Tell me

      Погода была чудесной, поэтому Шэнь Цинцю вывел своих учеников на улицу на урок поэзии, вместо того, чтобы сидеть взаперти в классе. Чистое небо с редкими облаками, немного прохладный воздух, уравновешивающий обычно удушающую жару, и определённое умиротворение в воздухе, было явлением довольно редким, сказал бы Шэнь Цинцю. Обычно Шэнь Цинцю мог слышать тихие разговоры и перешёптывания своих учеников, но сегодня был чрезвычайно удивлён царящей на пике тишине. Не то чтобы он жаловался.       Вот почему он решил провести занятие на улице. Это было бы настоящим преступлением сидеть взаперти при такой погоде, и Шэнь Цинцю решил, что его ученикам не помешало бы немного свежего воздуха и спокойной атмосферы, чтобы создать настроение для предстоящего урока поэзии. И будучи хорошим шицзунем, Шэнь Цинцю решил позволить своим ученикам выбрать поэмы на их усмотрение, что привело к тому, что почти все они были о любви.       Возможно, всё дело в его воображении, но он был готов поклясться, что видел искры в воздухе между некоторыми учениками и румянец на лицах некоторых учениц, когда их одноклассники зачитывали свои стихотворения. Получал ли он напоминание о том, что сегодня день Святого Валентина, или его ученики просто были настроены на романтику? Подростки и их гормоны, аргх.       …ладно, не ему судить об этом. Количество поисковых запросов в истории его браузера говорит об обратном. Чёрт возьми, он скучал по интернету.       — Шицзунь, мы закончили чтение.       Шэнь Цинцю резко вынырнул из воспоминаний, услышав как Мин Фань зовёт его. Он вытащил веер и прикрыл половину лица, прочищая горло:       — Спасибо, Мин Фань. Хмм, вы все молодцы. Кажется, каждый из моих учеников таит в себе нежную и страстную душу, — заметил Шэнь Цинцю с оттенком озорства в голосе, который заставил покраснеть каждого из его учеников.       — Как насчёт того, чтобы шицзунь тоже прочитал стихотворение? Это не честно, что все сделали это, а шицзунь нет, — ответила Нин Инъин, надув губы и покраснев.       Слова Нин Инъин заинтересовали остальных её соучеников, одобрительный шёпот волной прокатился по классу. Его ученики начали подбадривать его, поощряя к чтению поэмы, и даже послушный, напоминающий щенка, Ло Бинхе присоединился к ним.       Попытки Шэнь Цинцю успокоить класс с треском провалились, когда он заметил Лю Цинге, идущего в их сторону. Он незаметно вздохнул с облегчением, зная, что Лю Цинге сможет успокоить этих молодых совершенствующихся одним своим присутствием. Так и произошло, когда лорд Байчжань приблизился.       — Лю-шиди, какой сюрприз. Тебе нужен этот шисюн? — Шэнь Цинцю встал, слегка обмахиваясь веером, и подошёл ближе к нахмурившемуся Лю Цинге. Его пальцы нежно коснулись руки Лю Цинге, и Шэнь Цинцю почувствовал внезапную напряжённость, исходящую от шиди. Хмм, почему его шиди внезапно вздрогнул?       — Чистка меридианов, — хрипло ответил Лю Цинге, не пытаясь отстраниться от нежного прикосновения к своей руке.       Чистка меридианов? Погодите! Разве она не должна быть через два дня?       — Это сегодня, — ответил мужчина, будто бы зная, о чём подумал Шэнь Цинцю. Он снова прокрутил воспоминания в голове, и его глаза слегка расширились, потому что, да, он обещал встретиться с Лю Цинге в своём домике, чтобы провести эту процедуру.       Только не говорите ему, что Бог Войны зол на него!       — Шиди, как долго ты ждал? — спрашивает он осторожно, немного напуганный.       — Два часа.       Лю Цинге! Почему ты ждал так долго?!       — Лю-шиди, этот шисюн просит прощения за свою рассеянность. Я действительно забыл о нашей встрече. Я надеюсь, шиди сможет найти в своём сердце силы простить этого шисюна, — сказал Шэнь Цинцю, изо всех сил пытаясь выразить всю степень своего раскаяния, чтобы это ослабило гнев лорда Байчжань на него. Кажется, это сработало, поскольку Лю Цинге отвернулся от него с румянцем на лице.       — Т-ты, не смотри на меня так! — резким шёпотом воскликнул Лю Цинге, не желавший, чтобы ученики Цинцзин слышали их разговор.       (Его дети на самом деле подслушивали их беседу. Любопытные.)       — Но шиди злится на этого шисюна. Мне следует должным образом отблагодарить Лю-шиди за то, что он зря потратил своё драгоценное время. Как насчёт того, чтобы после того, как ты очистишь мои меридианы, я угостил тебя обедом в ресторане, известном своей утиной кухней? Я слышал великолепные отзывы об их еде, — умолял Шэнь Цинцю удивлённого Лю Цинге.       С тех пор, как Брат Самолёт рассказал ему об этом ресторане, Шэнь Цинцю захлёбывался слюной из-за еды, которую описывал его братец. Это было несправедливо! Единственная причина, по которой Шан Цинхуа смог там поесть, несмотря на возмутительные цены в меню, заключалась в том, что он пошёл на свидание с Мобэй-цзюнем (который с неохотой замаскировался под человека), и повелитель демонов платил за всё, что этот ублюдок там ел. Шэнь Цинцю хотел бросить самодовольный взгляд на Шан Цинхуа с тех пор, как тот начал хвастаться великолепной едой и своим иногда добрым и внимательным демоном-любовником. У этого проклятого ублюдка даже хватило наглости заявить, что у Шэнь Цинцю нет любовника и посмотреть на него с сочувствием.       Что ж, Брат Самолёт получил мощный удар по затылку верным веером Шэнь Цинцю. Это заставило гадёныша заткнуться.       Не каждый может встретиться с персонажем, которого сам для себя придумал, так что иди к чёрту Самолёт, стреляющий в небо, дерьмовый автор, который только и умеет, что писать повторяющийся папапа!       Сказав это, Шэнь Цинцю посмотрел на Лю Цинге своими яркими сияющими глазами, надеясь, что его шиди скажет «да». Денег, которые Шэнь Цинцю скопил, должно хватить для того, чтобы заплатить за спутника. Он мог бы сходить в ресторан намного раньше, но ему было неловко есть в столь изысканном месте в одиночестве, так что компания шиди должна была спасти его. У Шэнь Цинцю будет собеседник во время еды! Вместе с его шиди здесь не должно быть слишком скучно. Вкусной едой следует делиться, и его Лю Цинге станет действительно хорошей компанией.       Лю Цинге был поражён приглашением Шэнь Цинцю. Он не решался давать свой ответ перед молодыми практикующими (бесстыдно подслушивающими), но из-за того, что Шэнь Цинцю выглядел столь серьёзно, он не мог сказать «нет». Сглотнув, он кратко кивнул, заставив лорда пика Цинцзин просиять. Шэнь Цинцю слегка улыбнулся Лю Цинге, который задохнулся, увидев эту улыбку, перед тем как прикрыть половину лица веером.       Шэнь Цинцю посмотрел на своих учеников:       — Что же, раз все закончили, мы можем завершить урок. У нас с вашим шишу была запланирована встреча, так что, если никто не возражает-       — Нечестно, шицзунь! Вы не можете просто так уйти, — громко пожаловалась Нин Инъин к удивлению Шэнь Цинцю, осознавшего, что остальные ученики соглашаются со своей шимэй.       — Шицзунь, пожааааааалуйста!       — Одно стихотворение, только одно!       — Мы обещаем вести себя как можно лучше на следующем задании!       