Deep bond

      Слова слетают с языка сами, он даже не замечает как. Говорить становится на удивление легко, даже странно, что раньше он физически не мог заставить себя сказать простые три слова. Впрочем, думает он, это ненадолго, и не только потому что он скоро умрёт, но и потому что в очередной раз не получает ответа. Ему стало бы легче, если бы Ичиго сказал «угу» или «я тоже», господи, он согласен даже на отрицательный ответ, так по крайней мере он знал бы точно. Конечно, слова это пшик, он сам всегда говорил так, главное — поступки, но поступки и эмоции Куросаки настолько противоречивы, что запутаться легче лёгкого. Ещё совсем недавно Гриммджоу был уверен, что Ичиго влюблён в него, влюблён практически с первых дней их знакомства, и Гриммджоу всегда бессовестно пользовался этим, но теперь… Его наивный мальчик вырос, и более того он отлично помнит все причинённые ему обиды.       А что если умирающий, разваливающийся на части любовник Ичиго не нужен? Что если он рядом лишь из жалости и чувства вины? А когда его тёмная половина берёт верх, то и вовсе ведёт себя с Гриммджоу словно капризный ребёнок с игрушкой. Захочу — приласкаю, захочу — выкину.       «Разве ты вёл себя с ним не так же? — спрашивает внутренний голос, — разве не ты научил его этому? Ты и есть его тёмная половина. Ты сам во всём виноват. Именно ты подогревал и распалял его тьму и ни разу не попросил прощения».       Прощения?..       Ичиго в последний раз облизывает его губы и устраивается рядом. И обоим чертовски хорошо. В темноте слышно лишь шумное дыхание. — Сейчас кажется, что всё как раньше, да? — спрашивает Ичиго.       А как было раньше? На любовь, о которой все говорят, это совсем не похоже ни тогда, ни сейчас, впрочем, Гриммджоу не много знает о любви. Ичиго хочет «как раньше», но Гриммджоу слишком устал и слишком изменился, чтобы сделать «как раньше». — Куросаки, — зовет он и несколько секунд слушает тишину, собираясь с духом. — Прости меня. — За что? — беззаботно спрашивает Ичиго. — За то, что я всегда был таким мудаком.       Тишина длится ещё несколько секунд, такая мёртвая, что Гриммджоу кажется, он снова оглох, а потом Ичиго отвечает, и слова режут слух отвратительным металлическим скрежетом. — Хочешь исповедаться перед смертью?       Гриммджоу открывает рот, желая опровергнуть это, но не может, не может даже выдохнуть воздух из лёгких. Разве Ичиго не прав? Возможно, не прав, но что бы не сказал, Гриммджоу не сможет доказать этого. Слова это пшик. — Не нужно, — без лишних эмоций говорит Куросаки. — Пойду чай тебе заварю, а то зрение скоро вернётся.       Когда Ичиго возвращается из кухни, Гриммджоу уже спит, зрение вернулось, и недостаток энергии не оставил ему никаких сил. — Почему ты не дал ему возможности извиниться? — спрашивает первый советчик. — Потому что время для извинений прошло! — отвечает Второй.       Просыпается Гриммджоу в одиночестве. Лечебный чай стоит рядом на прикроватной тумбочке, хоть и остывший, всё равно то что нужно, чтобы хотя бы моргать без боли. Недолгий беспокойный сон практически не восстановил силы. Голова раскалывается и чертовски холодно. — Куросаки, — зовёт Гриммджоу. Голос у него хриплый и слабый. И больше всего ему сейчас хочется, чтобы кто-то обнял его и волшебным образом прекратил то ледяное оцепенение, в котором он проснулся. — Я делаю завтрак, — кричит Ичиго из кухни. — Холодно, — Гриммджоу кутается в одеяло, стараясь не стучать зубами.       Куросаки появляется в комнате с тарелкой каши и свежим горячим чаем, но прежде чем Гриммджоу сможет втолкнуть в себя хотя бы ложку, его нужно согреть. — Мать твою, — бурчит Куросаки и достаёт из шкафа толстый тёплый плед. Кутает любовника, как гусеницу. Отопление шарашит на полную и самому Ичиго в этой квартире жарко как в тропиках, а вот Гриммджоу теплее не становится. В голове проскальзывает мысль решить проблему радикально — если напугать его или обидеть, какое-нибудь из чувств выпадет, но зато он перестанет дрожать. — Ага, ты уж сразу шею ему сверни, так он точно дрожать перестанет!       