Уроды

«Мудак» появляется на следующий вечер – он не обещал, но любопытство оказывается сильнее. Он раздосадован тем, что его предположение не подтвердилось и Тэхён не «мясо», но не теряется – тут же соображает, что поводов повыделываться становится больше. Советы сыплются как из рога изобилия, словно Чимин всерьез собирается заменить собой всех врачей Центра. Хорошо, что только теоретически: если бы он попытался устроить сеанс массажа собственными лапами, Тэхён бы не вынес. К счастью, Чимин достаточно ленив. Он не рвется ни кормить, ни переворачивать, ни сгибать коленки. Зато командует очень охотно, чем заслуживает презрительное «молчание» Тэхёна и льстивые благодарности Юнги. Юнги обнаруживает у себя ангельское терпение, совершенно ему не свойственное. Неделю назад, случись ему встретиться с этим недоноском один на один, Юнги бы разорвал его в клочья. По крайней мере, попытался бы разорвать, потому что шансов на благоприятный исход было бы немного: Юнги хорошо помнит ловкие руки с короткими, но сильными щупальцами. Тренажеры здесь точно неплохие. Взрывается Юнги лишь однажды, когда Чимин, ущипнув Тэхёна, делает ему больно. – Дурак, это же хорошо! – не сдается пацан. – Меня этой чувствительностью так задрали! так что ты слушай, я про это все знаю. Просто с ним нужно заниматься. Вначале самому очень тяжело, пальцем шевелишь, а ощущение, что сейчас стошнит. Кошмар, короче. Тэхёна не тошнит, но напряжение сказывается. После нескольких попыток пошевелить ногами на лбу выступают капельки пота, и ступни сводит судорогой. Юнги пугается, бросается разгибать скрючившиеся пальцы. Тэхён почти не различает его прикосновений, но неприятные ощущения уходят, и Тэхён пробует снова, потому что Чимин говорит: «Надо», – а Юнги очень просил его слушать. В отличие от Чимина, Юнги не заставляет, он чувствует, что Тэхён делает все возможное, и помогает. Оставаясь вдвоем, они продолжают заниматься, только упражнения становятся интимнее, перемежаются поцелуями и долгими ласками. *** Они играют в крестики-нолики на теле Тэхёна – Юнги рисует фигурки, Тэхён пытается угадать. Получается далеко не всегда, местами он вообще ничего не чувствует, зато у Юнги в голове постепенно складывается карта его тела, со всеми «красными» и «белыми» пятнами. И Юнги не нужно щипать Тэхёна до боли – достаточно погладить, поцеловать, прикусить. Тэхёну теперь нравится темнота. Нет, он по-прежнему готов часами смотреть на Юнги, но специально включать свет больше не просит. В темноте звуки отчетливее, касания нежнее, чувства острее, а слепой мальчик чуть более раскован и уверен в себе. Через несколько дней становятся заметны первые результаты: Тэхён уверенно держит пустую бутылку и с помощью Юнги пытается сгибать руки в локтях. На новый уровень выходит и общение. Это первая значительная победа Тэхёна над собственной немощью. Вроде бы простая идея: не можешь говорить – пиши. Но получается далеко не сразу. Палец не слушается, и лишь догадливость и терпение Юнги не дают отступить. Что такое буквы и как они выглядят, Юнги знает. Когда он был маленьким, сестра играла с ним, писала пальцем у него на руке или на спине. Юнги угадывал, «читал». Последний раз это было лет семь назад, но на память он никогда не жаловался. Несколько дней Тэхён тренируется на отдельных буквах и слогах, и, наконец, пишет то, что давно хотел сказать: «У тебя красивые глаза». Угадайка уходит в прошлое. Юнги совсем перебирается на кровать Тэхёна. Тэхён не хочет отпускать его ни на минуту, а Юнги не против. Юнги и сам дорожит каждой минутой и покидает Тэхёна только по необходимости. Тэхён счастлив и немного завидует. У него самого ниже бабочек в животе ничего не шевелится. Тэхёну хватает и бабочек, но Юнги-то здоров! Его частые побеги в душ вполне естественны, другие бы на его месте гордо запускали лапу в штаны, но Юнги стыдится и, вспыхивая ушами, сбегает из палаты. А Тэхён с яростью мучает свои непослушные пальцы, приближая день, когда у него хватит силы помочь. Он бы и сейчас помог. Если бы только Юнги позволил, Тэхён бы вылизал и зацеловал все, что можно, но Юнги не позволит, поэтому Тэхён и не просит. На уровне интуиции Тэхён знает, что Юнги смутится и испугается. Он не готов, он даже целуется робко и осторожно, будто заглядывает через забор, вместо того, чтобы войти в распахнутую настежь калитку. Тэхён старше и смелее. Это он всегда целует первым – каждый раз, как только губы Юнги оказываются в призывной близости, Тэхён тянется к ним, увлекает Юнги за собой. Немного стыдясь неизвестно откуда взявшейся распущенности, Тэхён просит: «Еще». Эти поцелуи – все, что он может дать, и Тэхён отдает себя всего. Темы своих запретных отношений они не поднимают. Ни разу не заговаривают об этом, словно никакой запретности нет, словно кто-то один из них – девушка и происходящее совершенно естественно. Эта обоюдная попытка отгородиться от правды становится их общей тайной и заставляет относиться друг к другу еще более трепетно и нежно. Тэхён знает, что открывшись, станет изгоем и в семье, и в поселке. Он не хочет об этом думать, хотя ему кажется, что ради Юнги он готов стать изгоем хоть во всем мире. А еще ему кажется, что несчастный мальчик – и так фактически изгой – достоин лучшей участи, чем стать изгоем дважды. И лежа с ним лицом к лицу, Тэхён представляет, как когда-нибудь будет защищать своего Юнги от враждебного мира. Ему и невдомек, что Юнги на весь этот мир давно и определенно насрать. Для Юнги существует лишь Тэхён. С ним Юнги покидают страхи, а вместо ненависти ко всему человечеству возникает такая же вселенская любовь. И ничего, что вся вселенная для Юнги – это один единственный человек. Юнги хватает. Юнги боится только одного – что про их отношения узнают. Если слухи дойдут до отца, все закончится очень быстро, Тэхёна он потеряет. А этого Юнги допустить не может. Ни за что.