Заарканить Утахиме

Их отношения не задались с самого начала. Утахиме всегда была старше, строже и серьёзнее, она готовилась стать хорошим и ответственным учителем, а Годжо… у Годжо всегда было семь пятниц на неделе и сколько бы времени не прошло, и как бы сильно не помотала его жизнь — он продолжал быть чрезмерно амбициозным и раздражительным парнем. В должности учителя он был откровенно плох, но, по его же словам, потому, что на нём уже лежала одна большая ответственность — быть сильнейшим шаманом. А с этим, к сожалению, поспорить в здравом уме было большой глупостью. Ему спускались с рук почти все выходки, Утахиме не раз замечала, как другие маги часто закрывали глаза на его выкрутасы и невольно брала с них пример, лишь иногда открыто показывая свою неприязнь к нему. Она тоже не спорила с тем, что он был сильнейшим, но это не давало ей повод закрывать глаза на некоторые вещи. Она откровенно его недолюбливала и не видела смысла скрывать это, а Годжо не менее откровенно с этого забавлялся. Он искал малейший повод задеть её чем-то, постоянно подтрунивал над ней и даже бывали такие случаи, когда их приходилось отцеплять друг от друга, лишь бы не началась катастрофа. Но всё это, конечно, никогда не имело подоплёку чего-то действительно катастрофического. Годжо нравилось отпускать саркастичные замечания не только в её сторону, но в сторону остальных шаманов, а Утахиме не могла и не хотела строить из себя кого-то, кто мог бы угодить всем. Она просто была честна с собой и окружающими, и её совесть всегда была чиста. И каким бы Годжо не был сильным и знаменитым на всю Японию, она не изменит о нём своё мнение. Их отношения неизменно держались на этом уровне, но всегда отходили на второй план, когда дело касалось заданий. Они работали вместе без каких-либо особых проблем, понимали друг друга с полуслова и даже в какой-то момент взяли себе в привычку ехать домой вместе. Идзити без проблем отвозил и забирал их с заданий и хоть первое время Утахиме была против этой затеи, позже она согласилась с тем, что так было быстрее и проще. Она выходила первой, а мужчины потом ехали дальше, и это было просто замечательно — не приходилось терпеть болтовню Годжо всю дорогу. А потом что-то резко переменилось. Это что-то было незримым, едва уловимым, но оно испугало и взволновало своей неожиданностью их обоих. И первым эту перемену заметил Годжо. На первый взгляд всё было как обычно. Ему продолжало нравиться, как Утахиме смотрела на него своим несгибаемым взглядом и как говорила то, что хотела сказать, а не то, что он хотел услышать. И он без задней мысли продолжал подшучивать над ней, наслаждаясь этой маленькой безобидной игрой. Пока в какой-то момент не заметил, как стал думать о ней чаще и дольше, по утрам и перед сном. Как вдруг встреч для важных и серьёзных заданий стало недостаточно, а видеть её холодный хмурый взгляд и получать в ответ грубые слова было уже не так весело, как раньше. Утахиме смотрела на него, как колючка, цепляясь шипами за душу, а Годжо не мог понять, что не так. Что не так происходит с ним. Он замечал за собой, как постоянно провожает её взглядом и если они ехали домой после очередного задания на заднем сидении, то он всегда проводил рукой по тому месту, где она сидела, не в силах объяснить себе почему так делал. Наверное, потому, что Утахиме была одновременно слишком близка и слишком недоступна для него. А ещё потому, что она была, как оказалось, совсем ему не безразлична. Все мысли, как бы он не был занят другими делами, всё равно текли в её сторону и он не знал что с этим делать. Внутри все раздирало от противоречий. Словно демон с одного плеча шептал в мыслях, что он может и умеет соблазнять женщин. Что такую девушку, у которой, возможно, давно не было близости с мужчиной, обольстить и воплотить все свои фантазии в реальность — раз плюнуть. Несколько нужных к месту фраз, действий, взглядов и она будет в его постели. Даже при их некудышных отношениях. Знал, что мог исправить даже это. С другой же стороны он понимал, что с Утахиме такой номер не пройдёт. Да и, если честно, не хотелось всё получать таким образом. На один жалкий раз, который навсегда испортит их отношения. Понимал, что хотел не только этого. Ему нужен был тот особенный взгляд, которым Утахиме смотрела на людей, которые ей были приятны, тот самый взгляд, которым она, например, смотрела на своих учеников, друзей или тех, кого