Шэнь Цинцю был поражён, увидев, как его ученики нытьём и стонами упрашивают его прочитать стихотворение. Он попытался взять свой класс под контроль не только, чтобы избежать головной боли из-за всех этих просьб, но и ради безопасности учеников, потому что Лю Цинге прищурился, глядя на них, а вена на его лбу угрожающе вздулась. Дети, будьте добры вести себя так, как надлежит взрослым заклинателям! Особенно перед вашим шишу, чья рука так и тянется к рукояти меча.       — Тихо, тихо все. Ваш Лю-шишу проделал весь этот путь, чтобы лечить меня. Мне не надлежит ещё больше обременять его и задерживать лечение. Лю-шишу итак ждал этого шицзуня слишком долго, — напомнил Шэнь Цинцю своим ученикам быстрым щелчком закрывшегося веера, показывая серьёзное выражение своего лица и заставляя их успокоиться, и только лёгкие звуки недовольства повисли в воздухе.       Почувствовав успех, Шэнь Цинцю собирался уже попрощаться с классом, когда послышался голос, звучавший громче всех.       — Если Лю-шишу не возражает, может он расскажет поэму вместе с шицзунем? — невинно воскликнул Ло Бинхе с крошечный улыбкой на губах, бросая твёрдый взгляд, нет, бросая вызов Лю Цинге, предлагая принять такую ребяческую просьбу.       Что ж, возможно это не будет ребячеством для Лю Цинге, поскольку Лорд пика Байчжань относился серьёзно ко всему, что говорил этот хитрый главный герой, подумал Шэнь Цинцю, взглядом метая кинжалы в сторону Ло Бинхе.       Ло Бинхе, его неожиданно озорной и коварный ученик, имел наглость склонить голову и произнести следующие острые слова, прикрывшись маской невинности.       — О, но я полагаю, так как на пике Байчжань обучают только боевым искусствам, шишу может не знать никаких стихотворений. Этот ученик приносит извинения за то, что попросил о том, что, по-видимому, находится вне пределов осведомлённости шишу.       …       Ло Бинхе! О чём, чёрт возьми, ты говоришь?! Ты захотел умереть, дорогой протагонист? Даже твой ореол главного героя не защитит от Лю Цинге, избивающего тебя до полусмерти.       Ты, по сути, сказал: «Ты животное, умеющее только драться, а в твоей голове одни лишь мысли о том, как калечить людей. Жаль, что ты всего лишь идиот, которому недоступны вещи более утончённые, вроде чтения поэм, потому что ты просто глупая гора мускулов». Так это понял Шэнь Цинцю, хотя, возможно, не всё из этого правда.       Но всё равно!!! Ло Бинхе, почему ты заговорил подобным образом?!       Даже другие ученики, окружавшие Ло Бинхе, замолчали, глядя на него с недоверием. Широко раскрытыми глазами они наблюдали за битвой, развернувшейся между Богом Войны и будущим повелителем демонов. Можно было почти почувствовать электрический ток между ними. Мин Фань, это выражение лица тебе не идёт. Пожалуйста, закрой свой рот.       Шэнь Цинцю решил, что ему следует вмешаться до того, как кто-нибудь пострадает.       — Ло Бинхе! Почему ты столь неуважителен к своему шишу? Лю Цинге, я прошу прощения. Я не знаю, что нашло на этого ребёнка. Я накажу его должным образом, так что, пожалуйста, не сердись на него, — глубоко извинился Шэнь Цинцю перед Лю Цинге, чей взгляд оставался всё таким же тяжёлым. Он продолжил смотреть на самодовольного Ло Бинхе, сжав губы в тонкую линию и недовольно нахмурив брови.       Шэнь Цинцю думал, что Лю Цинге сейчас сорвётся, но был удивлён, услышав его слова.       — Хорошо, — просто ответил он, расслабившись и глядя на Ло Бинхе с вызовом. Ло Бинхе, не ожидавший, что лорд Байчжань ответит, быстро скрыл своё удивление коротким кивком и в ожидании поднял глаза, тут же начав оценивать Лю Цинге. Шэнь Цинцю хорошо знал, как Ло Бинхе слегка прищуривается, критически оглядывая человека, не смотря на невинность, демонстрируемую со стороны. Этот главный герой такой хороший актёр.       