, ты как? — вхожу внутрь и смотрю на склонившую голову вперед Марту, которая… плачет? — Марта? — Не приближайся ко мне! — вдруг кричит она, а я отшатываюсь. Из ее глаз текут слезы, а на месте белил явно видны ручейки слез, — уходи! Уходи отсюда! — Марта? — удивленно говорит Томас, таращась на рыдающую Марту. Он явно был в шоке от вида плачущего Джокера. — Том… — она всхлипывает и смотрит на мужа полными слез и мольбы глазами. — Том… убей меня пожалуйста, — сотрясаясь в рыданиях говорит она и мы в шоке переглядываемся. — Это лекарство… оно… — Да, — киваю, видя, насколько ей плохо. — Это очень сильный антипсихотик. Точнее, несколько антипсихотиков, перемешанных в оптимальных дозах. Но… я не думал, что… — говорю, но Марта вновь меня прерывает. — Том… убей меня, пожалуйста, — бормочет она, качая головой. — Я не хочу быть монстром! НЕ ХОЧУ! — кричит она, а я, выдохнув подхожу к ней и начинаю развязывать ее путы. — Нет! Не развязывай! Не развязывай! — кричит она и как только наручники падают с ее рук, она вскакивает и… забивается в угол комнаты. — Не прикасайся ко мне! Слышишь?! Уходи! — вновь кричит она, но я медленно подхожу к ней и встаю рядом с ней на корточки. — Но… почему, Марта? Почему ты хочешь, чтобы я ушел? — спрашиваю, в голове прокручивая все, что знаю о шизофрениках. А Марта была именно шизофреником, как бы мне не было противно от этой мысли, пускай и с шансом на частичное исцеление. — Я — монстр! Я чуть тебя не убила! — говорит она, не способная посмотреть на меня, но… тут я протягиваю в ее сторону руку и касаюсь ее головы. — Ты не монстр, — говорю максимально спокойно, а она наконец-то смотрит на меня глазами, полными даже не страха, а ужаса, — ты не монстр. И никогда им не была. Ты… моя мама… — Нет… — она отдергивает голову, — нет… я… я не мама. Не мама! — Нет, мама! — кричу так, чтобы перекричать ее и, набравшись смелости, просто обнимаю ее. В этот момент она замирает и… кладет руки мне на спину. Затем она упирается мне в плечо и снова начинает плакать. — Как ты… можешь называть меня мамой? — продолжая плакать, спросила она меня, — я же… я же… столько всего сделала? — оторвав голову от моего плеча, она смотрит на меня глазами полными теперь уже не страха, а боли. — Да как-то так, — пожимаю плечами, — была, есть и будешь. Во всех мирах и измерениях, — говорю и вижу, как она пытается улыбнуться сквозь слезы, — ладно. Пошли уже. Обед стынет, — сказал я ей и, встав, подал руку. Марта посмотрела на руку и робко взялась за нее. После чего она с моей помощью встала и… посмотрела на Тома. — Том… — оставив мою руку, она медленно подошла к нем и посмотрела ему в лицо. — Здравствуй, Марта, — сказал он, а мама, смущаясь, спросила. — Ужасно выгляжу, да? — Ничуть, — сказав это, он наконец-то улыбнулся и, чуть помедлив, взял ее руку в свою ладонь, после чего и мама улыбнулась. — Эй, голубки, — усмехнувшись, говорю им, — потом будете ворковать. Обед стынет, — и иду в сторону стола, видя, как… наверное, уже родители выходят из допросной, держась за руки, подходят к столу и садятся на стулья, которые я натаскал заранее, надеясь на такой исход. Затем с помощью половника наливаю суп в тарелки, — прошу, — говорю и сам сажусь за стол. Томас и Марта, помедлив, пододвигают к себе тарелки, — приятного аппетита, — киваю им обоим и начинаю есть. Хм. Ничего так. Не так вкусно, как у Альфреда, но тоже не плохо. — Хм. Знакомый