Тревога

      Антон очень удивился, когда за ним зашёл лишь один Бяша. На носу у парня теперь был пластырь, но хотя бы глаз был виден. Кареглазый, зажав сигарету зубами, сказал:       — Погнали, Тоха, на!       Петров кивнул и закрыл за собой дверь, после чего они пошли в школу. Оба молчали. Вопросы о Роме рвали голову пополам, но Антон молчал, сам даже не зная, почему.       Снег уже таял потихоньку. Начала проглядываться мокрая земля и свежая трава. Слякоть. Началась ненавистная парням весна. Петров проверил наличие ножа в кармане куртки и прикусил губы, ведь мысли о хулигане вновь нахлынули с новой силой.       Но вдруг Бяша вырвал парня из мыслей, начав вещать:       — Я, конечно, не знаю, стоит ли тебе говорить, но… Я за Ромкой заходил сегодня, на…       — И что? Что-то произошло? Заболел наверное, да? — спросил Антон с издевательской улыбкой, вспоминая, как Рома хвастался своим богатырским иммунитетом и здоровьем.       — Его дома не было… Там была полиция, скорая и ещё какие-то люди…       Антон побледнел и остановился, ожидая продолжения истории. Стало страшно и тревожно — привычное состояние в этой дьявольской деревушке.       — Тох… Ромкин батя помер… А мать запила по-чёрному… Ты бы её видел, на… — прохрипел Бяша, стиснув зубы, не зная, что делать и что думать.       Потерянный бурят. Бяша не мог без указаний: он тут же терялся. Парню нужно было, чтобы ему четко сказали, что делать. Как это делал Пятифан. Но пока Ромки не было, Антон без колебаний заменил его. Некогда трусливый и правильный парень превратился в рассудительного и хладнокровного юношу.       — И куда мы тогда идем? Пошли его искать, — хладнокровно отчеканил Антон, направляясь в противоположную сторону от школы.       Бяша удивился. Четкий и властный голос Антона — это было в новинку для бурята. Кареглазый улыбнулся, вспомнив слова Пятифана по поводу Антона: «Знаешь, на него, сука, посмотришь, и прям напрашивается поговорка: «В тихом омуте черти водятся».       — А откуда мы знаем, что он не в школе уже?       — Шутишь? Это же Пятифан. Но если не веришь, сходи проверь да вернись, я подожду.       Бяша сходил, как Антон и сказал. Пятифана там не было. Выйдя из школы, беззубый увидел Антона, что самоуверенно усмехался.       — Ну как?       — Зачем спрашиваешь, если сам знаешь ответ. Погнали искать, на.       Парни обшарили каждый переулок и магазин, каждую щелку между домами, все площадки, всевозможные заброшки. Парни уже два раза проверяли дом Пятифана, надеясь на то, что тот вернулся. Ноги уже нещадно ныли, ведь парни шастали уже не меньше трех часов без передышки. Пятифан будто сквозь землю провалился.       Парни устало опустились на скамейку, решимость и надежда найти друга покидали Бяшу с каждым часом все больше. В отличие от Антона, что буквально превратился в следопыта-ищейку. Голубые глаза были прищурены и вечно всё осматривали, иногда останавливаясь на чем-то слишком долго.       — Да где он может быть?! Найдём — я ему таких фуфелов наделаю, на! — заорал Бяша, вскакивая и пиная мусорку.       — Спокойно. Сохраняй спокойствие, — твердил Антон одни и те же слова, как мантру, вглядываясь куда-то вперёд, сложив руки в замок перед лицом. — Вариант только один…       — Чё, на?       Антон молча, с угнетающим спокойствием медленно поднял руку перед собой и указательным пальцем показал вперёд, металлическим голосом уверенно отчеканив:       — Там.       Бяша резко обернулся, чтоб посмотреть, куда показывает его друг, и побледнел. Его губы задрожали, и, дернувшись, изобразили нервную усмешку.       — Шутишь?! Блять, скажи мне, что это ебанная шутка, Тох! Не смешно, на! — заорал Бяша, жестикулируя и ходя из стороны в сторону, а вскоре остановившись. — Я туда не пойду, сука.       — Я понимаю тебя. И не могу не согласиться, что твой выбор адекватный и логичный, так что, иди домой… А я пошёл… — ответил собеседник тихо, и медленно вставая со скамейки. — Я не брошу его.       Кареглазый в шоке смотрел, как Антон добровольно и медленно, как мученик, идет вглубь леса.       «Псих! Да пошло оно всё, на! Без этих двух уебанов и жизнь не мила, бля!», — вот что подумал бурят, сжав зубы до скрипа, что аж желваки выступили и задвигались.       Кареглазый сломя голову побежал за удаляющимся Антоном и, нагнав, схватил того за плечо, натянул улыбку и с ненормальным задором весело сказал:       — Я тоже вас двоих не брошу, на. Помирать — так всем вместе и с песней, на.       Антон, лишь опустив голову, усмехнулся, покачав головой. Вот чего ему не хватало так долго. Таких людей, как Бяша и Рома. Глупых, но ужасно верных, как Хатико.       Вот ребята, держась за оружие в карманах, ходят по лесу. В животе все скрутило, и ноги невольно дрожали, а руки похолодели от страха. С кажым шагом лес был все темней и темней, все гуще и гуще, не пропуская лучи задорного дневного солнца. Парни услышали хруст ветки. Все мышцы невольно напряглись, и пальцы на оружие сильнее сжались. Но после звука ничего не последовало, а парни увидели ворону, что наступила на ветку, и выдохнули. Проходя дальше, Антон услышал угуканье совы и сглотнул. Парни понятия не имели, какая именно сова это делает: то ли Олина гостья, то ли обычная птица.       — Отъебись от меня, урод плешивый! — услышали парни истошный знакомый крик и побежали, сломя голову вперед.       Показалась поляна, на которой валялся избитый Пятифан. Подросток сопротивлялся тому самому мужчине с заячьей губой, что сейчас пытался воткнуть мальчику в грудь кухонный нож.       Бяша замер в шоке, а Антон, как грозовая туча, нащупав нож в кармане, налетел на мужчину сзади и воткнул тому лезвие в спину. Мужчина, заорав, встает с Ромы и отходит от подростков подальше в глубь леса. Кареглазый подрывается к шатену и помогает тому встать, держа за талию и перекинув руку себе на плечо.       Антон теперь безоружен: его нож в спине маньяка. А мужчина, смотря на парней озлобленным и бешенным взглядом, доставал нож из спины. Адреналин, как волна, накрыл Петрова, и он сейчас ничего не слышал, но все остальные четыре чувства неплохо обострились.       — Нож, — приказал холодно Антон, не сводя глаз с мужчины, протягивая Пятифану раскрытую ладонь.       Пятифан, кряхтя, достал из кожанки нож и вручил его другу. Бяша сглотнул, когда Антон, прямо как Рома, умело раскрыл нож-бабочку. В голове бурята была тысяча вопросов, но время для них было явно неподходящее.       Мужчина метнулся к Антону. Сердца парней замерли в унисон, создавая смертельный вальс, а голубоглазый завис. Мгновение — и в голову мужчины впиваются острые длинные клыки волка. Опять этот самый волк, что стоит на лапах и теперь ходит со шрамом на морде, что поставил ему Рома. Тот раздирал мужчину на куски. Маньяк сначала истошно кричал и кряхтел, а потом замолк, а лес наполнился лишь звуками мерзкого хлюпанья крови и утробным рычанием животного. В стороны летали куски кожи, кровь, мясо и внутренности, а в скором к ногам парней прилетело человеческое сердце.       У всей троицы подкашивались ноги от ужаса, по спине уже ручьями шёл холодный пот. Сердце упало в пятки и начало исполнять какую-то пляску смерти, не иначе. Кровь циркулировала так быстро, и казалось, что вены взорвутся, как воздушные шарики. Прямо здесь и прямо сейчас они могут умереть. К горлу очкарика подступила рвота, и тот, не выдержав, выблевал все содержимое своего желудка на снег, закашлявшись. Животное терзало то, что уже слабо походило на тело, и Рома дрожащим голосом скомандовал:       — Бежим.       