Deep bond

— Куросаки… возьми трубку… — сквозь сон бормочет Гриммджоу. Телефон не замолкает. Гриммджоу проклинает звонящего, а заодно и любовника, который мог бы и получше беречь своего «котёнка», а не дрыхнуть без задних ног. — Какого хера? — отвечает, нащупав наконец мобильник. — Это я хочу спросить, какого? — звучит в трубке сердитый и чересчур бодрый голос. — Йоруйчи, какого хера тебе надо в… — Гриммджоу приоткрывает один глаз и смотрит на часы, — три часа ночи?! Заведи себе мужика уже и не звони чужим. — Смотрю, ты в отличной форме, — в голосе начальницы чувствуется лёгкая улыбка, но исчезает быстрее, чем можно было бы заметить, — но если ты ещё раз позволишь себе так со мной разговаривать, я не посмотрю, что ты вот-вот сдохнешь и… — ЛаднА, женщина, — обречённо стонет Гриммджоу, — мой генерал, госпожа моя начальница, чего ты желаешь, почему не даёшь спать твоему покорному рабу? — Уже лучше… стой, ты что, спишь? — Уже нет, благодаря тебе! — А Куросаки? — Что Куросаки?! — Куросаки спит с тобой? — Послушай, ты накуренная, что ли? — начинает злиться Гриммджоу — с ума сошла, что ли эта «кошка», будит среди ночи, задаёт тупые вопросы — и поворачивается к Ичиго с намерением мстительно ткнуть под рёбра, чтобы проснулся уже но… — Блять! — Сон снимает как рукой. — Я слушаю, — тяжело вздохнув, говорит он, глядя на пустующее место рядом с собой. — Его нет, — констатирует факт начальница. — Ты-то как узнала об этом раньше меня?! Он вроде со мной спит, а не с тобой! — сквозь зубы цедит Гриммджоу и поднимается с постели, хочет осмотреть квартиру в надежде, что Ичиго где-то в доме, хотя почти уверен, что никого не найдёт. — Десять минут назад его машину засекли в Кабуки-тё, то есть… я хотела сказать, твою машину… я думала, вы вместе. Трубку он не берёт…       Так и есть — в квартире никого нет. Как и ключей от его машины. Гриммджоу морщится, словно зубы заломило разом, оговорка начальницы лишь подливает масла в огонь, он тачку Куросаки не дарил в конце концов, но все, кажется, решили, что его имущество уже досрочно перешло к Ичиго по наследству, так сказать. Чёрта с два — он ещё жив! Вот возьмёт и как отпишет всё наркоклинике какой-нибудь!       Более интересный вопрос — куда понесло рыжего засранца среди ночи? Выскользнул же тихо как мышь, стоило Гриммджоу только задремать, а то что вырубает его теперь как мёртвого всем знать не обязательно. — Ты следишь за нами? — спрашивает он, проглотив обиду. — Присматриваю, — важно уточняет начальница, — раз уж ты с этим не справляешься! Ты должен за ним следить! — Ну прости, что иногда мне нужно спать! Могу тебя заверить, в постель мы ложились определённо вместе… — Избавь от подробностей!       Гриммджоу и не собирался делиться, тем более, что всё равно нечем — они поужинали, посмотрели телевизор и легли спать каждый на своей половине. В десять вечера. Как престарелая женатая парочка! Гриммджоу чувствовал себя вполне неплохо, но в сексе отказал, потому что продолжал дуться из-за утреннего происшествия с курьером, о чём теперь чертовски жалеет — ещё один бездарно просранный вечер, (сколько у них ещё осталось?) неудивительно, что Куросаки улизнул. И куда? В квартал красных фонарей, мать его! Закроешь дверь, так он в окно! — Джагерджак, у тебя полчаса чтобы вернуть его домой по-хорошему, — приказывает начальница, — или я верну. По-плохому. Хотя никому из нас этого не хочется, но не хватало ещё, чтобы нестабильный вампир бегал ночью по городу без присмотра! — Что-о?! А как же «полностью стабилен!» — очень натурально передразнивает её командный тон Гриммджоу, — сами Кискэ и Маюри проверяли. Кто меня в этом убеждал ещё сутки назад?! — Я тебя умоляю, Джагерджак, ты спектр его видел?! Я думала, ты умнее. — Я-то как раз видел и говорил тебе тысячу раз!.. — распаляется Гриммджоу, но резко