Ичиго поджимает губы и заползает в одеяльный кокон Гриммджоу, обнимает и гладит, согревая своим теплом. — Сейчас пройдёт, постарайся расслабиться, — шепчет он.       Утро сама поганая часть дня. Нужно собраться и заставить тело работать, заставить немногочисленную оставшуюся энергию циркулировать правильно. Гриммджоу ненавидит это. Ненавидит свою слабость и то, каким отвратительным и никчёмным он теперь выглядит перед Ичиго. Всё правильно — разве можно его такого любить? — Хочешь в горячий душ? — спрашивает Куросаки, уже представляя насколько тяжёлым будет поход туда.       Соблазн сказать «нет» и сдохнуть на этой кровати от слабости и жалости к себе велик, но… Но по какой-то причине Ичиго ещё здесь, а значит, всё ещё остаётся надежда, и если Гриммджоу хочет когда-нибудь получить своё прощение, то должен прожить подольше и доказать, что его слова вовсе не исповедь умирающего. — Да, — отвечает он, вода всегда помогает, но он точно не сможет добраться до ванной без посторонней помощи. — Давай, вставай потихонечку, а потом ты поешь и станет легче.       Гриммджоу знает, что станет, почти каждое утро одно и тоже, но с каждым разом всё труднее заставлять себя. Вопрос: зачем он до сих пор продолжает упорно цепляться за жизнь, встаёт всё острее, но руки Ичиго тёплые, ласковые, искрящиеся силой, и кровь, которой Гриммджоу больше не слышит, в его воображении продолжает шептать: живи, есть ещё что-то, что ты должен сделать.       Ичиго помогает Гриммджоу подняться и под руки ведёт в душ. Небеса, неужто так тяжело будет каждый день? — Ну так брось его! — советует Второй. — Как раньше уже никогда не будет! — Не брошу, — вслух отвечает Ичиго.       Гриммджоу догадывается, что обращались не к нему, но он всё равно рад это слышать, какая бы ни была у Ичиго причина говорить это.       Горячий душ и насильно впихнутый завтрак спустя некоторое время приводят Гриммджоу в относительный порядок. С силами возвращается и его невероятная способность выглядеть победителем, даже стоя на эшафоте. Он решает вычеркнуть всё, что предшествовало этому проклятому утру, и продолжить с того места где ему ещё было хорошо, тем более, что в глазах Куросаки ярким неоном светится такое же желание. Он готов Гриммджоу задницу подтирать в прямом смысле слова, лишь бы не поднимался вопрос «почему?» Он просто не может ответить. Ни на признание Гриммджоу, ни на его просьбу о прощении. Если он ответит положительно, это будет значить, что он простил, но что-то внутри него сопротивляется. Не простил! Всё ещё нет. Он может сколько угодно сожалеть и раскаиваться в том, что фактически лишил Гриммджоу жизни, но не может избавиться от чувства, что именно Гриммджоу привёл их туда, где они сейчас находятся. Если ответит отрицательно, тогда придётся признать, что он до сих про рядом лишь из чувства вины, что он жестокий и лживый мудак, не способный на прощение и любовь. И снова что-то внутри говорит ему, что это не так.       Гриммджоу, конечно, не слышит этих мыслей, но догадывается, что в голове его запутавшегося мальчика творится абсолютный пиздец, и что ему не остаётся ничего, кроме как набраться терпения и адаптироваться к тому, что имеет.       Возможно, время извинений не прошло. Возможно, оно ещё не настало. — Итак, — он вальяжно откидывается на мягкую спинку дивана, устраивая ноги на журнальном столике и складывает руки на груди, — где ты был сегодня ночью?       Ичиго тяжко вздыхает — не самый приятный разговор, но уж лучше об этом. Шило в мешке всё равно не утаишь. — В «Las Noches», — под нос себе бурчит Ичиго и, нахохлившись, усаживается напротив любовника. — Пил текилу с Тиа, — констатирует уже установленный факт Гриммджоу, — пожалуй, я не хочу знать историю вашего знакомства, но скажи мне, какого хрена тебе от неё нужно? — раздражённо шипит он.       