И они побежали прямо как в их первую встречу с этим волкоподобным ублюдком. Рома, позабыв о боли во всем теле, бежал без помощи Бяши наравне с Антоном. А бурят позади.       Вдруг впереди что-то пролетает, и перед ними предстает рыжая лиса.       — Алиса… — прошипел Антон, взяв Рому за руку.       — Привет, зайчик, ну что ты сразу хватаешься за своего волчонка? Никто у тебя его не отберет, наверное, — сказала ласково лисица, представая перед парнями уже в человекоподобном обличии.       Антон, сжав зубы до такой степени, что желваки на лице заходили, сжал руку Пятифана чуть ли не до хруста. Парни заметили, как их начали окружать лесные твари: медведь, что облокотился о хвойное дерево; сова на ветке этого же дерева, волк с окровавленной пастью около Ромы и Алиса напротив парней.       Вдруг за спинами парней что-то зашуршало, деревья заколыхались, будто шло что-то большое и высокое. Парни уже представляли, кто это. Он. Страх всех детей этой деревни. Хозяин этого ебучего леса. Козлоподобный тип.       Гигант гроздно и величественно навис над Антоном, как в тот самый раз. Парень чувствовал уже знакомый запах псарни, компостных ям, мха и вони изо рта чудовища.       — З-а-а-айчик, — проблеял Хозяин леса, и Антон от ужаса отпустил руку Ромы, но Пятифан только сильней и едва ли не до хруста сжал чужую ладонь.       — Слышь ты, рогатый! Тебе чё от Тохи надо? — спросил шатен, заслоняя собой парня, а Бяша, что стоял позади, встал бок о бок с очкариком.       Бяша был бледен, как мертвец, будто прямо сейчас сознание и потеряет. Было видно, как крик застрял у бурята глубоко в горле. Антон, сглотнув, сжал нож в руке и уже готовился рвануть Пятифана за ворот кожанки назад к себе. По сравнению с монстрами леса парни сейчас выглядели жалко и нелепо. Идти на крупного козла с ножиком, что ему как иголка в копыто — очень забавно.       — Во-о-олчонок. Бе-е-ери-и-и.       — Да пошёл ты, рогатый чмошник!       Козел резко схватил Рому за голову и, подняв того над землёй, начал медленно сжимать её. Шатен заорал во всю глотку, вцепившись ногтями в человеческую руку. Антон, зажмурившись, воткнул нож в руку козла.       Хозяин леса закричал, хватаясь за порез, а на снег покапала чёрная, как смоль, жидкость. Рома же приземлился прямо в руки блондина, и они вместе упали на тающий снег. Звери зарычали, сокращая круг. Парни прижались друг к другу.       «Как и сказал Бяша, умрем вместе. Только музыки не хватает»       — Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняй, — начал молиться Антон, зажмурившись и прижавшись к спине Пятифана грудью.       — Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, — продолжи Рома, припоминая такую молитву, сжав ледяные руки Антона, что были на снегу.       — И спаси, Блаже, души наши. — закончил Бяша, прижавшись к плечу блондинка, сжав зубы.       «Музыкой это вряд ли назовёшь, но…» — подумал Антон, мысленно усмехнувшись.       Парни были непоколебимыми атеистами. Но когда дела доходят до встречи со смертью, принципы сходят на ноль. Вдруг выстрел. Сердца парней замерли, а Рома сильней вжался в чужую спину. Ещё один выстрел, последовал целый град из выстрелов. Звуки стихли.       — Антон! Парни! Вы с ума сошли! Куда вы забрели! Это же тайга! Маньяк же ходит! — орал чей-то голос, и Антон, открыв глаза, увидел отца.       История повторяется. Почти. В этот раз подросток был не один и теперь был уверен, что не один это видел. И пистолет. В руках Сергея был пистолет, что Антон видел тогда в бардачке отца. Парни огляделись — они были в кругу из окровавленных туш животных. Лиса, волк, сова, медведь и козел. Но в форме обычных животных.       — Живо все встали и марш в машину! — заорал отец и, схватив Антона за локоть, поднял и потащил на выход из чащи.       