замолкает, его голову вдруг посещает догадка о том, насколько на самом деле коварна его начальница. — Погоди, ты… ты знала? То есть всё время знала! И он не обманул целое ведомство? — Конечно, нет! — отвечает она, словно он задал самый глупый в мире вопрос, — ты преувеличиваешь его способности. Да, кое-кого из младшего звена он провёл, но до способности внушить что-то мне или Кискэ он ещё не дорос, хотя очень старался, надо признать. Его сила растёт с каждым днём. — И ты отпустила меня с ним, хотя знала… видела, да он же едва ли не силой меня уволок! — бесится Гриммджоу. Ну госпожа начальница, ну актриса! Дайте Оскар этой богине! — Да-а, было так забавно наблюдать, как ты немой пытался протестовать, а уж неподдельный ужас в твоих глазах, м-м-м! Бальзам на душу, — откровенно издевается Шихоин. — Ты! Ты!.. — у Гриммджоу просто нет слов. Да Айзен этой маньячке и в подмётки не годится. — Уймись Джагерджак, ничто тебе всерьёз не угрожало, — невозмутимо поясняет Йоруичи, — не делай из меня монстра, я бы не выпустила на улицу безумного и неуправляемого вампира. Кискэ и Маюри действительно провели исследование и наконец поняли природу его нестабильности. Противоположные сущности сводят его с ума, но они же и уравновешивают, и, как ни странно, держит его в узде именно твоя Пантера, а она истинного хозяина до смерти будет защищать и сама уж тем более не тронет, так что прекрати истерику.       Гриммджоу недовольно фыркает, мол, много ты знаешь, он бы поспорил с Шихоин, потому что всего лишь за сутки уже пару раз чуть не помер по милости Куросаки, но начальница права — именно Пантера заставляет Ичиго отступить и не откусить ему голову, из-за неё же Куросаки вернулся и открыл дверь до того, как стало поздно. Гриммджоу знает это из очень достоверного источника — кровь сказала ему. Теперь знает, но тогда-то… тогда ему действительно было очень страшно. — А эти… «они»? С кем он разговаривает? — Вот это пока не ясно. Тебе нужно привести его снова на повторную проверку. — Чёрта с два он пойдёт! — Уговори, соблазни. Что хочешь делай! Именно ты просил не сажать его под замок, но ты не справляешься! Ты должен направлять его эмоции в правильное русло, тогда все будут целы и ты в том числе. Ты его вектор, его якорь, если хочешь!       Гриммджоу поджимает губы, радуясь, что начальница не видит его. Шихоин права, он обещал, что справится с Куросаки, но тогда, чёрт возьми, он не знал, что умирает, что с каждым днём ему будет всё хуже и никто не в силах этого изменить. Надо признать, справляется он со своей работой из рук вон плохо, даже странно, что Шихоин до сих пор даёт им столько свободы.       А ведь действительно странно. Полоумный Куросаки играет в полицейского, путается с Айзеном, а госпожа начальница смотрит на это сквозь пальцы, приглядывает только, понимаете ли! — Подожди, стой, — не желает признавать поражения Гриммджоу, — ты не просто так дала ему уйти и обмануть себя. Что тебе от него нужно?       Громогласная тишина в трубке говорит о том, что Гриммджоу прав как никогда. — Шихоин?! — настойчиво требует он. — Я хочу узнать, чем занимается некая организация под название «Xcution», — нехотя отвечает начальница. — Секта? — Гриммджоу сбит с толку. Причём тут какая-то секта? — Ты что-то знаешь? — Неа, по телику болтали новая вера, что-то там… у меня теперь навалом времени новости смотреть, — с грустной иронией поясняет Гриммджоу. — Не простая они секта… — уклончиво отвечает начальница, и Гриммджоу понимает, что полной информации не дождаться, по крайней мере пока, — ни один из моих агентов не смог туда попасть. — И ты решила, что Куросаки сможет? — недоверчиво уточняет Гриммджоу, уж кто-кто, а шпион из Ичиго такой себе, но коварная госпожа начальница никогда ничего не делает просто так. — Почему? — Потому что… — Шихоин колеблется, не желая