***
На ночь Юго снимает перчатку Лукаса и бережно кладёт на тумбочку возле кровати. Дина нежно проводит по шраму на его ладони. Она помнит, как Юго и Лукас, будучи подростками, вышли к ужину с перевязанными руками. На её взволнованное «что случилось?» Юго гордо ответил, что это мужские дела и женщинам незачем о них знать. Лукас как более чуткий и добрый, улучив момент, рассказал ей про клятву дружбы, но попросил молчать об этом. Она сдержала слово. Лишь в Убежище, уже после смерти Лукаса, Дина призналась, что знала про их клятву. — Не удивлён, — грустно усмехнулся Юго. — Лукас был верен своим принципам. Он всегда поступал так, как считал правильным. Слабенького Джона тайком перенёс на спине во время побега, хотя я был против, и в итоге оказался прав. — Нам тоже нужно дать клятву, пообещать, что будем вместе в горе и радости, — серьёзно сказала Дина. — Да, ты права. — Заверим её кровью. — Нет. Мы достаточно её пролили на Пруду. Не хочу, чтобы ты калечила себя из-за ерунды. Лукасу я бы ответил то же самое, предложи он это сейчас. Может, просто поцелуемся? — Нет, нужно что-то особенное. Может, займёмся любовью? — вспомнила Дину расхожую фразу из книг и покраснела, когда поняла, что сказала. — Нет, это исключено. Несколько минут оба напряжённо думали. — Появилась у меня одна мысль, но она очень странная, — наконец, сказал Юго. — Расскажи, мне интересно. — Может, в качестве заверения разрешишь потрогать твою грудь? — он смотрел в пол. — Маленький кусочек первой брачной ночи. Была идея попросить тебя показаться в лифчике, но я после этого не засну. Но я не настаиваю, если только ты не против! — он поднял смущённый взгляд и энергично замахал руками. — Не против, — улыбнулась она, чувствуя, как потеплели щёки. Они торжественно поклялись быть вместе в горе и радости, пока смерть не разлучит их, и обменялись поцелуями. Дина стала думать, как бы исполнить заверение клятвы. Она села на стул напротив, но поняла, что это неудобно, и перебралась на колени к мужу. Так и в самом деле гораздо лучше! И ей не нужно смотреть ему в глаза, и ему не нужно никуда тянуться. — Муж мой, — протянула она, пробуя на вкус непривычное слово. — Жена моя. — Я готова. Юго положил руки ей на грудь. Дина вспыхнула изнутри как дом, в окно которого забросили спичку. Дыхание и сердцебиение участились, но в целом она чувствовала себя хорошо. Он ничего не делал, и она привыкла к его рукам и их родному теплу. Казалось, они на своём месте. Он аккуратно сжал, затем надавил чуть сильнее. — Больно. — Прости, — увлажнённые губы коснулись шеи, зацепив часть волос. Дальнейшие прикосновения были предельно осторожными. Он снова остановился. Дина положила свои руки поверх его, переплетая пальцы — полное единение. Прохлада перчатки напоминала о Лукасе. Что-то твёрдое упёрлось в ягодицы. — Юго, с тобой всё хорошо? — Да, — хрипло ответил он. — Это скоро пройдёт. Кажется, я переоценил свою силу воли. Дина из настоящего могла бы ответить: «Нет, не переоценил, ведь на этом всё и закончилось». Так много нужно с ним обсудить — дети, обучение, Пруд — но лучше отложить это до завтра. Пусть он хорошенько отдохнёт и ночью ничто его не тревожит. Юго не понимает, почему его клонит в сон, откуда давящая усталость? Он же ничего не делал. Последние минуты уходящего дня он посвящает Дине: обнимает, путается в солнечных волосах, целует, шепчет на ушко всякие глупости и, главное, разговаривает с малышом. По её мнению, это помогает установить связь между ними. Юго сомневается. Ребёнок для него остаётся инопланетным существом, но чего не сделаешь ради любимой женщины?***
Перед сном Рэй ползёт в библиотеку. Он отнюдь не книголюб, в приюте эти пыльные хранилища великих мыслей надоели до тошноты, но привычка читать перед сном слишком сильна, а мешать остальным светом в комнате не хочется. Эмма следует за ним. В последнее время они везде вместе как сиамские близнецы, и ему это даже нравится. — Нужно кому-то отнести тебя в кровать, если заснёшь над книгой, — лучезарная улыбка бледной звёздочкой вспыхивает в тёмном коридоре. — Только ты этим не занимайся, — ворчит Рэй. — Надорвёшься. С тебя станется и подобная глупость. Он бы предпочёл настойчиво отправить её отдыхать, последовав примеру Юго, но решает немного побыть эгоистом. Эмма садится за стол рядом и пристально наблюдает, как он переворачивает страницы. Любуется. Не столько внешним, сколько внутренним, проступающим сквозь внешнюю оболочку. Ощущение, что за несколько дней вне фермы они узнали друг друга больше, чем за всё совместное детство. Рэй наконец-то открылся ей, и она тоже хочет открыть ему кое-что. Эмма прикидывает, как бы осуществить задуманное. Для начала она берёт его за руку. Рэй подозрительно косится, но ничего не говорит. Они переплетают пальцы. Эмму пронзает ток, а его взгляд также спокойно скользит по мелким буквам. Тогда она переходит к следующему шагу: нежно касается его щеки правой рукой, чтобы не заслонять книгу. — Эмма? — растерянно спрашивает он. — Рэй, — беззаботно улыбается она и сокращает расстояние между ними для поцелуя. Это и правда прекрасно, никогда раньше они не были так близки, но продержаться также долго, как Юго и Дина не получается: Рэй разрывает поцелуй. — Что ты сделала? — спрашивает он с притворным раздражением, краснеет и прячет за чёлкой метущийся взгляд. — Я хотела показать, что ты дорогой для меня человек, что я… люблю тебя, — Эмма не в первый раз произносит эти слова по отношению к нему, но сейчас они звучат иначе, чем обычно. — Не стоило, — резко отвечает он и тут же добавляет чуть мягче, — не стоило показывать это так. Мы слишком малы для подобного. — Ты сердишься? — Нет. Ты тоже дорогой для меня человек, и я тоже… люблю тебя. Они сидят в обнимку, а после вместе идут спать.