Доктор Уэйн

      Я стоял над надгробием родителей. Погода была сносной для конца января, но все же недостаточно для комфортного вояжа или просто такого вот задумчивого стояния. Особенно, если учесть свинцовые тучи, да и в целом довольно паршивое настроение, словно грызущее меня изнутри. В зубах не раскуренная сигарета. В кармане отцовская фляга с алкоголем. В другом… отцовский же Глок.       Переход из одного мира в другой оказался… слишком простым. Один шаг и ты уже в специальном зачарованном круге ритуального зала Темного Пика. Пока я в прострации смотрел в пустоту, Занни попрощалась с демоном и мягко, но уверенно поволокла меня на выход из комнаты. Усадила на диван в гостиной, и, даже не переодевшись, села рядом, уложив мою голову себе на колени. Мы с ней не говорили. Да и не нужны были слова. Увы, но путешествие в иной мир оказалось не увеселительной прогулкой, а тяжелым и травмирующим опытом, который, чувствую будет аукаться мне всю оставшуюся жизнь.       Пока я лежал, она успела позвонить Альфреду и предупредить о том, что мы вернулись. А затем, столь же мягко, стащила с меня одежду и… дальше я уже не помнил… осознал я себя вновь лежащим в кровати в нашей спальне Темного Пика. Чистым и… странно расслабленным. — Брюс порывался увидеть тебя. Как и все остальные. Но… я попросила их потерпеть. В том состоянии, котором ты был, встречаться с семьей не стоило, — я услышал спокойный голос Занни и посмотрел на нее, сидящую рядом, в шелковой ночнушке серого цвета. — Как ты думаешь, я правильно поступил? — спрашиваю ее, стараясь… выгадать себе индульгенцию. Да, наверное, это называется именно так. — Я сомневаюсь, что ты смог бы их заставить, — сказала она, опустившись рядом со мной. Она прижалась ко мне всем телом и положила голову на плечо, — как бы ты не хотел, но… они сделали свой выбор. И ты тут совершенно ни при чем. — Почему же мне так плохо? — спросил ее, уставившись в потолок, украшенный замысловатыми узорами, должные символизировать, насколько я понял, что-то магическое. — Потому что ты человек. А человеческая жизнь — это постоянные сомнения и муки выбора, — сказала она, слегка усмехнувшись и потеревшись носиком о мою грудь, — мне было так плохо без тебя. Я… даже не знаю, как выразить ту… боль и отчаяние, что испытывала все эти недели, — сказав это, она крепче прижалась ко мне, — только малыш и спасал от скатывания в депрессию. — Как он? — спрашиваю, положив руку ей на спину и прижав к себе. — А что с ним будет? — усмехнулась Занни, подняв голову и уставившись мне в глаза, — ест, спит и какает. Как и любой здоровый ребенок. А еще делает первые попытки ползать, — похвасталась она, а я почувствовал, что начал улыбаться, — правда, у него еще не очень получается, но прогресс есть. — Поскорее бы его увидеть, — говорю и смотрю на нее. Такую красивую. Добрую. И ту, что любит меня настолько, что пошла за мной в другой мир, — я счастливец, — сказал и заметил ее лукавую улыбку. — Хм. Ты только это понял? — иронично спросила она меня, а я, не удержавшись, чмокнул ее в губы, — нас ждут, милый, — предупредила она меня, а я вздохнул, — сделаем дело и я твоя, — многообещающе сказала Занни и, дабы не искушать меня, встала с кровати. Я же, понаблюдав за ее стройными ногами, заметил, что на одной из тумбочек лежит моя одежда. — Так… а, сколько я провалялся? — спрашиваю и вижу, как она взяла стопку и принесла мне. — Восемнадцать часов, — передала она ее и, видимо, заметив мою удивление, пояснила, — ты был измотан, Чарли. Доктор Томпкинс сказала, что тебе еще повезло. — Она что, была здесь? — говорю, натягивая на себя майку и трусы. — Вместе с Альфредом, — сказала она, натягивая чулки на свои ноги, — пришли, посмотрели как ты спишь и ушли. Сам понимаешь, зрелище не то, чтобы интересное, — усмехнулась она, отвернувшись и, скинув с себя ночнушку, надела бюстгальтер. — Ага, — задумчиво киваю и беру в руки теплый свитер, — а как это получилось, что я… такой чистый, — сунув голову в дырку от свитера, вижу, как Занни натягивает на себя теплые джинсовые штаны черного цвета. — Магия, — с усмешкой ответила