Бесит очередная сисястая сука около его ягодки, чтоб их всех черти взяли! Вот же, прямо как мухи на мёд слетаются, он уже замучился отгонять. Небось всем миром ждут-не дождутся, когда он уже сдохнет, чтобы можно было разобрать Куросаки на сувениры — кому голову, кому силу, а кому… сердце, конечно. И это ещё одна причина, по которой стоит цепляться за жизнь, уж если отпустить Куросаки, то на вольные хлеба, а не прямиком в лапы очередной ведьмы. — Мне от неё?! — кричит Ичиго, едва не подпрыгивая на месте от возмущения. — Да она меня практически преследовала! Это ей от меня нужно! — И что же? — с ледяным спокойствием спрашивает Гриммджоу, давая понять, что они не встанут с этого дивана, пока Куросаки всё не выложит как на духу. — Ну… — Ичиго убавляет громкость и силу экспрессии, понимая, что юлить бесполезно, — секта там какая-то ей нужна. Типа, никто кроме меня не справится.       А-а-га, Шихоин оказалась права — не простая это секта и у Эспады там свой интерес. Пазл окончательно собрался. — Так уж и никто? И почему же? — старательно изображая неведенье, спрашивает Гриммджоу, будто не знает, что последние недели они играли в полицейских с лёгкой руки Айзена и Шихоин, как выяснилось, именно из-за этой секты. — Да потому что эта сука! — сквозь зубы шипит Куросаки, — Рурика! Оттуда! Башку оторву ей! — Рирука, — вздохнув, поправляет Гриммджоу.

***

— Мне, как всегда, не нравится твой план! — бурчит Куросаки, нервно наматывая круги по комнате. — Что если ты не справишься? — Это всё, что тебя беспокоит? — развалившегося на диване Гриммджоу начинает раздражать мельтешение любовника. — Что я не справлюсь?! Да я сдохнуть могу в любой момент! — теперь уже нет смысла скрывать это друг от друга — они оба знают и оба отлично делают вид, что смирились с этим, потому что если не делать, то как тогда… жить. — Уж если выбирать, я предпочёл бы, чтобы ты сдох подо мной, а не от рук этой мерзкой ведьмы! — Если ты всё сделаешь правильно, то я проживу достаточно, чтобы воплотить твои некрофильские мечты! Звони, давай! — отрезает Гриммджоу и протягивает Ичиго телефон.       Под пристальным взглядом напарника Ичиго набирает номер госпожи Докугаминэ, но надеется, что она сгинула в какой-нибудь канаве и не возьмёт трубку, однако отвечают ему уже после второго гудка. Ичиго включает громкую связь. — Господин детектив, — игриво тянет Рирука, будто была уверена, что Ичиго позвонит, — неужели вы по мне соскучились? — Ещё ч… «чего?!» — хочется рявкнуть Куросаки и прямо сквозь телефон плюнуть ей в лицо, но пинок Гриммджоу подсказывает правильный ответ. — Ещё как! — чересчур громко восклицает Ичиго, хватаясь за щиколотку — прямо по косточке попал гад! — Я так рада слышать ваш голос, я тоже скучала, — кокетничает Рирука. — Скучала, моя… конфетка! Это нужно срочно исправить. Ты ещё хочешь сходить в «Арагаву»?       Гриммджоу морщится и изображает рвотный позыв. Конфетка. Вот же, Куросаки! — Конечно! С удовольствием! В любое время! — щебечет довольная девушка. — Но вот только… — она резко меняет радостный тон на полный тоски и печали. — Что такое, крошка? — спрашивает Куросаки, сам не замечая как вживается в роль и начинает подыгрывать ей. Гриммджоу начинает по-настоящему тошнить. — Ваш помощник… боюсь, рассердится, кажется, я ему совсем не нравлюсь… — прикидывается невинной овечкой. — Какой помощник? — не понимает Ичиго, но, заметив, как выразительно Гриммджоу выгибает бровь, — а-а, этот, — и тут же получает пинок по второй щиколотке. — Не бес-с-спокойс-с-ся, — шипит от резкой боли, — насчёт него. — Как скажет господин детектив, — возвращается кокетка. — Тогда я заеду за тобой вечером. — Буду ждать с нетерпением! — Ага, жди, куколка, — подтверждает Ичиго и вешает трубку. — По-моему, ты переигрываешь, — бурчит Гриммджоу, у него уже зубы сводит от сахара. — Не забывайся, не трахаться идёшь! — Надеюсь, не придётся, — ехидничает Ичиго. — Кур-р-рсаки! — Котёнок ревнует, о-о-у, — умиляется Ичиго и взрывается тёплым смехом.       Гриммджоу закатывает глаза и не может определиться, расстроен он или рад, что всего лишь «котёнок», а не ещё какая-нибудь уменьшительно-ласкательная хрень.