Но как учитель этого ребёнка Шэнь Цинцю должен прекратить это.       — Шиди, ты не обя-       — Шэнь Цинцю, — сказал мужчина, останавливая его слова, коснувшись плеча лорда. Лорд Байчжань посмотрел на Шэнь Цинцю необъяснимым взглядом, прежде чем кивнуть ему. — Всё в порядке, — заверил он Шэнь Цинцю, и Шэнь Цинцю был готов поклясться, что приподнятый уголок губ был улыбкой (его сердце пропустило удар), но прежде чем он смог увидеть больше, Лю Цинге вернулся к своему обычному суровому выражению лица.       Как жаль, ведь Лю Цинге выглядит прекрасно, когда улыбается.       — Если Лю-шиди настаивает. — Веер скрыл его вздох. — Хорошо, в таком случае, я начну первым, — он закрыл свой веер и постучал им по ладони, обдумывая, какое стихотворение ему следует прочесть.       «Хмм, какое выбрать? Что-то из китайской литературы с уроков в старшей школе, я полагаю. Хмм, поэма, которая заставит нашего Лю Цинге поволноваться. Ага! Придумал. По сути, это читерство, но никто не узнает, хехе, » — про себя усмехнулся Шэнь Цинцю, прежде чем прочистить горло и позволить словам литься мягкой успокаивающей мелодией: Плывущие облака, как произведения искусства, Звёзды срываются с небес, тая в сердце печаль, На другой стороне Млечного пути Пастух встречает Ткачиху, И когда Золотой ветер осени обнимает Нефритовую росу, Все бесчисленные сцены земной любви меркнут. Их нежная любовь подобна ручью, Их счастливое свидание кажется всего лишь мечтой, Как вынести расставание и одинокую дорогу домой? Если чувства живут сквозь время, Что с того, что им даны лишь день и ночь на двоих?       [Цинь Гуань «Бессмертные на Сорочьем мосту» (династия Сун)]       Шэнь Цинцю закончил стихотворение на печальной ноте. Он поднял взгляд на своих учеников, ошеломлённо смотревших на него. Чувствуя смущение, он мастерски раскрыл веер, чтобы прикрыть румянец, расцветший на щеках. Он случайно поймал взгляд Лю Цинге, который пристально следил за Шэнь Цинцю, и увидел, насколько глубокими и серьёзными были эти тёмные глаза, смотрящие на него.       Лю Цинге заметил, что Шэнь Цинцю обратил на него внимание, и нахмурившись отвернулся, прочищая горло. Кулаком он коснулся этих прекрасных губ, чтобы скрыть румянец, вызванный его пристальным взглядом. Шэнь Цинцю был близок к тому, чтобы захихикать, прикрывшись веером, из-за действий своего шиди. Он не мог не думать о том, что этот Бог Войны слишком милый.       — Шицзунь, это было великолепно! — Один из его учеников громко похвалил его, хлопая в ладоши, и к нему присоединились все остальные. Шэнь Цинцю даже заметил, что некоторые из них заплакали из-за стихотворения, которое он прочитал, даже Мин Фань.       Дети, не стоит так бурно реагировать.       Шэнь Цинцю взглянул на главного героя поверх своего верного веера. Ребёнок хлопал вместе с остальными, слегка улыбаясь, но необъяснимый взгляд этих лукавых глаз, путешествующий от Шэнь Цинцю к Лю Цинге, был вопросительным. Он не был пугающим или злым, но любопытным? Как будто бы он понял что-то. О будущий Лорд демонов, ты же не думаешь о немедленной смерти Лю Цинге или Шэнь Цинцю, не так ли?       Как бы то ни было, Ло Бинхе не делал ничего предосудительного, он просто смотрел. Теперь пришло время главного события.       — Твоя очередь, — игриво напомнил Шэнь Цинцю своему шиди, повернувшись к напрягшемуся Лю Цинге, со скрытой улыбкой. Лю Цинге прищурился, вероятно, подозревая, что Шэнь Цинцю забавляет эта ситуация. Мужчина легонько усмехнулся, а затем сделал глубокий вздох, поворачиваясь к юным заклинателям пика Цинцзин. Хмурость исчезла с лица Лю Цинге, уступив место спокойному и расслабленному выражению лица. Шэнь Цинцю замолчал, очарованный безмолвной, но сильной красотой своего Лю-шиди. Даже его ученики притихли, их взгляды сосредоточились на их шишу в ожидании стихотворения, которое будет рассказывать лорд Байчжань.       