она, взяв в руки свой свитер. — Удобно, — хмыкаю и кладу ноги на пол. Несмотря на слабость, я знаю, что вполне способен встать. Что я и делаю, надев на себя штаны, после чего мне на глаза попадается… резиновая маска и парик из моих комплектов маскировки. — Прости. Принесла то, что нашла, — сказала она, взяв расческу. — Знаешь, ангел. Мне до смерти надоело носить маски, — усмехаюсь и натягиваю на себя этот кусок резины, а потом и парик. — Мне тоже надоело целовать тебя в резиновые губы, — говорит Занни, нанося макияж на свое лицо. После чего оборачивается ко мне и хмыкает, — доктор Уэлш, — кивает она мне. — Мисс Тара, — киваю в ответ, — это не надолго, — говорю и вижу ее улыбку. — Очень на это надеюсь, — сказала она и мы пошли на выход из спальни.       И вот, я стою здесь, над надгробиями родителей. Занни стоит чуть позади и терпеливо дожидается, пока я не закончу. В губах нераскуренная сигарета, которую я так и не зажег. Минуту назад я решил закурить, впервые за долгое время, но…что-то меня отпустило. В конце концов, вынимаю изо рта помятую сигарету и кладу ее в карман. — Папа. Мама… здравствуйте. Я вернулся, — говорю и киваю могилам, словно они могут мне ответить, — надеюсь в том месте, где вы сейчас находитесь, вам хорошо. Потому что тот мир, где я побывал… он ужасен. Мне слабо верится, чтобы вы опустились до взаимной вражды, но мысль об этом жжет мое сердце. Покойтесь с миром, в каком бы вы мире не находились, — сказав это, я достал свою флягу и, откупорив крышку, сделал глоток. — Почему ты думаешь, что они оба мертвы? — вдруг спросила меня Занни. Она была одета в бежевое пальто и свои любимые лакированные сапожки. Занни продолжала держаться от меня на некотором расстоянии, создавая иллюзию одиночества и уединения. — Отец… он больше не хотел жить. Ты сама это видела, — говорю, посмотрев назад, — а мама… не думаю, что она захочет жить дальше с тем набором проблем, что уже имеет. Насколько я понял, она держалась лишь на ненависти к отцу. А без него… зачем ей жить? — пожимаю плечами и вновь смотрю на надгробия, — не хотел бы я оказаться на их месте. — Этого не будет! — уверенно говорит Занни и я чувствую, как она сунула руку мне подмышку. — Я тоже так думаю, — печально улыбаюсь ей. Так и стоим мы вдвоем над надгробиями родителей, пока вдруг… — Они здесь! — в кладбищенскую тишину не врывается молодой и звонкий мальчишеский голос. Дик Грейсон не утерпел и сейчас, видимо, домочадцы повалят из поместья. Сам он смотрел на нас Занни из окна и махал рукой. А мы помахали ему в ответ. — Чарли! — ну вот! Как и ожидалось, я услышал голос брата. Оборачиваюсь в сторону парадного входа и вижу, как он почти бегом приближается к нам. За ним, немного неуверенно, идут Альфред и Селина. Видимо, Грейсон тоже скоро появится. А Брюс, тем временем, подбегает ко мне и встает всего в двух шагах, пытаясь что-то рассмотреть у меня на лице, — ты… — Я… я, — говорю с усмешкой, и чувствую, как Занни отпустила мне руку, — чего застыл, как не родной? — спрашиваю и развожу руки, после чего Брюс крепко обнимает меня, — оу… не думал, что ты так скучал по мне, — шучу, чтобы заглушить неловкость. — Ты как? Не ранен? — выдает он откровенную глупость, — я хотел придти в Темный Пик, но Альфред не дал. Сказал, что тебе нужно отлежаться. — Да, так и есть, — говорю, хлопнув брата по плечу, смотрю на Селину и Альфред, — а вы чего застряли? — усмехаюсь и вижу как Селина, усмехнувшись в ответ, подошла ко мне и обняла. — С возвращением, док, — сказала она с немного виноватой интонацией, — ты… это… прости, что не досмотрела… — Селина, прекрати. Ты не в чем не виновата, — говорю ей, на что Селина хмыкает, выражая скепсис, — поверь. Не надо себя корить. Тут никто бы не справился, — убеждаю ее, после чего она улыбается уже гораздо живее. Отпустив Селину, я сам подхожу к Альфреду и, не дожидаясь слов, обнимаю старого дворецкого. — Рад, что вы настолько оправились, что уже способны ломать кости, — говорит он с характерным для себя сарказмом, но точно так же крепко обнимает меня, — мы боялись, что больше не увидим тебя, Чарльз, — позволил