выкладывать всё Джагерджаку, он хоть и говорит, что Куросаки не может читать его мысли, но осторожность не помешает, да и кто знает, если Гриммджоу будет выгодно он сам всё выложит. Подумав решает, что рано или поздно правда всё равно вскроется, Куросаки ей уже не доверяет, если перестанет ещё и Гриммджоу, это только прибавит проблем, так что кое-что сказать можно. — Потому что Рирука Докугамине состоит в этой секте. — Оу, — только и может ответить Гриммджоу, в его голове тут же сам собой собирается пазл: секта-Рирука-работа в полиции для Ичиго. — Твою мать! — в сердцах ругается он. — Он знает? — Нет! И пусть не знает! Это может всё дело сорвать! — то ли приказывает, то ли угрожает начальница. — Уверена, работа в полиции с лёгкой руки Айзена досталась Куросаки не просто так. — Ага и мне тоже, только с твоей, — саркастично замечает Гриммджоу. Ну до чего же коварная женщина! — У Эспады там явный интерес, — словно не замечая подколки, продолжает Шихоин, — всё это дело об убийствах фарс какой-то. Руку даю на отсечение, Айзену нужна та же информация, что и мне, а кто лучше всего подойдёт для этого — наивный Куросаки, который и сил-то своих не понимает, но вот кому он полученную информацию понесёт первым, зависит от тебя. — Ты… чудовище, — заключает Гриммджоу. — Кто бы говорил, Джагерджак, — на языке вертится «ублюдок, который обманом заставил спать с собой и пить кровь», но она сдерживает себя и продолжает, — я и тебя в детали посвящать не собиралась, пока он не проник бы в эту секту, но раз уж ты теперь знаешь, я жду, что ты верно направишь его, и он не голову этой странной девице оторвёт, а выяснит всё аккуратно и, желательно, не посвящая в это Айзена. — Джагерджак?! — с нажимом переспрашивает она, потому что Гриммджоу слишком долго молчит. — Я понял, — сквозь зубы отзывается Гриммджоу, стараясь придумать куда бы перенаправить агрессию, скопившуюся в нём за этот недолгий разговор, если сейчас не подумать о чём-нибудь умиротворяющем, злость доведёт его до обморока. А ещё и Куросаки пропал! — всё будет в лучшем виде, мой генерал, — выплёвывает он, — но когда всё закончится, ты отдашь эту сучку мне! — даже не просит, а требует, представляя, как пальцы сомкнутся вокруг тонкой шейки Рируки. — Ой-ей, успела же она тебе насолить, — усмехается Йоруичи, оставляя его требование без ответа. — Да, и не забывайте про ребёнка, Куросаки обещал выяснить всё. Он же хотел быть двойным агентом. — Ты властная, коварная, безжалостная и подлая женщина! — шипит в бессильной злобе Гриммджоу на этот раз представляя, как его пальцы сомкнутся на шее Шихоин. — Благодарю за комплименты, — сухо и без намёка на раскаяние отвечает Шихоин. — А теперь, Джагерджак, не трать время на трёп, у тебя осталось двадцать минут, чтобы выяснить какого хрена твой любовник забыл ночью в квартале красных фонарей и вернуть его домой. Я жду! — командует она и не прощаясь вешает трубку. — Осталась двадцать одна минута! Сука! — рявкает Гриммджоу, хотя вызов уже завершён. Каким же дураком он был, защищая блядский Сейрейтей, да где были его мозги, когда он решил, что здесь будет лучше, чем в Эспаде. Сбежал, блять, в гадюшник похлеще прежнего! А самое хреновое, что ему снова придётся врать Ичиго, чего он клялся (самому себе в первую очередь) больше не делать. Однако Шихоин права — не ему судить о чести и достоинстве. С другой стороны, разве он всё тот же Гриммджоу, что был полтора года назад? Тот ублюдок, что обманом заставил спать с собой и пить кровь? Разве он всё ещё хочет таким быть?        И как он должен вернуть Куросаки?! Какого хуя этот рыжий вообще ушёл?! Ночью! В квартал развлечений! На его тачке! Ох, если в ней найдётся хоть одно нехорошее пятнышко!.. Продолжая изводить себя, Гриммджоу набирает номер Ичиго — пусть только попробует трубку не взять, кобель чёртов!