***

      Попасть субботним вечером в один из дорогущих ресторанов города — невиданная удача. И огромная куча денег. И уж если парень ведёт тебя именно сюда, то он либо влюблён в тебя по уши, либо… мг, богатый маньяк, пафосно усыпляющий бдительность жертвы?       Как бы там ни было госпожа Докугаминэ впечатлена. Господин детектив хорош собой, галантен и щедр. Он отодвинул для неё стул. Он заказал всё, что она пожелала. Он не сводит с неё влюблённого взгляда. А Рирука ещё сомневалась в своих чарах — да парень у неё в кармане и она слопает его со всеми потрохами.       Ичиго проклинает каждую секунду этого вечера. Ему до смерти надоело кокетливое щебетание этой лживой ведьмы. Он смотрит в её густо подведённые глаза и представляет, с каким удовольствием прямо сейчас воткнул бы в них вилку. Заглядывает в вырез платья и решает, что между её аккуратных грудок хорошо смотрелась бы сквозная дыра. Вспоминает гладкий шёлк её волос и представляет, с каким наслаждением намотал бы их на кулак. Представляет, как собственными руками выдрал бы её лживый язык и разбил идеальные ярко накрашенные кроваво красным губы. Только бы она заткнулась. Он даже не слушает, что она там вещает — чушь всякую, один только голос его чудовищно раздражает. Он с нетерпением ждёт положенное время и терпеливо притворяется чертовски заинтересованным в ней. Какая же дура, ей богу, думает у неё что, пизда волшебная? — Ой-ой, да ты сам когда-то на волшебный член повёлся, так что не пизди! — ехидничает Второй. — Держи себя в руках Ичиго и помни о деле, ты молодец, — подбадривает Первый.       И эти ещё вставляют свои ценные комментарии, аж тошно, и наорать на них нельзя, чтобы Рурику не спугнуть. — Рируку! — в один голос исправляют советчики.       Ичиго поглядывает на входные двери каждые пять секунд. И на часы. Время тянется безбожно медленно, словно остановилось, мать его. Вот им подают десерт и очередную бутылку розового шампанского. Ичиго уже блевать тянет от этой сладкой дряни. Он просит чашку двойного эспрессо. Без сахара. И снова смотрит на вход в зал.       Когда уже? Договаривались же — не больше часа, а прошло уже полтора. Может, с ним что случилось?       Наконец появляется Гриммджоу. Рирука сидит ко входу спиной и не видит его, в отличии от Ичиго, который с облегчением выдыхает, радуясь, что это блядский ужин близится к концу.       Гриммджоу легко находит Куросаки среди посетителей, они встречаются взглядами. Гриммджоу подмигивает. Ичиго несдержанно облизывает губы, так надо по плану, но он забыл об этом, и жест получается совершенно естественным, ещё бы — его любовник чертовски хорош, не чета расфуфыренной дамочке рядом. Этот пикантный жест Рирука замечает и понимает, что адресован он явно не ей. Она разворачивается, чтобы узнать, кто же так привлёк внимание её уже практически парня, но не замечает никого, кроме чинно вышагивающих между столиками официантов.       Ичиго возвращает внимание к Рируке, вежливо улыбается и просит простить, но ему необходимо отлучиться. Он поднимается из-за стола и направляется в сторону уборной, где секундой раньше исчез Гриммджоу. — Блять, ну чего ты так долго?! — возмущается Ичиго, залетая в просторную туалетную комнату, в которой, слава богу, никого нет. — Я уже заебался её развлекать! — Собирался, — хмыкает Гриммджоу и расправляет плечи, позволяя разглядеть себя во всей красе. Как бы не поменялось его мышление, собой он быть не перестанет, а покрасоваться, да ещё перед Ичиго, это святое.       И да-а, поглядеть есть на что, впрочем, как и всегда, решает Ичиго, проклятый Джагерджак будет великолепно смотреться даже в гробу.       