он себе немного сентиментальности и отошел. — Ничего. Я намерен сделать все от себя зависящее, чтобы подобного не повторилось, — усмехаюсь и, заметив стоящего у дверей Дика, говорю, — А теперь простите меня, но я должен увидеть моего сына, — говорю и под понимающими улыбками иду в сторону поместья. — Как ты, Дик? — спрашиваю парня, на что тот тоже обнимает меня, — ого! Ты так по мне скучал? — Ага, — буркнул он куда-то мне в грудь и быстро отошел, — рад, что вы вернулись, доктор, — явно играя взрослого, сказал этот недоросль, на что я, не удержавшись, взлохматил ему шевелюру, — эй! — Не играй взрослого, Ричард. Ты еще успеешь им стать. Наслаждайся моментом, больше такого шанса у тебя не будет, — говорю и, удовлетворившись его недовольной мордашкой, вошел в дом. Не раздеваясь, перепрыгивая ступеньку за ступенькой, я иду в сторону детской. Встав прямо перед дверью и, отдышавшись, осторожно открываю дверь. Вхожу в комнату, которая, с моего исчезновения, изменилась лишь незначительно. Появились новые игрушки. Отдельной стопочкой лежат свежие и чистые комбинезончики для малыша. А сам он сидит у себя в кроватке и большими глазищами смотрит на меня. Не плачет, не смеется… а словно сканирует только что вошедшего в комнату человека взглядом. — Здравствуй, Том, — говорю и, содрав с себя маску с париком, подхожу к кроватке сына, — я дома, — сказал я ему, нависая над ним и рассматривая этот… комочек счастья. Мой сын же… он смотрел на меня с удивлением и я… решился взять его на руки, — иди к папе, — осторожно, чтобы не спугнуть, беру малыша за бока и поднимаю его в воздух. Он по прежнему молчит, а затем… — Уау, — и улыбается! Мне? Он, что улыбается мне? — Похоже, он тебя вспомнил, — сзади раздается довольный голос жены и я вижу, как она смотрит на меня и Тома, скрестив руки на груди и оперевшись о дверной косяк, — только не держи его так. Прижми его к себе, — посоветовала она и я осторожно подхватив сына за попку, прижал его к себе. Протеста я не почувствовал, что счел хорошим знаком. — Так, да? — спрашиваю жену, стараясь не спугнуть малыша. Не то, чтобы я раньше его не держал, но две недели отсутствия все-таки многовато. — Да, — выдохнула Занни и я заметил, как она стала потирать свои глаза, — теперь… все стало правильным, — сказав это, она шмыгнула и, подойдя к нам, обняла нас обоих. Так мы и стояли посередине детской. Я наслаждался каждым мгновением, привыкая к этому странному чувству безопасности и спокойствия, что дарили мне эти двое.       И, наверное, только мой мальчик, рассматривая нас своими большими глазенками, все никак не мог понять, что же происходит сейчас и почему его папа и мама такие странные.

***

POV Брюса Уэйна       Я сидел в бэт-пещере, задумчиво помешивая виски в моем стакане. Сегодня… вернее, уже вчера из иного мира вернулся мой брат. Это было радостное событие. Впервые за эти недели мы все собрались за одним столом, за семейным ужином. Было много шуток, радости… Чарли так и вовсе старался показать, что просто счастлив вернуться. Но именно пытался показать. Дика, Селину… даже Альфреда он может быть и обманул. Но меня… я слишком хорошо его знаю. Этот слишком громкий смех, который должен замаскировать неловкость или грусть.       А еще… он почти не говорил о том мире, где ему довелось побывать. Затанна тоже помалкивала, а на все расспросы эти двое либо отмалчивались, либо отшучивались. Вот уж не даром говорят, два сапога пара. — Не помешаю? — вдруг сзади раздался знакомый голос и я, повернув кресло, увидел Чарльза, — одиночное пьянство верный признак алкоголизма. Неужели моя пропажа настолько тебя обескуражила, — хмыкнул он, задав, в общем-то, риторический вопрос. — А ты что, не должен сейчас лежать в обнимку с женой? — ответная подколка, на грани приличия. Впрочем, он никогда не лез в карман за словами. — Тот же вопрос должен задать тебе. Разве Селине не будет одиноко, если тебя не будет в их спальне? — спросил он и, взяв графин с виски, налил себе, после чего уселся прямо на клавиатуру. Затем сделал глоток и посмотрел на меня, после чего достал из кармана какую-то флягу, — это