***

      Куросаки вылетает из бара в бешенстве. В настроении убивать! Кругом грёбаный обман! Кажется, все жители этой планеты считают своим долгом его хоть в чём-нибудь наебать! Но хуже всех!.. Хуже всех эта сука, к которой он сейчас едет — «бедный мой муж, бедная я, мне так страшно и одиноко, господин детектив!» Как же хочется быстрее до неё добраться и голову оторвать, а уж кровь расскажет и про секту, и про убийства. — Не горячись, Ичиго, обдумай всё хорошенько, — просит Первый. — Заткнись!. — рявкает Ичиго, да так, что пугает даже собственное «я». — Лучше помолчи, — лениво вмешивается Второй, — всё равно до него сейчас не достучаться! По крайней мере у нас не выйдет! — Да уж, лучше заткнитесь оба!. — Ичиго вдавливает педаль газа в пол, хотя скорость уже без того запредельная. — Подожди тварь, я до тебя доберусь!. А там и черёд Айзена не за горами!. Все вы своё получите!. — угрожает Куросаки воображаемым врагам, когда его злобное шипение бесцеремонно прерывает телефонный звонок. Кто там?! Опять кошка сейрейтеевская?! Он хватает трубку, чтобы выключить надоедливую трель, но замечает имя на дисплее — «котёнок».       «Чёрт, почему он не спит?! Не могу сейчас с ним говорить!. Я так зол!. Не буду брать!.» — решает он. — А вдруг он умирает! — ехидно нашёптывают советчики. И это аргумент!       Блять! — Я сейчас занят!. — получается грубовато, не страшно, он всегда сможет загладить вину позже. — Чего не спишь?.       Но! — Ичи, — раздаётся в трубке очень тихий и больной голос Гриммджоу, — где ты? Мне… — дальше слышится звук, словно телефон уронили. У Куросаки бегут мурашки по хребту и холодеют пальцы. Руль вот-вот расплавится в его руках. — Гриммджоу! — обеспокоено зовёт он и даже притормаживает, — эй, что с тобой? Тебе плохо? — из голоса его сама собой уходит сталь и властность. — Котёнок? — отвлёкшись, он едва вписывается в поворот двора Рируки и наконец останавливается напротив нужного дома. — Котёночек? Ты меня слышишь? — то ли кричит, то ли шепчет он в трубку. — По…моги… — едва ворочая языком говорит Гриммджоу, — я сейчас… — и снова звук удара, но на этот раз упал, похоже, не телефон, а его хозяин. — Я сейчас! Котёночек, я уже лечу! Ты только держись!       Чёрт! Чёрт!!!       Не помня себя, Ичиго даёт задний ход, пулей вылетая из двора снова на шоссе, впрочем успев показать двери Рируки нехороший жест и прошипеть «повезло тебе сегодня, тварь!», и мчит домой.       «Опять бросил его одного! Ну какого?.. Что с ним? Проснулся и стало плохо? Нечего было так долго трепаться с Тией, вообще не надо было уезжать! Опять это сделал! Опять из-за меня! Только бы успеть…» — крутится у Ичиго в голове заевшая пластинка и… ни одного совета.       На свой этаж он буквально взлетает. Распахивает дверь, чуть не срывая с петель, и… замирает в полнейшем шоке… Гриммджоу, умирающий Гриммджоу-котёночек-ты-только-держись, живее всех живых, в одних только домашних штанах (и не мёрзнет даже, как обычно, зараза) восседает на диване. Удобно облокотившись на подушки. Закинув ноги на журнальный столик. Смотрит телик и лениво жует чипсы. — О, ты уже здесь, — заметив Ичиго, он невозмутимо смотрит на дорогущие часы на запястье, — девятнадцать минут и тридцать три секунды. Успел. — Ты… — Ичиго не верит своим глазам. Стоит. Хлопает ими. — Ты сказал, что тебе плохо, — почему-то шепчет Ичиго. — Ну… ну да было, н-но уже… стало легче, — Гриммджоу так увлёкся идеей вернуть Куросаки за двадцать минут и не просто вернуть, а выдернуть из квартала удовольствий, что как-то забыл подумать о последствиях избранного им метода. — Легче? — Ичиго наконец отмирает и делает шаг ближе. Гриммджоу кивает, совсем чуть-чуть вжимаясь в спинку дивана. — И поэтому ты сидишь тут, — ещё шаг, — смотришь телек, — шаг, — и чипсы жрёшь, — и ещё шаг. Вплотную. Пара секунд напряжённого молчания. — Где ты вообще их взял?! Тебе нельзя! — взрывается Куросаки и выхватывает пакет у Гриммджоу из рук. Чипсы рассыпаются по полу последними осколками