вкус. Похоже, я знаю этот рецепт, — задумчиво протягивает Томас. — Не удивительно. Такой же готовил ваш дворецкий, — говорю и отправляю в рот очередную ложку. — Ты знаешь Альфреда? — спрашивает Марта. Нос ее распух, глаза красные от слез, а белила размазаны в художественном беспорядке по всему лицу, но ее лицо выражает неподдельный интерес и бесконечную любовь. — Это он нас воспитывал после… того случая на Парк Роу, — говорю и беру хлеб. Благо никакой отрицательной реакции от Марты не следует. Лишь печальный вздох, — он вообще научил многому что меня, что Брюса. Да и сейчас… там, — киваю в сторону абстрактного «там», — он часто подтирает нам сопли. Так что мы ему многим обязаны. И я и брат, — выдыхаю, задумавшись о том, как они там сейчас? Что делают? И сколько, интересно, времени прошло? — А как он? Чем занимается? — интересуется Марта. — Ты о Брюсе? Бизнес, — пожимаю плечами, — мы оба по уши в семейном бизнесе, — говорю, не желая упоминать о том, что он Бэтмен нашего мира. — Покажи еще раз ту фотографию, Чарли, — попросила она и я, достав ее из внутреннего кармана, передал ей. Марта, взяв фотографию, смотрела на нее, а по ее щекам текли слезы, — Брюс, мой мальчик. Ты жив, — она провела пальцем по изображению брата, а затем немного затравленно посмотрела на меня, — Мне нужно привести себя в порядок, — сказав это, она отошла в сторону небольшой раковины и открыла кран. Затем я заметил, как она чистит свое лицо и шею от белил и смотрит в зеркало. — А он похож на нее, — сказал Томас, взяв фотографию, — и мелким был похож, а тут вообще, — покачал он головой и посмотрел на меня, — она, — Томас кивнул в сторону мамы, — однажды сказала, что если у нас будет два сына, один будет Уэйном, а второй — Кейном. На лицо, я имею ввиду, — пояснила он, на что я кивнул. — Да. Это так и есть, — отвечаю и вижу, как Марта возвращается к нам. Без этих размазавшихся белил, даже со шрамами на щеках, она выглядела красиво. — Скажи, Чарли, — вдруг она спросила, — а у тебя нету более… крупной фотографии…нашего внука, если… его можно так назвать? — вопрос был задан с явным страхом, но я лишь улыбаюсь и достаю из переднего кармана фотографию. — Смотрите, — протягиваю фото, на которой была изображена Занни с нашим с ней грудничком на руках. Марта берет фотографию с величайшей осторожностью, а на ее лице расцветает счастливая улыбка. — Какой хорошенький! — воскликнула она, а Томас довольно улыбнулся. — Его зовут Томас Джованни Уэйн, — пожимаю плечами, а… все-таки наверное, отец, смотрит на меня с легким изумлении. — Ты назвал сына в честь меня? — Ну а как я еще должен был его назвать? Имя деда Патрика занято Брюсом, — пожимаю плечами, направив в рот очередную ложку с бульоном. — А это твоя жена? — спрашивает мама, на что я киваю. — Да. Затанна Затара. Мы поженились полгода назад, — говорю и вижу, как удивленно расширились глаза Томаса. — Ты женился на этой бродячей артистке? — он смотрит то на меня, то на счастливую Марту, видимо, не способный уложить, в голове происходящее. — Видимо, местная версия Затанны не очень впечатляет, — делаю предположение, на что Бэтмен кивает, — моя Занни настоящая аристократка и могущественная колдунья. И она точно не уличная артистка. Она с легкостью собирает аншлаги в Готэме, Нью-Йорке и Вегасе. Джованни Затара подготовил себе хорошую смену. — Я помню ее, — вдруг сказал Марта, прижав к сердцу фото, — она моя крестница. Джо