тебе, — и протянул ее мне. — Что это? Заскочил в межпространственный дюти-фри? — говорю, рассматривая вполне себе обычную железную флягу, явно с каким-то содержимым. — Это подарок, — вздохнул он, — от отца, — сказал он, а я уставился на него… с непониманием. — Прости… кого? — Отца. Папы. Человека, ответственного за половину наших с тобой хромосом, — сказал он с ухмылкой. Чарли был одет в своем излюбленном стиле. Жилетка, галстук, штаны, лакированные туфли… этакий мафиози из тридцатых. Вообще, это был характерный для Готэма стиль одежды, а кобура с, похоже, Глоком, отлично дополняла образ молодого, но уже битого жизнью бандита. Вот только это сейчас было не важно, — правда, не с самим нашим отцом, а его альтер-эго, но… он все-таки наш с тобой отец, — пояснил он, видимо заметив мое недоумение, — с мамой я тоже, кстати виделся. Она меня чуть не убила, — как бы невзначай сказал Чарли, а я встряхнул головой. — Так… если ты бредишь… — в моем голосе явно проскользнула угроза. — Если бы, — вздохнул Чарльз, прервав меня и сделав глоток, — я действительно их видел. Говорил с ними. В том мире мы оба погибли, Брюс. И жизнь родителей сложилась совершенно по-другому, — сказал он и начал свой рассказ.       Это было страшно. Больно. И печально. Я не мог представить этого даже в самом страшном сне. Мать, которая желает замучить до смерти отца. Отец, который скатился до террориста в своем желании прикончить свою жену. Мир, который оказался в шаге от апокалипсиса. Страшная война между людьми, амазонками и атлантами… настоящий кошмар наяву. -… когда мы с Занни уходили, там шел бой. Отец был полумертвый. Ему осталось минут десять. А мама… еще пара часов и она бы вновь скатилась в безумие. Так что скорее всего, они оба теперь мертвы, — вздохнув, он залпом допил свой виски и достал из кобуры Глок, — это — единственное, что осталось нам от них двоих, Брюс. Этот Глок и эта фляга. Ну и… память, конечно, — сказал он и, взяв из моей ослабевшей от шока руки недопитый стакан, налил туда виски, после чего налил и себе тоже. — Я так понял, ты… не смог их вытащить? — спрашиваю его, подняв глаза на верх. — Они сами отказались идти, Брюс. Я… не смог их убедить, — тяжело вздохнул Чарльз, вложив стакан мне в руку. — Не корите себя, хозяин Чарльз, — неожиданно, я услышал голос Альфреда, который, видимо, все слышал, — и посмотрите на это с другой стороны. Вам выпал редкий шанс увидеть их живыми. Такой дар выпадает очень немногим. Уж поверьте мне. И я бы многое отдал, если бы имел возможность хоть одним глазком увидеть своих родителей… живыми, — тяжело вздохнув, Альфред подошел к нам. — И все же… — Чарли покачал головой. Он не выглядел удивленным появлению Альфреда, что значит он уже давно его заметил, — я все не могу понять, почему они сказали нет. Почему? — задал он вопрос в никуда. — Этого мы больше не узнаем, хозяин Чарльз. И я не думаю, что хозяин Томас и мадам Марта были бы рады видеть то, как вы занимаетесь самоедством, — слегка упрекнул он Чарльза и посмотрел на меня, — думаю, данный подарок нам следует употребить по назначению, — сказал он, а я, бросив взгляд на флягу, открыл ее и принюхался. — Виски. Причем паршивый. До чего же опустился отец, — бормочу и смотрю на Альфреда, — Присоединишься? — С удовольствием, — кивнул он и, заметив стаканы в наших руках, достал из шкафа три новых. — Не знал, что они здесь есть, — задумчиво наблюдаю за манипуляциями Альфреда и передаю ему флягу. Виски было немного, так что то, что его в итоге хватило на три стандартных порции, можно назвать везением. Или же расчетом Бэтмена из другого мира, который предполагал, что пить я это буду только в компании Альфреда и Чарли. Во всяком случае, я надеялся, что это так. Сам не знаю, почему. — Ну. Помянем, Томаса и Марту Уэйнов, — сказал Чарльз, приподняв свой стакан с отцовским виски, — во всех мирах и временах. Где бы они не оказались. Пускай наши родители будут счастливы, — и залпом выпил свою порцию, а за ним и мы. А после... после бэт-пещера погрузилась в гробовую тишину и каждый из нас задумался о чем-то своем. Конец POV Брюса Уэйна