терпения их обоих. — А тебе, значит, можно шляться ночами по бабам барам?! При живом-то Мне! — шипит в ответ Джагерджак, искренне не понимая, почему чипсы тоже попали под запрет, они же не алкогольные и без никотина. С сыром. — От чего такого важного я тебя оторвал, что ты так кипятишься? От «сладкой попки»? — Да я… — от такого напора Ичиго слегка сникает, он уже привык к тихому и терпеливому котёнку, а сейчас перед ним снова настоящая пантера. Ревнивая пантера. И им обоим нравится эта игра. — Да ты… Не был я ни у какой попки! — психует он и отступает на шаг назад. — А где тогда?! — не отступает Гриммджоу. — Я… — Ичиго не хочется говорить правду, но он был так напуган звонком «смерти», что не успел придумать даже мало-мальски правдоподобной отмазки, и где чёртовы советчики, когда они так нужны? — Да что я?! Ты меня обманул! — снова нападение и шаг вперёд. Ичиго снова распалён и зол, но сейчас совсем иначе нежели до звонка Гриммджоу, тогда он хотел убивать, теперь же он хочет играть со своим котёнком, а все враги, вселенская злость и обида забыты.       Возможно, Шихоин несколько преувеличивает, говоря, что Гриммджру не справляется. — Не обманул, а немного преувеличил, — протестует Гриммджоу, забираясь с ногами на диван. Чёртов Куросаки страшен в гневе. И так же сексуален. — Ты спекулируешь своим здоровьем! — продолжает напирать Куросаки и ставит одно колено на диван. — Ты блядский манипулятор! — второе колено.       Гриммджоу сдаёт позиции, отползая выше, но далеко ему не убежать. Его хватают за лодыжку — ЦАП! — Ку-куросаки, — взывает к здравому смыслу Ичиго Гриммджоу, но делает это без должного страха, поэтому эффект не достигнут, и его хватают за вторую ногу — ЦАП! Дёргают так, что он несильно ударяется головой о мягкий бортик дивана, следом обе его руки крепко прижимают к подушкам — ХВАТЬ! ХВАТЬ! Он в ловушке с Ичиго, опасно близко нависающим сверху. Всё что он может это, защищаясь, выставить колено, упираясь им Ичиго между ног. Ма-ать, это точно не пресс, уж слишком твёрдый.       Эта нелепая абьюзная игра на самом настоящем адреналине чертовски возбуждает их обоих. Гриммджоу страшно и в равной доле хочется ещё — идти по краю, облизывать лезвие бритвы, прыгать на бочке с порохом…       Боги, да оба они ненормальные. — Скажи-ка мне, котёночек, — шипит в ухо ядовитой змеёй Куросаки, — ты пил когда-нибудь с Тией? — С Тией? — у Гриммджоу мурашки по всему телу от этого шёпота, но ещё больше он озадачен, откуда в их игре взялась Тия. — Откуда она знает, что ты любишь «паровозик» из текилы? — напирает Куросаки, решив, что нападение лучшая защита, да и этот вопрос ему весь вечер покоя не давал. — Спал с ней? Просто так ты текилу с бабами не пьёшь? — Да что ты несёшь?! — шепчет Гриммджоу, уже совершенно ничего не соображая от дикой смеси страха и возбуждения, сам не замечает, как начинает двигать коленом массируя Куросаки его очень твёрдый «пресс».       Ичиго перехватывает руки любовника одной своей, а вторую кладёт ему на горло, наклоняется и медленно слизывает снова пошедшую у Гриммджоу кровь.       Глаза в глаза. Тяжёлое дыхание. Сердце чечётку отбивает. — Говори?! — рычит Куросаки и сжимает пальцы.       Последнее, что видит Гриммджоу перед падением в темноту, это алые всполохи глаз Пантеры. Однако вместо удушья и боли чувствует горячий язык на своём горле, горячий и острый, словно лезвие бритвы… — М-м-м!.. — стонет он. Ичиго сильнее трётся пахом о его колено, а языком выписывает влажные узоры на шее. — С…пециально напуга-ал меня… — от удовольствия говорить внятно не получается.       Ичиго коварно улыбается, глядя в слепые глаза Гриммджоу, и хотя сам Гриммджоу не видит абсолютно ничего, но легко может представить горящие глаза любовника, по дыханию чувствует, насколько тот близко, и знает, что будет дальше. — Зато теперь мы можем повеселиться по-настоящему! — подтверждает его мысли Куросаки и наконец целует, скорее ест, поглощает губы Гриммджоу, кусает язык, причиняя лёгкую скорее пикантную боль. Желанную.       