Лю Цинге был по-настоящему красивым. Он не был сильным мускулистым зверем, которого сначала представлял Шэнь Цинцю, но он был… намного лучше. Несмотря на то, что он был излишне серьёзным, упрямым и цундэрэ (по мнению Шэнь Цинцю), Лю Цинге был преданным, придавал большое значение тому, что являлось правильным, и был действительно хорошим другом, который мог быть недоволен насмешками Шэнь Цинцю и отсутствием тренировок, но продолжал всегда оставаться на его стороне.       В сердце Шэнь Цинцю никто не мог занять место Лю Цинге.       Ах, почему ему стало так неловко?! Он даже не произнёс это вслух. Всё, всё, он должен сосредоточиться на стихотворение Лю Цинге.       Лю Цинге стоял, прикрыв глаза, пока остальные наблюдали за ним. Он медленно выдохнул, и по двору разнёсся его богатый ровный голос: Я хочу быть твоей любовью во веки веков, Чтобы любовь не разрушилась и не истлела. Когда горы обратятся в пыль, А реки пересохнут. Когда зимой будет бушевать гроза, Когда летом пойдёт снег, Когда небо и земля поменяются местами, Только тогда я покину тебя. [«Божеству!» Юэфу эпохи Хань]       На последнем предложении Лю Цинге посмотрел на Шэнь Цинцю взглядом твёрдым и непоколебимым.       Как и сам этот человек, подумал Шэнь Цинцю.       Они смотрели друг на друга в тишине, нарушаемой только шелестом листвы, движимой лёгкими порывами ветра. Как будто время остановилось, и в этот момент существовали только они двое.       Пока они не услышали аплодисменты.       И Шэнь Цинцю, и Лю Цинге были поражены и тут же отвели взгляды, когда поняли, где они, и кто ещё находится рядом. Оба избегали показывать выражения своих лиц ученикам.       К счастью момент длился не дольше нескольких секунд (но Шэнь Цинцю казалось, что дольше), поэтому ученики ничего не заметили.       Сердце Шэнь Цинцю бешено колотилось, когда он незаметно положил руку себе на грудь, регулируя дыхание. Он знал, насколько красным должно быть его лицо, и было бы неловко обращаться к ученикам в таком виде. К счастью, он быстро закрыл лицо веером, скрывая глубокий румянец. Он тайком взглянул на Лю-шиди. Этот мужчина был красным как помидор и впился взглядом в учеников Шэнь Цинцю, которые не обращали внимания на ситуацию, принявшись хвалить скрытый талант своего шишу в изящных искусствах.       — Лю-шишу! Это было так красиво, — громко сказала Нин Инъин, отважившись первой похвалить своего шишу с такими яркими, сияющими глазами, что даже Лю Цинге не посмел упрекнуть её. Видя, что шишу не ругается, остальные тоже начали осыпать Бога Войны похвалами. Восхищённые взгляды и искренние слова ошеломили Лю Цинге, даже Ло Бинхе молчал, надувшись и неохотно признавая, что стихотворение, которое читал шишу, и то, как оно читалось было… приемлемым. И только!       Лю Цинге выглядел так, будто взорвётся, если ещё хоть один ученик похвалит его. Ради безопасности своих подопечных и своего пика (кто знает, как много вреда может причинить его шиди), Шэнь Цинцю быстро переключил внимание на себя.       — Хорошо, как и обещали мы зачитали стихотворения. А теперь идите, у всех вас ещё есть занятия, — напомнил Шэнь Цинцю, вызвав несколько стонов, но молодые практикующие начали расходиться. Кое-кто попрощался с ним, даже надувшийся Ло Бинхе, и через некоторое время во внутреннем дворе остались только он и Лю Цинге.       