тогда очень сильно просил за нее, — сказав это, мама вытерла набежавшие от воспоминаний слезы. — У вас Джованни тоже пропал? — спросил… отец. — Да. Но… Занни была уверена в том, что он жив. Я ей верю, — говорю и натыкаюсь на просящий взгляд мамы. — Можно я оставлю ее себе? — кивнув на фото, спрашивает она. — Конечно, — соглашаюсь с легким сердцем, лишь бы у нее появилось больше стабилизирующих факторов, — на самом деле, я не беру фото, когда выхожу… на дело… но ничего такого в тот день не планировалось, так что… — Кстати о деле… а чем ты занимаешься кроме бизнеса? — спросил меня Томас, а Марта по-птичьи повернула голову на бок. — В основном промышленный шпионаж в пользу Уэйн Энтерпрайзес, — говорю и вижу, как он прищурился, — эй, не надо на меня так смотреть! — Том. Не нам с тобой его осуждать, — резонно заметила мама, положив свою ладонь на руку отца, на что тот, увидев этот жест, хмыкнул. Вот только в этот момент мама обеспокоенно посмотрела на меня. — Чарли, скажи. А… насколько долго будет действовать… лекарство? — спросила она, на что я взлохматил свои волосы, вздохнув. — Два часа. Потом либо новая прививка, с риском осложнений, либо… — недоговариваю, но Марта явно все понимает. — Ясно, — кивает она и выдыхает, — видимо, в больших дозах лекарство опасно. Я права? — Да. Если… если переборщить, то может случиться передозировка. Это лекарство прямо влияет на нейронные связи мозга, так что… — Какая безопасная дозировка? — спрашивает меня отец. — Один раз в три дня. Если колоть чаще, это может уничтожить нейронные связи мозга, — говорю и вижу, как они переглядываются. — Три дня сумасшествия, ради нескольких часов здравого рассудка, — горько усмехается мама, — что же… это, лучше, чем ничего, — улыбается она мне, — спасибо, милый. — Пока незачто… мама, — говорю и чувствую, как она касается моего плеча. — Есть за что, сынок. Есть за что, — после чего встает и обнимает меня, прижав к груди. А отец… он смотрит на нас и улыбается.       Вдруг мы все слышим какой-то скрипящий звук. — Прячьтесь! — командует отец, — кто-то явился по нашу душу! — после чего он натягивает на себя маску и занимает позицию в тени. Я же беру маму за руку и отбегаю в сторону допросной. — Мама, пожалуйста, не выходи отсюда, хорошо? — Но… — Пожалуйста, мам. Ради нас с Брюсом, не выходи, прошу тебя? — сжимая ей руку, умоляю мать не высовываться, а она, кинув на меня затравленный взгляд, все-таки кивает. — Будь осторожен, хорошо, — с трудом произносит она, а я, не удержавшись, чмокаю ее в щеку, и, заметив удивление, закрываю дверь в допросную. Затем, вздохнув, тоже занимаю позицию, за одним из множества сталагмитов в пещере, только чтобы остолбенеть от шока. По пещере, настороженно осматриваясь, шел высокий и накаченный блондин. Очень знакомый мне блондин. — Что же случилось с тобой, Брюс? Ты же был Джеймсом Бондом среди супергероев? Что же превратило тебя в террориста-один… — договорить он не смог. Отец напал на него сзади и ударил по голове. — Кто ты такой? — грозно спрашивает Бэтмен, — Я спросил ты кто, к черту, такой?! — повторяет он вопрос, при этом нанося удар за ударом по роже вторженца. — Брюс, подожди! — кричит блондин, — Это я! Ты должен меня помнить! Я — Барри! Барри Аллен! — произнес этот парень, а мне захотелось побиться об стену.       Ну только-только же все стало налаживаться! Какого хрена ты сюда приперся прямо сейчас, Флэш!!!