она уважала и за кого переживала. Тот самый взгляд, по которому он бы без слов понял, что тоже не безразличен ей. Ему нужна была её искренняя улыбка, а не искривленные в презрении губы, ему нужно было всё это и один чёрт знал почему. Время не лечило эти переживания и как бы Годжо не старался закрывать глаза на этот нюанс — это было проблемой, которую нужно было решить. Тем более, когда он замечал, как порой Утахиме тоже позволяла себе долгий задумчивый взгляд в его сторону, думая, что за маской он ничего не увидит. Но он видел. И даже если этот взгляд ничего не значил, даже если это было не совсем то, что он хотел, ему всё равно было приятно. Ему стало приятно её общество, её взгляды, жесты, мимика и вся незримая для остальных грация, которая всё это сопровождало. Утахиме была великолепна в своём натуральном искреннем гневе и Годжо сходил по этому с ума. Искал встреч, старался остаться с ней вдвоём как можно дольше и бесповоротно, с каждым днём всё больше и сильнее влюблялся в неё, так и не найдя выход из этой ситуации. Пока не осознал, что даже если бы этот выход и был, то он бы просто прошёл мимо, к совершенно другой двери. Сегодня в компании друзей они собрались в караоке немного отдохнуть и развлечься, но за весь вечер Годжо так и не удалось урвать себе момент, чтобы спокойно поговорить с Утахиме. Как правило, на таких встречах он всегда воздерживался от алкоголя, но зато невольно следил за теми, кто позволял его себе с большим удовольствием. Например, за Утахиме. Сегодня она ушла в отрыв, пила без перерыва, пела и даже танцевала — одним словом, отдыхать она явно умела, в отличие от него. И хоть это не всем было понятно и видно, он точно знал, что она хотела отвлечь себя от проблем, расслабиться и ненадолго забыться. В чём, отчасти, Годжо был немного виноват. Он доверил ей поиски шпиона, напряг своей просьбой, но понимал, что не мог поступить иначе. Она была одной из немногих, кто ни разу не подвёл его доверие, была единственной, кто вёл себя с ним по-настоящему и бескорыстно и даже если, по её же словам, она окажется тем самым шпионом, он не поверит. Потому что был уверен, что это не так. За весь вечер он так и не притронулся к выпивке, но почему-то всё равно чувствовал, как незаметно и крепко пьянел от происходящего. Утахиме была привлекательной, улыбчивой и совершенно не похожей на себя. Словно алкоголь вытащил наружу её вторую «я» — женщину, что тоже без особых проблем могла и умела соблазнять мужчин. Даже сейчас, даже со шрамом. И Годжо просто не мог оторвать от неё взгляд. Был приятно удивлён, когда ощутил на своём лице смущение и восхищение и понял, что не может сейчас прозевать свой шанс. Но, то ли к счастью, то ли к сожалению, ему не потребовалось что-либо делать. Утахиме подошла к нему сама. Она молча взяла его за руку и потащила танцевать. А он, казалось, только этого и ждал. Не был до конца уверен, стоит ли что-то предпринимать, зная её вспыльчивый характер, но сегодня удача точно была на его стороне. И он не был вправе её упускать. На самом же деле, Утахиме просто позволила этому случится. Она чувствовала на себе взгляды Годжо, замечала его странное поведение в последнее время и такие же странные знаки внимания и не была настолько глупа, чтобы не понять, почему и зачем он это делал. Она тихо строила догадки, долго сомневалась, мучилась и терзала себя тяжёлыми мыслями, взвешивая всё «за» и «против», но лишь пришла к тому, что не может ничего с собой поделать. Он не был ей безразличен. Не был безразличен, сколько бы она не скрывала свои настоящие чувства за ненавистью и презрением. И когда Годжо губами жадными и нетерпеливыми поцеловал её, она тоже предполагала, что это произойдёт. Потому не стала его сразу же отталкивать. В какой-то момент они даже неловко столкнулись зубами в порывах несдержанности, целуясь почти грубо, почти по-зверски, словно это никогда больше не повторится. А потом Утахиме всё же резко опомнилась. Она судорожно отстранилась и уставилась на него с таким испугом в глазах, будто видела впервые. На её лице появилась эмоция, по которой без слов стало понятно, что это была ошибка, которую она не должна была совершить ни при каких обстоятельствах. И Годжо бы действительно оскорбился на подобное поведение, если бы не был уверен, что этот поцелуй был взаимным. Он не мог ошибиться. Она отвечала искренне.       — Только посмей, — предупредил он, схватив её за лицо и затылок, и прижав снова к себе. Утахиме бы посмела, если бы не была так обескуражена собственным поведением. У неё дрожали глаза и горели губы, а в голове было одновременно так пусто и слишком много мыслей, что можно было сойти с ума. Это был натуральный испуг. Страх чего-то ужасного и неизбежного. И она тупо не могла объяснить себе чем это было вызвано.       — Посмотри на меня, — он приподнял её лицо, заставив посмотреть на себя, и мягко улыбнулся. — Чего ты так испугалась? Скажи мне, — он заметил её замешательство и не смог так просто это проигнорировать. Хотел успокоить, уверить её, что всё в порядке.       — Не знаю, — честно ответила Утахиме. Она внимательно посмотрела на него — без очков и повязки Годжо всегда казался немного другим, чужим, и только сейчас поняла почему. Почему смотрела на него только тогда, когда его глаза были закрыты. Она просто боялась увидеть в них эту искренность, это откровенное, чистое беспокойство за неё и то, чего всегда искала и хотела — нежность.       — Ты сомневаешься во мне? Не доверяешь?       — Нет, — прошептала она. — Ты ужасно странный, раздражающий и подозрительный, но нет. Какого-то чёрта я тебе доверяю.       — Вот видишь. Значит, ничего ужасного не произошло, — он искренне рассмеялся и прижал её к себе. Утахиме поддалась этой нежности, потянулась обнять его в ответ, но Годжо не был бы Годжо, если бы не попробовал всё испортить. — Когда два человека нравятся друг другу, иногда происходит такое, что они целуются. Понимаешь, Утахиме? Это нормально, поцелуй — это…       — Так, всё. Хватит, — Иори тут же зарделась и разозлилась, останавливая его. Нет, она забирает свои слова назад.       — Ну, знаешь, это когда вытягиваешь губы, а потом языком… — он начал забавно причмокивать губами, имитируя поцелуй, но Утахиме не смогла это вытерпеть. Она закрыла его рот руками, не зная, куда себя деть от стыда и неловкости. И этому человеку она сказала, что доверяет? Да ни в жизнь! Правильно, что испугалась — она никогда не поймёт его и ни за что не захочет быть рядом с ним. Ни за что.       — Бояться — это нормально. Я тоже много чего боюсь, — честно признался он, осторожно отняв её руки от своего лица и коротко поцеловав их.       — Ты-то? И боишься чего-то? Не верю, — усмехнулась Утахиме, но отталкивать его больше не стала. — И чего это ты меня успокаиваешь?! Со мной всё в порядке, — возмутилась она.       — Ты чуть не разрыдалась от того, что я тебя поцеловал. И это ты называешь в порядке? — наигранно возмутился в ответ Годжо, едва сдерживая улыбку. — Да ты настоящая трусиха.       — Ничего я не разрыдалась! И не трусиха я! Ты... — она хотела его по привычке стукнуть, но остановилась. Остановилась, потому что не ожидала услышать подобные слова. Слова, которые никогда и никем не были произнесены с такой искренностью по отношению к ней.       — Я люблю тебя, Иори.       — Ты..? — она запнулась, не зная, что сказать.       — Да, очень сильно, — улыбнулся он ласково, подтверждая свои слова и стирая ими все её сомнения. Теперь Утахиме ещё чуть-чуть и точно разрыдается. Он действительно сказал это. — Давай встречаться, м? Нет. Давай лучше сразу же поженимся и заделаем много-много детишек. Что думаешь?       — Думаю, что ты тот ещё дурак. Она искренне рассмеялась, закрывая лицо руками. Несколько слезинок всё же прокатились по её щекам, но всё это теперь не имело значение. Годжо действительно никогда не выглядел, как человек, который чего-то боится или у которого есть какие-то проблемы, но она знала, что это не так. Утахиме знала его слишком долго и достаточно хорошо, чтобы это утверждать. Она знала о его самой большой потери в жизни, знала о его осторожности и незакрытых гештальтах и поняла, что его признание стоило многого, чтобы она его услышала. Он был уверен в ней, доверял и уважал, и Утахиме, вдруг, подумала, что совершенно этого не заслуживает. Потому что какое-то время она действительно его ненавидела и презирала, старалась избежать встреч с ним и не вступать в сомнительные и глупые споры. Пока не поняла, что он был, есть и будет единственным, кто принял её такой, какая она есть. Со шрамом, гневливой, недовольной, слишком искренней, чувствительной и трусливой. Что хочет и будет с ней рядом, не смотря ни на что, а она, со слезами счастья на глазах постарается отдать ему взамен всё и даже больше. Потому что Годжо, каким бы не был, точно этого заслуживал.