Шэнь Цинцю посмотрел на нахмурившегося Лю Цинге, скрестившего руки на груди и уставившегося в спины уходящим ученикам. Шэнь Цинцю не смог удержаться от тихого смешка, достигшего ушей мужчины, чьё выражение лица говорило: «что смешного?». Поняв, что он пойман, Шэнь Цинцю решил подразнить мужчину.       — Никогда бы не подумал, что в Лю-шиди есть подобная… чуткость. Если бы ты показывал больше своей мягкой стороны, я уверен, многие заклинательницы собрались бы вокруг тебя. — Он спрятал усмешку за веером, но этот весёлый взгляд дал понять, что над ним смеются и заставил Лю Цинге покраснеть от стыда.       — Шэнь Цинцю! — прорычал он, желая отругать мужчину, но остановился, увидев сияющее выражение лица старшего заклинателя. Шэнь Цинцю смеялся за своим веером, его тело тряслось, и он позволил наблюдавшему Лю Цинге, увидеть себя в подобном нехарактерном виде.       Шэнь Цинцю никогда бы не стал вести себя так перед кем-то, особенно, перед Лордами пиков и учениками (у него есть образ, которого он придерживается!), и было время, когда так было и с Лю Цинге. Они были всего лишь знакомыми, уважающими чужой авторитет, находились в хороших отношениях (сравните с тем, что было раньше), но не были настолько близки.       Но с тех пор, как Шэнь Цинцю спас Лю Цинге в пещере от искажения ци, а Лю Цинге предложил помощь в чистке меридианов, стена между ними начала медленно рушиться, пока им не стало комфортно быть собой друг с другом.       Однажды, не подумав, Шэнь Цинцю ответил на замечание Лю Цинге в своей обычной саркастической манере, но мужчина не стал реагировать на это и продолжал обращаться с ним как раньше, а Шэнь Цинцю — он устал выстраивать защиту. Лю Цинге проводил с ним часы, занимаясь очищением меридианов, и он не мог просто молчать рядом с этим человеком, изображая вежливость, это утомительно! Ему было немного одиноко из-за того, что только Брат Самолёт знал о его настоящей личности, так, может, Лю Цинге примет его и не станет смотреть иначе?       Поэтому он начал маленькими шагами раскрываться Лю Цинге (это не должно было напугать мужчину) и показывать крошечные частички своей настоящей личности, пока однажды Шэнь Цинцю не обнаружил себя громко хохочущим в своей бамбуковой хижине над какой-то шуткой, рассказанной Лю Цинге. С тех пор им стало намного комфортнее в присутствии друг друга, и Шэнь Цинцю мог сказать, что они стали очень хорошими друзьями.       Под чужими взглядами они вели себя как подобает владыке пика Цинцзин и владыке пика Байчжань, но оставаясь наедине, они были просто Шэнь Цинцю и Лю Цинге.       И Шэнь Цинцю не стал бы изменять это, он действительно ценит дружбу Лю Цинге.       — Не хмурься, шиди, это не красит твоё прекрасное лицо.       — Ты! Как не стыдно! — Владыка пика Байчжань издал лёгкое рычание, но Шэнь Цинцю проигнорировал его, взмахнув веером.       — Да, да. Идём, ты обещал сходить со мной на обед после очистки меридианов. Топ, топ. — Шэнь Цинцю направился к своей хижине, дёргая Лю Цинге за рукав, чтобы тот шёл быстрее, и уже представляя все блюда, ожидающие его в городе.       «Ааааах, шиди, пожалуйста, иди быстрее! Жареная утка в мандариновом соусе ждёт меня.»       (Лю Цинге поворчал немного прежде, чем, наконец, пойти в одном ритме с Шэнь Цинцю. Даже так лорд пика Цинцзин не выпустил из рук рукав Лю Цинге, и человек, известный в мире заклинателей, как Бог Войны, втайне воспользовался этим шансом, чтобы нежно наблюдать за Шэнь Цинцю и не спрашивал, почему тот не сделал этого, пока они не дошли до хижины.       Он будет наслаждаться этим моментом, даже если он не продлится долго.)