Руки сами тянутся к колючим идеально уложенным волосам, торопливо пропускают пряди сквозь пальцы, наводя пикантный беспорядок; дальше одежда, пиджак — долой, черёд рубашки — расстегнуть побольше пуговок на груди, парочку, пожалуй, можно даже вырвать, помять всё как следует, вытащить полы из брюк. Ширинку — расстегнуть. И, вишенка на торте — смачный засос на шею, и под ключицей, пожалуй, тоже. Вот так отлично. Ох да, чуть не забыл, губы, губы слишком бледные, а надо, чтобы были порозовевшие и распухшие от поцелуев.       Ичиго с большой неохотой отрывается от Гриммджоу и разворачивает его лицом к большому зеркалу, чтобы рассмотреть их обоих.       Бля-я-я!       Пылающие щёки, заалевшие губы, горящие метки на бледной коже, потемневшие голубые глаза — вид аля меня-только-что-трахнули — то есть ещё прекраснее чем был. Ичиго не может отвести взгляда и с трудом сдерживает себя, чтобы не наброситься на любовника и не трахнуть по-настоящему. — Сколько прошло времени? — спрашивает Ичиго. — Пара минут, может, — Гриммджоу смотрит на часы, прикидывая сколько они тут обжимались. Ещё не достаточно долго. — А если она не придёт? — Придёт, — без колебаний утверждает Гриммджоу. — О! Слышишь, каблучки цокают. — А если это не она? — прислушиваясь, шепчет Ичиго. — Она, целуй давай!       Ичиго разворачивает Гриммджоу и прижимает к зеркалу, ставит их так, чтобы самому быть ко входу спиной, и словно голодающий набрасывается на губы любовника. Гриммджоу слегка отклоняется, чтобы его лицо можно было хорошо рассмотреть, и кладёт ладонь на рыжий затылок. Идеально. Поцелуй получается чертовски жарким, ведь им не надо притворяться.       Дверь бесшумно открывается.       Гриммджоу встречается глазами с Рирукой, слегка дёргает Ичиго за волосы, заставляя его спуститься поцелуями на шею, где уже и без того красуется парочка смачных засосов, а сам улыбается девушке самой своей похабной улыбочкой. Рирука сжимает губы в тонкую линию и простреливает Гриммджоу взглядом, словно автоматной очередью, кажется, слышен даже звук упавших на кафельный пол гильз. «Ты — покойник, сдохнешь в адских муках!» — её взгляд говорит именно то, на что Гриммджоу рассчитывал.       Дверь закрывается так же бесшумно. — Ку… Куросаки, уже всё, — говорит Гриммджоу, но Ичиго не обращает внимания продолжая целовать его. Гриммджоу нравится, что Ичиго так несдержан — если не любит, то хочет уж точно, а это уже что-то, но им нужно придерживаться плана. — Она уже ушла. Остановись.       Ичиго с трудом отрывается от зацелованных губ Гриммджоу. План. План? Какой план? Вдыхает. Выдыхает. Вдыхает поглубже. — Может, ты мне с этим поможешь? — просит он, указывая на пипец какой стояк в брюках. — С удовольствием бы, но нет, — усмехается Гриммджоу, у него самого эрекции не наблюдается, что чертовски досадно для них обоих. — Нет времени, ты должен вернуться к своей даме. — Блять! — ругается Ичиго и отходит к раковине, чтобы умыться ледяной водой. — И что теперь? — Теперь ты вернёшься за стол, доешь свой десерт, а потом отвезешь её домой, — говорит Гриммджоу и, немного подумав, добавляет, — на ночь не останешься. — Я помню, — закатывает глаза Ичиго. — Это важно, Куросаки, если останешься, эффект сильно смажется. Она должна думать, что я выиграл. — Так ты и выиграл, — подмигивает Ичиго и выходит за дверь.       Как ни в чём не бывало он возвращается за стол и снова смотрит на Рируку влюблённым взглядом, к счастью, это не сложно, потому что перед глазами у него до сих пор распалённый, растрёпанный, зацелованный Джагерджак. Рирука натянуто улыбается ему и пьёт шампанское едва ли не залпом, но себя не выдает. Если бы Куросаки сам не подстроил всё это, то и не понял бы, что его застукали.       Они заканчивают ужин практически в тишине, потом Ичиго, как и планировалось, везёт девушку домой. Всю дорогу у него чешутся руки позвонить Гриммджоу и удостовериться, что тот благополучно добрался до дома. Быстрее бы избавиться от этой надоедливой курицы и вернуться к своему котёнку.       «Курица» вцепляется в него мёртвой хваткой, не желая выходить из машины, всё уговаривает подняться на ночной кофе или ещё на бокальчик шампанского. Только не это, думает Ичиго, даже при упоминании о розовой дряни его передёргивает. Как же от неё отвязаться-то? — Да выволоки её из машины, чего церемониться! — подсказывает Второй. Ичиго очень близок к тому, чтобы последовать этому совету, но из последних сил вежливо повторяет, что сегодня у него ещё есть неотложные дела. — Ты поедешь к нему?! — наконец сдаётся Рирука и говорит прямо. Её ярко накрашенные глаза пылают. Досада и накатывающая злость сочатся в голосе. Она ненавидит проигрывать. Ну ничего, чёртов помощник очень скоро сгинет с лица земли, и дорога перед ней будет свободна. Не было ещё мужчины, которого Рирука не смогла бы получить. И Ичиго не станет исключением. — Не понимаю, о чём ты, малышка, — очень натурально отыгрывает свою роль Куросаки, сейчас он даже получает удовольствие от этой игры. — У меня просто много работы. Мы скоро увидимся снова.       Рирука впивается в него взглядом, не веря ни на грош, а затем резко подаётся вперёд и целует. Ичиго упрямо не разжимает губ. — Играй до конца! — подначивает Второй. — Твоему любовничку не обязательно знать все подробности!       Ичиго решает, что если немного уступить, то девушка угомонится наконец, хотя бы на сегодня, и он уступает. Целует в ответ. Целует долго и достаточно жарко. — Давай уж и трахни заодно, чего мелочиться!

***

      Гриммджоу места себе не находит, дожидаясь дома своего героя-любовника. Ну вот что он опять творит? Снова собственноручно отправил Куросаки на свидание, ничему его жизнь не учит. Правда сегодня он больше переживает, что его тёмный самурай скорее убьёт девицу, чем трахнет. Ой, да плевать на то, что он там с ней делает, лишь бы вернулся скорее. Шихоин уже весь телефон оборвала, а ему толком и сказать нечего, посвящать начальницу в детали своего плана он не стал, потому что планы его, как всегда, безумные, рискованные и не предвещают ничего хорошего.       Ну где носит этого Дон Жуана блядского?       Наконец слышится хлопок входной двери. Явился! — Котёнок, я немного задержался, от этой бабы не так-то просто отделаться, — говорит Куросаки, проходя в комнату.       Гриммджоу смотрит на часы — да уж, блять, задержался! — Я не заметил, — говорит он вслух, словно не он тут нервные круги по квартире наматывал и как никогда жалел, что ему нельзя курить.       Ичиго подходит ближе и целует любовника в щёку. И в нос. И в губы. И в шею. Вновь проходится по оставленным несколько часов назад меткам. Гриммджоу легонько отталкивает его голову от себя, мол, не верю тебе, но ладно, прощён. Будто бы у него большой выбор. — Всё получилось именно так, как ты сказал, — говорит Куросаки. — Она вцепилась в меня, как бульдог, но откуда ты знал, что всё получится? Почему в ресторане она прикинулась, что ничего не видела? Если бы я тебя застукал!.. — У меня как минимум был бы сломан нос, — усмехается Гриммджоу, задумываясь, что он сделал бы сам. Скорее всего поступил бы так же, как Рирука. — Конечно! И не только нос! Так почему мне даже пощёчины не залепили? — спрашивает Ичиго так, словно сожалеет, что не схлопотал по лицу. — Пойми, она из другого теста, она не влюблена в тебя, но хочет тебя получить. Для неё это скорее игра, а в игре важна не только сила, но и хитрость, и стратегия. — Всё равно не понимаю? — Ну вот представь, ты меня любишь, и на твоих глазах какая-то курица глаза мне выцарапывает… — Да я убил бы её на месте! — тут же отвечает Ичиго. — Ну вот, — говорит Гриммджоу и отворачивается, пряча смущённую довольную улыбку. Неужели он только что случайно получил свой ответ. Пусть не напрямую, но… — Но ты же её переиграешь? — Конечно.