Уроды

От станции до дома – минут десять быстрым шагом, но Тэхён не торопится, идет медленно, почти осторожно. Родной поселок, где он не был два с половиной года, кажется чужим и убогим. Как ни стыдно себе в этом признаваться, Тэхён не скучал. Ни по дому, ни по родителям, ни по сестре и братьям. Разве что по бабушке. И еще по морю. Тэхён не утратил к нему доверия, не стал бояться воды. В клинике, куда он попал после Центра, был хороший бассейн. Тэхён в таком водоеме оказался впервые, но вода была той же самой: она придала сил, заставила вновь поверить в себя. Две мечты – Юнги и море – держали его на плаву намного лучше непослушного тела. Однако ни той, ни другой не суждено было сбыться. Как только Тэхён научился себя обслуживать и самостоятельно пересаживаться в коляску, его увезли в Европу. Проревев всю ночь перед перелетом, он, тем не менее, смог успокоиться и расставить приоритеты. Прекрасно понимая, что на данный момент является почти собственностью неизвестного австрийского корейца по имени Джин Ким, который оплачивает его дорогостоящее лечение, Тэхён был полон решимости вытерпеть все, что придется. Если не ради моря, то ради Юнги. Ради того, чтобы в девятнадцать вернуться к нему здоровым, полным сил и свободным от каких бы то ни было обязательств. Оставалось два года. Предполагаемого кошмара не случилось. Немецкие врачи быстро поставили Тэхёна на ноги, а Джин Ким оказался не старым похотливым жиробасом, а вполне симпатичным молодым мужчиной. Работать Тэхён начал, еще пребывая в реабилитационном центре – уже в последнем, в Вене. Ходил он тогда паршиво, а вот «корчить рожи» в объективы у него получалось. Работа была изнурительной, но интересной, и результат его поначалу просто изумлял: он не мог поверить, что из его обычной деревенской мордахи можно сделать произведение искусства. Вскоре Джин перевез его к себе в квартиру и уложил в свою постель, но Тэхён к этому был готов уже давно. Ради Юнги он не отказался бы спать и со старым жиробасом, а Джин ему еще и нравился. С родителями Тэхён переписывался нечасто, свои отношения с мужчиной, естественно, скрыл, зато вполне смог успокоить их тем, что их отчаянный шаг не стал ошибкой, что они поступили правильно и вытянули сыну счастливый билет. Он и сам уже в это верил. Время полетело быстрее. Вместо изматывающих занятий и процедур остался лишь ежедневный спортзал. Работы стало больше, но теперь она была разнообразнее. Диеты его не напрягали, он и раньше нормально ел только по праздникам, а к развлечениям Тэхён так и не привык. Нельзя сказать, что ему совсем уж не снесло крышу ни от собственной красоты, ни от светских тусовок, ни от заботливой щедрости Джина. Было такое. Но и здесь Тэхёну повезло. Незнание языка быстро смывало с него лоск успешной модели и превращало в глупого корейского мальчика из портового поселка. А насчёт всевозможной облегчающей общение химии Джин был предельно категоричен. Самой страшной пыткой этих двух лет оказался как раз немецкий язык. Тэхён и по-английски-то двух слов связать не мог, а тут впору было вешаться с горя. Потому что Джин был непреклонен, каждую свободную минуту гоняя его по падежам и склонениям. Система дала результат, и Тэхён, считавший себя совершенно неспособным к изучению языков, перемазавшись в грязи на родной улице, матерится на немецком. Мать встречает его причитаниями и слезами. Вчера она написала ему, что дед попал в больницу, а сегодня Тэхён уже здесь. Откуда же ей знать, что сынок не летел из Европы впереди самолета, а размышлял, ехать ему или не ехать, во вшивом номере сеульской гостиницы? Как ни стыдно это признавать, но поездка – на самом деле побег. От неприятных разговоров, от непонятно-вздрюченного и выедающего мозг Джина, от встречи с Ким Намджуном. Видеть этого человека Тэхён не хочет. Ему слишком плохо от рассказов Джина, и слушать то же самое, но с отвратительными подробностями, Тэхён не готов. По крайней мере, пока. Он и так чувствует себя игрушкой в чужих руках. Он узнает, что действительно попал в чулан по воле Мина-старшего. Узнает, что их с Юнги расставание организовал сам Юнги. Узнает, что Слепой действительно замазан в торговле наркотиками; что он сел, чтобы сохранить свободу Намджуну. И очень боится узнать, что с этим чертовым Намджуном они больше, чем друзья. Джин не говорит этого вслух, но намек витает в воздухе. Намджуна слишком много, от него невозможно увернуться, это имя встречается через слово, каждый раз раня Тэхёна прямо в сердце. А еще Юнги зачем-то раскрыл Намджуну их маленькую тайну. – Скажи мне, Тэ, почему о том, что Слепой тебя чуть не убил, я узнаю не от тебя? Это что – недоверие? Или попытка закрыть ладонью небо? Вопрос выбивает из под ног и без того зыбкую почву. То, что тогда случилось, касается только их двоих. Оно навсегда должно было остаться между ними. Так почему Юнги впустил постороннего на территорию, принадлежащую только им? Не значит ли это, что такой территории не существует? Тэхёну больно, но Джин не останавливается. – Какого черта я вообще узнаю такие вещи, Тэхён? Ладно, допустим, ты его любишь. Допустим, тебе все равно, что он никогда не сможет оценить твоей красоты. Допустим, тебе не важно, что он опустился на самое дно. Допустим, ты готов черт знает сколько ждать и всю жизнь посвятить этому убогому. Допустим. Но убийство, Тэхён?.. Тебе не кажется, что это уже чересчур? Каждая фраза – как удар, как воткнутый под ребра нож сомнений. С каждым «допустим» Тэхёна покидает частичка его изорванной уверенности, и так уже допускающей то, что может быть и по-другому. Тэхён из последних сил цепляется за эти кусочки, спорит вроде бы с Джином, но на самом деле – с самим собой. – Это просто случайность, он не хотел… – Что значит не хотел? Когда человек не хочет – он не делает. Если он, конечно, не сумасшедший… – Он был ребенком. – Ребенком?! Ты хочешь сказать, что в шестнадцать лет убийство можно оправдать возрастом? Он псих, Тэхён! – Нет! – Да! Он пытается тебя убить, а потом хвастается этим перед кем попало! Он моральный урод, он преступник, пойми это, наконец. Он псих и убийца. Когда аргументов больше нет, когда просто сказать: «Я все равно его люблю», – не хватает ни смелости, ни веры, в спор вступают отчаяние и подлость: – А ты?! Ты не убийца? Какого мертвеца ты вспоминаешь ночами? Чью кровь пытаешься оттереть? У кого просишь прощения?! Лицо Джина становится серым. Отшатнувшись, Тэхён прижимается спиной к стене: он понимает, что перегнул палку. – Пожалуй, тебе и правда нужно съездить к родителям. Собирайся, я провожу тебя до вокзала. Джин тоже понимает, что перегнул палку. Но кому-то же нужно собрать осколки? А он старше. Он сильнее. И у него тоже заканчивается и смелость, и вера.