petty secret - petty jealousy

      Проснулся Олежа в волнении. Нет, ему не снился кошмар,вообще ничего не снилось. Просто во время сна он вспомнил, что заснул с рисунком в руках. Каким образом вспомнил – не понятно, просто вот так вот спит, спит, вокруг темнота и вдруг прогремела мысль, как гром средь ясного неба, о том, что он уснул в таком вот положении. Резко распахнув глаза он уже хотел сесть, как понял, что итак сидит. Быстро и не жалея, он смял бумажку в своих руках и бросил куда-то в сторону подушки. После данного действия он метнул взгляд в сторону кровати Побрацкого. Дима сидел там, вперив заинтересованный взгляд в призрака и чуть склонив голову в правый бок. В глазах так и читалось «ну и нахуя ты это сделал?».       - Не спрашивай, - раздражённо-смущённо попросил Душнов, - мы не опаздываем? – переводя тему, спросил он.       - Не-а, - легко помотал головой Побрацкий, - можешь похвалить, я проснулся раньше тебя и всё сделал.       - Ну молодец, что сказать… - удивлённо протянул Олежа, - может и позавтракал?       - Да, мамочка, позавтракал, - в его глазах, да и в голосе был толстый намёк на то, что нет, не завтракал, просто шутит. Призрак на это лишь безнадёжно отвёл взгляд в сторону. Что уж с ним поделаешь, никогда не завтракает нормально…       - Ладно, раз мы такие молодцы и так рано проснулись, то почему бы нам не направится в университет прямо сейчас? Как тебе идея?       - Плохая идея. Куда так спешить? Ещё целых… - Дима потянулся, одновременно с этим поглядывая на часы, - … целый час.       - Ну-ну, предлагаешь снова засидеться и опоздать? Так дело не пойдёт…        - Слушай, а дава-а-ай… - потянул Побрацкий, с озорными огоньками в глазах взглянув на своего соседа, - прогуляем первую пару?       - Ишь чего надумал! Через десять минут встанешь с кровати и идёшь на учёбу, - сложил руки на груди тот, всем своим видом показывая, что отказов не принимает.       - Какой ты занудный, а.       - За полгода мог и привыкнуть, не жалуйся.       Ах, действительно занудно!       В таком темпе и прошла неделя. Никто о том случае с рисунком девушки не вспоминал. Точнее Олежа старался не вспоминать, а Дима старался не показывать, что всё ещё помнит. Занятная ситуация, правда? Студент и призрак спокойненько учились по дням, а по ночам спокойненько спали. Спросите, почему Олежа тоже спал и не рисовал? Да он и не знает. Его чудесным образом вырубало каждый раз, когда он просто касался своей нематериальной головой подушки. Правда, вот прямо сразу, будто по щелчку пальцев. Олежа из прошлого наверняка бы позавидовал, с постоянными-то бессонницами.       А Дима что? А Дима заметил, что его друг аномально много спит. Он знал, что Олегсей по ночам почти не спит. Ну, часа три там, примерно, подремлет, и встаёт… Олежа ему сам как-то сказал, точнее упомянул, вскользь. А потом Дима сам удостоверился, когда резко проснулся ночью от плохого сна. Призрак в тот момент горбатился над столом, Дима толком не помнит, что он там делал. Писал что-то вроде.       Что дальше было, Побрацкий как-то совсем не запомнил. Ну, сонный он всё-таки был, чего можно было ожидать. Единственное, что впечаталось в память отчётливо – лёгкое поглаживание холодной руки по голове. Может быть ему оно привиделось, а может кто-то его и вправду погладил. Хотя гадать, кем мог быть этот загадочный «кто-то» долго не приходилось. Да и в целом не приходилось, так как, ясен пень, в комнате было лишь два существа – это он сам и Олежа. А самому себя гладить странно, не находите? Да, понятное дело, его гладил его друг. И, да, всё бы ничего… Только вот почему от мыслей об этом становиться тепло на душе?       Ладно, ну так вот, заболтались мы что-то. Да, в тот момент Дима удостоверился, что Олежа по ночам не спит. И сейчас, немного волнуясь за соседа, он даже засыпать позднее стал, чтобы, так сказать, проверять, спит ли Олежа. Тот засыпал всегда.

Но с одним только исключением.

      Одной ночью, после тяжёлого дня, они с призраком ложились спать. Дима сразу отвернулся к стене, делая вид, что спит. Зачем? Ну, было у него предчувствие, что так нужно, хотя интуиции он никогда особо не доверял. Лежал он, лежал, а потом сквозь уже успевшую появиться пелену дрёмы почувствовал что-то не ладное. Даже с закрытыми глазами он будто увидел приближающееся блекло-голубое свечение, позже услышал тихий облегчённый выдох, а с отдалением голубого света уловил ещё и щелчок включателя настольной лампы. Стало светлее. Да, это определённо был Олежа. Ну, не стал бы кто-то из знакомых приходить в его комнату, светить ему фонариком в глаза, а потом включать лампу, да?       Потом он услышал ещё и то, как призрак открыл шкаф, а потом шелест бумаги. А, Олежа снова собирается рисовать? В один момент, кстати, пока слушал звук через чур медленного вырывания листа из тетради, осознал, куда всё это время пропадали листы из его тетрадей и почему карандаш всегда так быстро заканчивался. Нет, это не разозлило Диму – скорее просто возмутило – мог же просто просить, чего уж тут. Тетради не такие уж и дорогие, Дима может позволить купить лишнюю тройку для Олежи, если тот захочет.       Диму заставило хмыкнуть (а позже и мысленно влепить себе пощёчину, ведь он всё ещё должен притворяться, что спит) понятие того, что в последнее время он как-то странно относится к Олеже. Нет, ничего особо странного в обычных проявлениях доброты нет, просто… ощущается это странно. Не так, если бы он проявлял заботу к просто другу, а как что-то другое. Ладно, тема тоже странная, но когда как не сейчас, тёмной ночью, под копошения Душнова, её обдумывать?       А пока Побрацкий думал о своём, Олежа времени особо не терял. Да, тоже думал, но не про свои отношения с Димой, а о том, кого нарисовать. Сил после недельного перерыва было полно, а настроение отличным, так что всё располагало к тому, что портрет кого бы то ни было получится хорошим. Ещё к этому располагало, что Побрацкий купил новый карандаш, причём очень даже хороший. Да просто джекпот какой-то!       Душнов, кратко говоря, раздумывал не долго, в отличии от прошлого раза. И, также в отличии от прошлого раза, он был готов нарисовать кое-кого особенного для себя. Так что наконец вырвав лист из по-прежнему желтоватой тетради, он, усевшись поудобней за столом (так как на кровати он снова рискует уснуть), сразу принялся рисовать.