Но юноша вырвался и, метнувшись к сидячему в шоке Роме, помог побитому парню встать. Бяша, не долго думая, взял шатена под руку. Так же поступил и Антон. А ведь так же недавно Рома и Бяша тащили его домой. Вот дела.       Мужчина, устало потерев переносицу, взял Антона за рукав куртки и потянул за собой, как и всех парней. Вся тройка, охая, села в машину и расслабилась. Спокойствие и чувство защищенности окутали тут же с головой. Рома, кряхтя, положил Антону на плечо голову, прикрыв глаза. А Бяша, что сидел с другой стороны от голубоглазого, смотрел в окно, поджав губы. Голубоглазый только сейчас заметил ужасную вещь. Петров, поджав губы, запустил свою ледяную и красную от холода руку в волосы бурята, ероша их. Седина. В густых чёрных волосах проскальзывали седые локоны.       — Бяш… Ты седеешь, — сочувствующе прошептал Антон.       — Зато живой, на, — отозвался Бяша, улыбнувшись и посмотрев на друга.       — Неужели все кончилось? — не веря происходящему, спросил парень сам себя.       — Кто знает, на, — ответил, пожимая плечами, кареглазый, но уже шепотом продолжил:       — Но то, что произошло сегодня, остается только между нами тремя.       Антон кивнул. Бесспорно, они будут молчать, когда их будут расспрашивать родители, милиция или ученики, ибо парни не хотят оказаться в психбольнице. Блондин до сих пор не мог переварить случившееся. Перед глазами мелькали картинки избитого Ромы, разодранного тела маньяка, зверей и в скором их мёртвые туши. Петров ласково снял с Ромы шапку и начал проверять парня на наличие седины, и умиротворенно выдохнул, ничего не обнаружив. Может, Антон поседел, но по его волосам этого не поймешь.       Придя домой, на них полчаса орала мать. Рома откровенно прижимался к Антону, используя того в качестве опоры и засыпая. Бяша же прятался за спиной Петрова, видя разъяренную, словно Мегеру, Карину. Отец солидарно кивал. В скором Петрова и беззубого отправили в комнату. Бурят, сняв с себя одежду, беспардонно достал из чужого шкафа вещи и, одевшись, без задних ног упал на ковёр, мгновенно заснув.       Шатену же обрабатывали раны на кухне, а Антон стоял за его спиной, наблюдая. В скором с ранами было покончено, мать принесла парню сменную одежду. Переодевшись, парень, шатаясь, подошёл к другу и уткнулся лбом Антону в спину, так и заснув.       — П-пап, поможешь? — спросил Антон шёпотом, показывая на Рому.       Мужчина без слов встал и, взяв хулигана под руку, поднял в комнату и положил на кровать. Петров, переодевшись, лег рядом с другом. Устало застонав, парень провалился в сон.       Утром первым проснулся Антон. Парень, надев очки, выключил будильник. На кровати лежал Пятифан, что через пару секунд зашевелился и открыл глаза.       — Бля… Сколько время-то?       — Полвосьмого… В школу надо.       — Не-е-ет. Только не это…       — Ром, слушай… Насчёт твоих родителей…       — Тох, закрой пасть.       Антон в шоке захлопал ресницами и, поджав губы, зажмурился. Было обидно. Они через столькое прошли, а Пятифан, как баран, упёрся рогом и никому ничего не говорит, не давая помочь.       — Пятифан, — голубоглазый впервые назвал парня так, а голос опять стал холодным и отстраненным. — А я тебе вообще друг? Или как?       — Ты шутишь что ли, Тох?! Да ты ж мой братан!       — Слабо верится… Ты мне ничего не рассказываешь о себе и не даешь помочь. Все сам, да сам, — прошипел хозяин комнаты. Гнев нарастал, как и обида.       Бяша уже не спал, а молча смотрел, боясь влезть в эти разборки, ведь только Тоха мог бычить на Рому, без угрозы для жизни.       — А чего ты от меня ждешь? Что я буду плакаться у тебя на плече, как девчонка? — спросил, едко усмехаясь, шатен.       Антон молча встал с кровати и быстро вышёл из комнаты, хлопнув дверью.       — Хочешь дружеский совет, братан? — спросил Бяша, лёжа на ковре и закинув руки за голову.       — Ну?       — Иди, нахуй, извиняйся. Желательно, сука, на коленях, на, — начал Бяша, хмурясь — тот явно был зол. — Я когда тебя дома не нашел и узнал о твоем отце, не знал чё делать, а Тоха сказал, как отрезал: «Пошли искать». Искали тебя, мудака, часа четыре, не меньше! Без передышек, на! А потом Антон понял, где ты. В ебучем лесу, на. Я сказал, что не пойду, ибо это самоубийство. Он, блять, даже не злился на меня, а молча пошёл туда! Понимаешь, на?! Он пошёл за тобой в лес, зная, что это верная, сука, смерть! Я в итоге конечно с ним пошёл, ибо без вас и жизнь та еще хуйня. Так что иди, на. И извиняйся, и рассказывай все, что он хочет, на.       Рома в шоке слушал тираду друга, не веря, что это он говорил о Тохе. О белобрысом худом парне, что был пай-мальчиком, иногда дающим отпор.       Пятифан, прикусив губы, прошипел:       — Спасибо.       Антон стоял в ванной комнате и умывался. Рома встал в дверном проеме и виновато спросил:       — Прости… Можешь закончить то предложение, на котором я тебя остановил?       Блондин, выключив воду, вытер лицо и, надев очки, посмотрел на собеседника, холодно ответив вопросом на вопрос:       — А какой толк?       — Большой! Тох, пожалуйста.       — Насчёт твоих родителей… Я думаю тебе не особо нравится находиться дома и… Я могу поговорить с мамой о том, чтоб ты у нас пожил какое-то время, — предложил очкарик и, подойдя к шатену вплотную, заключил того в объятия.       Рома в шоке стоял, не зная куда деть руки, но, в итоге судорожно выдохнув, обнял блондина в ответ.       — Знаешь… Перед тем как он… Того… Я высказал ему такое… За все свои мучения… но теперь я так сожалею. Он даже под конец впервые меня п-погладил по г-голове…и-и п-похвалил! — рассказал подросток, а голос задрожал. По щекам полились горячие слезы, падая на белую футболку очкарика.       Антон начал гладить шатена по спине как-то успокаивающе и убаюкивающим голосом ответил:       — Ты же знаешь, он все правильно понял. Понял, что ты это с горяча тогда ляпнул. Он растил тебя с пеленок и знает твой характер. Все нормально. Не вини себя. И вообще теперь всё наладится… Я чувствую.       Рома позволил себе заплакать навзрыд, как рыдают девчонки от мелодрамы или от неразделенной любви. Белая футболка Петрова полностью пропиталась чужими слезами и неприятно прилипала к телу, но Антон игнорировал это и вторил какие-то успокаивающие и ободряющие слова.       В скором парень успокоился, но из объятий не вырывался.       — Видел Бяшу? — спросил сухо очкарик, включая воду и приглашая Рому ополоснуть раскрасневшееся от слез лицо.       — А чё с ним не так? — спросил недоумевающе Рома, умывая лицо ледяной водой.       — Седой он теперь, — прохрипел блондин, сжав руки в кулаки.       — Чё? Шутишь?       — Нет… Он поседел, Ром… От страха…       Рома рванул обратно в комнату. И правда: на белом ковре валялся Бяша с едва заметной проседью в темных волосах.       — Ромка, ты че, на? Испугал.       Пятифан упал на колени от бессилия. Из-за него его друзья чуть не умерли. Из-за него Бяша теперь седеет, напоминая Антона.       — Ты седой, — прошипел хулиган, сжав кулаки жмурясь.       — Офигеть. А ты шатен, на. Представляешь? Братан, не делай традегию из фигни. Главное живые, на. И теперь все кончилось. Мы справились, на!       Уже в школе все в шоке смотрели на перебинтованого, сгорбленного Рому, чуть поседевшего и веселого Бяшу и на Антона, что шёл, расправив плечи, а голубые глаза теперь в страхе не метались из стороны в сторону, а смотрели чётко вперёд. Он осмелел. Теперь парня было сложно чем-то запугать. Да и Ромка, что готов был грызть всем глотки за него, тоже давал некую уверенность.