О да-а! Ещё! Ещё!.. Быстрее. Больше…       Они хотят друг друга так, словно впервые, словно та дикая, губительная, выворачивающая наизнанку связь всё ещё существует, заменяет реальные чувства, затмевает здравый смысл, оставляя только инстинкты и желания. Или, быть может, потому что их притягивает друг к другу нечто другое… страсть двух до беспамятства влюблённых людей… Ответ для них сейчас не важен, как не важно и то, что было бы, если бы отказало не зрение, а сердце… — Это уж точно! Чтобы засадить тебе по самые гланды, мне зрение не нужно! — соглашается Гриммджоу, легко высвобождает руки из захвата и резко переворачивает Ичиго, меняясь с ним местами — снова оказываясь сверху. Целует с такой же бешеной страстью, но всё ещё остаётся неудовлетворён. Он ничего не видит, значит, и Куросаки смотреть незачем. Переворачивает его, снова утыкая лицом в диванные подушки, заставляет чуть приподняться на коленях, бесстыдно выпятив задницу — вот теперь отличная поза! — Хорошо, что не голос, — горячечно шепчет Ичиго — обожаю твои пошлости… — Правда? — уточняет Гриммджоу, будто действительно не знает, насколько сильно мальчишку прёт с его порочной болтовни. — Какой плохой мальчик, — тут же входит в роль, — скажи-ка мне, что ты делал у тёти Тии ночью, а?       Ичиго что-то невнятное стонет в диван за что тут же получает обжигающий шлепок по заднице, пока правда только через штаны. — Открывай рот, когда говоришь, иначе я тебе его своим членом открою и потружусь так, что ещё сутки не сможешь закрыть. Отвечай! Чётко и внятно, ну?! — Хотел узнать хорошо ли ты её трахал? — с трудом собрав в кучу мозги, выпаливает Ичиго и почти не врёт. Гриммджоу всё ещё искренне недоумевает, как в их маленькую игру в подчинение затесалась Тия, и почему Куросаки уверен, что Гриммджоу с ней спал, но выяснять решает потом, а сейчас просто следовать правилам. — И в половину не так хорошо, как сейчас трахну тебя! — выплёвывает он и грубо сдирает блядские узкие джинсы с задницы Куросаки.       Из-за отсутствия зрения он может лишь трогать — это одновременно раздражает его и заводит ещё сильнее — почувствовать как можно больше, раз уж увидеть нельзя. И запах. Потрясающий запах секса мгновенно заполнивший комнату, густой и тяжёлый, и острый как их отношения. — Твою мать, Ичи, совсем не могу терпеть, — вываливаясь из роли злого доминанта, шепчет он. Как тут терпеть, когда так хочется! Быстрее! Больше! ВСЁ! Всё это под руками, это тело, на котором пальцы самовольно оставляют синяки, а зубы метки, потому что никак не сдержаться. Всё это его, его! Только его! На ближайшие несколько минут уж точно. — Только… н…не сдерживайся, — отзывается Ичиго.       Гриммджоу до крови закусывает губу, чтобы не стонать уж слишком откровенно, нечего доставлять Куросаки таких радостей, а вот кое-каких других, на которые он сам так и напрашивается! Например…       Резко завести одну руку за спину, чтобы мышцы сводило и тянуло — немного боли никому не помешает, правда, тем более, когда Ичиго больно, он внизу просто обалденно сжимается… — Как пожелает моя ягодка! — хватает Куросаки за волосы и слегка выворачивает ему голову, чтобы дышать было труднее, коротко облизывает ухо и наконец, не сдерживаясь, дарит то, что Ичиго просил. — Нг! Ма-а-ть… — Ичиго сдерживает крик, но он всё равно прорывается…       Да-а!.. Как же круто чувствовать себя фактически беспомощным в чьих-то руках, нет, в руках Гриммджоу. Боль не унизительная, она вкусная и исчезает быстро, оставляя за собой глубокие борозды кайфа, не столько физического сколько от ощущения легкости, что образовывается в голове, когда сняты все ограничения. Стёрты обиды, недовольство и угрызения совести. Удалена функция «должен». Всегда так было, в его руках… безжалостного, эгоистичного и не церемонящегося с глупым мальчишкой… В руках мерзавца, развратника и эгоиста, каждый раз превращающегося в ласкового котёнка… — Да-а-а! Да! Чёрт, как же я скучал по этому! — Я тоже! Люблю тебя…