***

      Лето. Прекрасное время года, которое обожали Бяша и Рома. Как оказалась, тело мужчины с заячьей губой никто так и не нашёл. Пропажи детей прекратились, что не могло не радовать.       Шатен же смог направить маму на верный путь. Хоть это и было тяжело и больно. Но все получилось, хоть и не без помощи семьи Петровых. Теперь мама хулигана работала бухгалтером и нормально зарабатывала, так ещё и нашла какого-то козла, что теперь ошивается с ней с разными букетами. Пятифан не раз пиздил мамкиного ухажера этими цветастыми вениками. Но мужчина был слишком настойчив. Да и Антон заставил подростка сбавить обороты на его счет, сказав, что так будет лучше его маме.       Голубоглазый мило дремал в своей комнате в обнимку с сестрой, просто потому что так захотела Оля. Петров был теперь доволен собой и своей жизнью. Никаких ужасов и галлюцинаций. Весёлая и задорная сестра, счастливые родители, верные друзья. Но не всё всегда идет по маслу. Петров замечает за Пятифаном странное поведение, как и Бяша. Шатен часто впадал в приступы гнева и ярости, когда Антон болтал с девчонками или когда блондина пытались начать гнобить, чего очкарик никак не допускал, колко отвечая на обиды. Да и в шутках теперь вечно присутствовал странный гейский блеск. А ещё телесный контакт. Рома ненавидел когда его трогают, но к очкарику он лез сам.       Вдруг раздается стук, и Антон мученически открывает глаза, уже без какого либо страха распахивает шторы. Рома. Пятифан, улыбаясь во все тридцать два зуба, щурился от яркого солнца и стучал в окно. Петров, подумав, какой же парень придурок, аккуратно открыл окно и, облокотившись о подоконник руками, спросил:       — Чего тебе, Ром?       Пятифан был в своей белой футболке-алкоголичке, в чёрных шортах, что он носил на физру, а на талии была завязана его чёрная олимпийка. На ногах были чёрные вьетнамки. Некогда смуглая кожа стала ещё более темной от загара. Казанки неизменно были сбиты в кровь.       Вместо ответа Рома сует Антону в лицо букет из ромашек, васильков, колокольчиков, клевера и одуванчиков.       — И кому это буйство красок, Ромео?       — Тебе, зайчик. Не тупи. Забирай и погнали на забив, — сказал шатен, привычно скалясь, а синие глаза блеснули азартом.       — Опять? С кем в этот раз? — закатив глаза, спросил Петров, зевая. Это для него уже было как что-то будничное.       — С пацанами из одиннадцатого «А». Они, короче, слухи про нас пускают. Что мол мы с тобой педики ебаные.       Антон, приподняв одну бровь, посмотрел на друга взглядом: «Ты сейчас серьезно?» и сказал:       — Пятифан… Ты сейчас, как некий принц на белом унитазе, залез ко мне в окно, как принцессе в башню, и даришь букет цветов. Вопрос: Бяша получил от тебя такой же букет?       — Нет конечно, с какого… — начал возмущаться Рома, но его перебил собеседник:       — Следовательно: если это всё по-дружески, почему ты такого не делаешь Бяше?       Рома завис. Но в скором встрепенулся. И зло взглянув на друга, прошипел:       — Это шутка такая. Не хочешь — не бери.       Хулиган уже хотел скинуть букет вниз, но Антон схватил его за руку и сказал:       — Оле отдам. Она будет счастлива.       Пятифан закатил глаза. Всё Оле. Оля то, Оля сё. Задрал уже.       Антон в итоге натянул синие шорты с белой футболкой и синие шлепки. На плече был школьный портфель, в котором была уже аптечка и бутылка ледяной воды. Петров же, в отличие от Ромы, имел до сих пор белую мраморную кожу, ибо не загорал и редко выходил на улицу.       Парень вышёл на улицу и первым делом увидел Бяшу. Бурят теперь завязывал свои полностью поседевшие волосы в хвостик. Парень был одет лишь в чёрные шорты, а спортивный торс был выставлен на всеобщее обозрение. А рядом стоял Рома и курил смотря в даль.       — Здоров, Тоха, на!       — Привет, ребят. Ну что пошли?       — Ага. Уделаем этих выскочек, — сказал Рома, приобняв блондина.       Блондин посмотрел на Бяшу, типа показывая: «Ты смотри, чё опять делает!», а кареглазый лишь устало закатил глаза, пожав плечами.       — Кстати, а почему я все время хожу смотреть ваши эти мордобои?       — А тебе не нравится?       — Не в этом дело… Просто я обычно стою с девчонками… Точнее, с чьими-то девушками… Ни одного парня, каждый раз только девки.       Друзья рассмеялись, и Рома, успокаиваясь, сказал:       — Ну ты же самый умный, сам пойми, почему.       — Это ты на что сейчас намекаешь, Пятифановка?!       Рома, как гиена, заржал. Бяша же загоготал, хватаясь за живот.       — А на то, Тоха, он и намекает. Ты играешь роль его девушки. точнее… Ей и являешься, на, — сказал издевательски беззубый. — Он же за тебя всем глотки рвет. Ко всем подряд ревнует. Цветы, вон, дарит. Вечно лезет обжиматься.       — Бяша, бля, завали ебососину, — прорычал шатен, тут же хмуря брови и прожигая друга ненавистным взглядом.       На поляне стояло три парня, что были выше Ромы и Бяши на две головы. А напротив них — шесть высоких и худых, как Антон, парней из одиннадцатого класса. В стороне стояли две девушки… И Антон. Петров невольно поймал себя на мысли, что они с Пятифаном и вправду как парочка. Только юноша перевёл свой взор с Бяши на Рому, как тут же встретился с ним взглядом. Пятифан направился от компании к нему, отчего тут же стало неловко.       Хулиган снял с себя олимпийку и, постелив на траву и потерев кончик носа костяшкой указательного пальца, сказал:       — Садись. Мы тут надолго.       Антон покраснел, заметив на себе все взгляды собравшихся и завистливые взгляды девушек. Теперь юноша опять видел это спортивное загорелое тело, что скрывала лишь одна майка да шорты. Петров сел на кофту, сложил ноги по-турецки и, посмотрев вверх на Рому, сказал:       — Иди уже, хулиган.       Пятифан, усмехнувшись, подошёл к ребятам и началась драка. Девушки рядом стояли и нервничали, Антон же не дрогнул ни одним мускулом. Он всегда был уверен в победе друзей.       Когда все окончилось, Рома и Бяша, побитые, зашаркали в сторону Антона и плюхнулись рядом с ним. Очкарик тут же начал их обрабатывать, видя боковым зрением, как девушки тащут своих парней.       — Видел, как мы их, а? — спросил Рома, скалясь, и тут же шипя от боли в разбитых губах.       — Видел-видел, ты только не дёргайся, — ответил Антон, обрабатывая рану на колене.       Кареглазый же лежал на траве пузом вниз рядом с другом и ждал своей очереди на перевязку.       — Тох… — прохрипел Рома, схватив Антона за запястье с ватой.       — Чего? — спросил подросток, поднимая голову, и в уголок его губ врезаются чужие, пухлые и разбитые.       Антон, покраснев, в шоке захлопал глазами, а Рома, усмехнувшись, уткнулся в плечо собеседника, пряча красное лицо и прошептав:       — Я тебя, типа того, кажись… люблю.       — А я давно говорил, на! — воскликнул Бяша, переворачиваясь на спину. — Соситесь уже, ну!       Бяша выглядел, как груша для битья. Щека была красная и раздутая, на локте расцветала нехилая фиолетово-синяя гематома. А костяшки разбиты в мясо.       — Бяша, заткнись, нахуй! — воскликнул Рома, подняв голову с плеча Антона и повернув ее в сторону друга.       — А он прав… — прошептал Антон и, взяв разгневанное лицо шатена в руки, повернул того к себе и поцеловал. Невесомо и легко: все-таки он боялся задеть раны на его губах.       Рома в шоке посмотрел на раскрасневшееся лицо Антона, что в страхе жмурился, и чьи руки мелко дрожали от волнения.       — О-о-о-о, красава, Тоха! — крикнул Бяша, рассмеявшись.       Голубоглазый отстранился и, облизнувшись, прошёптал:       — Я тебя люблю, Ром. И не кажись, а точно.       Рома, наплевав на свои разбитые губы, накинулся на Антона с властным и жадным поцелуем. Бяша же, хихикая, ушёл. Блондин, зажмурившись, приоткрыл рот, чем и воспользовался Пятифан, протолкнув свой язык в чужой рот, по-хозяйски проводя им по небу блондина и ряду белоснежный, ровных зубов.       Пятифан, отстранившись, плюхнулся на чужие ноги. Прикрыв глаза рукой, хулиган с ярко-красными ушами прохрипел:       — Я тебя тоже люблю, Тох. И навсегда, походу.