Вернись ко мне

Спустя месяц Раны на спине Чонгука уже зажили и он продолжал жить той жизнью, которой жил, не вспоминая ту ситуацию, из-за которой он как минимум пару дней пролежал на кровати, чуть привставая только для того, чтобы поесть. Однажды он даже решил пойти с ровесниками на прогулку. Они тоже забыли эту ситуацию и старались не тревожить по этой причине юношу, который и без того был не в духе из-за чего-то. Но из-за чего? Гук и сам не понимал из-за чего. Может, из-за того, что он так поверил волку, по сути - врагу? Не нужно было идти вот так просто к врагу в логово. На ошибках учатся, так обычно говорят? Говорить ни с кем не хотелось, по этому спустя какое-то время прогулок Чон оставил своих друзей и пошёл в одиночное путешествие. Ему нужно было одиночество, чтобы разобраться в себе, обычно это помогало. Долгий путь пешком до дерева, где юноша недавно пускал стрелы из луков со своими друзьями и с Тэ. Надо перестать о нём думать. Только хуже будет. Лука или ножа, к сожалению, с собой не было, по этому Гук просто подошёл к дереву и приложил к нему ладони. Неровная поверхность, пальцы начинает колоть, если надавить сильнее. Лис закрыл глаза и продолжил водить ладонями по коре дерева, после чего открыл глаза и устремил взгляд ввысь. Он не помнил, лазил он на это дерево или нет? Если нет, то сейчас самое время. Он ухватился за одну из веток, вцепился мëртвой хваткой, после чего поднялся, буквально ступая по стволу дерева. Это продолжалось довольно долго, поскольку таких скалолазаний у сына вожака не было. Усевшись на одну из веток, укрытый кроной дерева, лисëнок начал осматриваться. Казалось, с высоты этого дерева он видит всё: где-то там находится его племя, но оно скрыто лесом, где-то в другой стороне племя волков - оно также скрыто густым лесом. – Я - король мира на этом дереве, - Гук фыркнул и уселся поудобнее, насколько ему это позволяла кора. Сейчас были только он и его бесконечные мысли о том как нужно было поступить тогда.

***

Месяц проходил настолько серо на сколько это было возможно. Никто не разговаривал с Ви, да он и сам этого не хотел. Отец кидал в него лишь грозные просьбы о чём либо, он считал, что этого достаточно. Остальные же либо никак не реагировали на присутствие сына вожака, либо делали это неохотно и с отвращением, либо старались как-то беззвучно задеть - толкнуть или кинуть взгляд, имеющий враждебный смысл. Но Тэхëну было на это... Всё равно? После того избиения отец не говорил с ним пару дней точно, но потом начал всё с того, что "сын вожака не должен быть нытиком и вот так спокойно принимать удары, мог хотя бы попытаться дать отпор". Юноше и на это было всё равно. Он привык, что после смерти матери к нему никто не относился с любовью, лаской, заботой. Ви не раз подумывал сбежать, потому что: зачем он здесь? Всем на потеху? Даже собственный отец относится к нему явно как к не любимому сыну, но, поскольку других сыновей у него не было, ему приходилось терпеть и пытаться перевоспитать волчонка, так как он этого хотел. Отец Тэ не раз говорил, что хочет себе сына такого же, как он. В представлении сына вожака он должен был выглядеть, как машина для убийств: жестокий, умеющий приказывать, умеющий запугать, сильный, жаждущий войны. Но волчонок характером пошёл в мать: он не любил войну и всё, что с этим связано, он старался решить всё мирно, он любил разговаривать с природой, слушать её звуки. Именно этим был недоволен его отец. Сегодняшний день Ви хотел провести в одиночестве, поскольку ему надоело общество соплеменников - волков, пахнущих одинаково, которые заждали как-то задеть, обидеть, возможно, даже убить. Выбор пал на озеро в пещере, к которому его часто водила мать. Улизнуть из деревни было легко, Тэ знал специальные проходы, через которые убегали старшие волки, чтобы побыть подальше от взрослых, запрещающих всё. Путь был долгим и относительно тихим, поскольку, кроме шума ветра, задевающего на лету листья, не было ничего, даже птицы решили остаться где-то в глубинах леса, но не на той тропе, где был волк. Юноша шёл и пинал камушки ногой, смотря на то, как они улетают в траву или дальше на тропу. Вскоре, он ускорил шаг, пиная камушек, который так и не хотел улетать с дорожки в траву. Это занятие начало казаться волчонку довольно занимательным и он не заметил, как дошёл до пещеры. Тэхëн зашёл внутрь. Пустота большого пространства одновременно пугала, но и завораживала. Стоило пнуть камень или оступиться и это место пронзит громкое эхо. А если и заговорить, то и подавно услышишь свой собственный голос и будто голоса твоих двойников, каждый из которых тише другого. Ему нравилось это место. Волк шёл дальше и дальше вглубь, ориентируясь будто бы днём: он прекрасно видел в темноте. К тому же, впереди был свет: озеро находилось угодно в пещере, но при этом почти посередине на потолке была дыра, будто проделанная специально, через которую поступал солнечный свет и дождь. Сверху находилась какая-то растительность, но этого никогда не удавалось разглядеть, ибо по краям, почти над дырой, росли только лианы и какая-то обычная трава. Ви, как любопытному ребёнку, всегда хотелось залезть наверх, чтобы посмотреть, что же там находится. Но на все его просьбы мать отвечала отказом, ибо не хотела, чтобы её сын поранился. Хотя, она рассказывала, что когда-то сама была там со своим мужем, то бишь с отцом Ви. Этому он завидовал: даже его родители там были, а он нет. Его за это задирали, ибо мать никуда не отпускает его. Подойдя к озеру, Тэ посмотрел вглубь. Озеро, казалось, было почти прозрачным. Сквозь голубую воду можно было увидеть тёмное дно, там было много камней, чуть выше плавали рыбы, именно по этому волчонок здесь никогда не купался, чтобы не тревожить этих обитателей. Может, они его осудят за это и никогда не простят? Этого он не знал. Пару раз волку удавалось докоснуться рукой до воды в тот момент, когда рядом с поверхностью проплывала чëрная, как его волосы, рыба. Она, естественно, тут же уплывала, оставляя после себя маленькие волны, медленно расходящиеся к краям озера. Это всегда завораживало. Ви сидел в этой пещере до тех пор пока не начало заходить солнце и в его чистилище не начало темнеть. Он попрощался с пустотой памятного пространства и ушёл, оглядываясь назад, будто оглядывался в прошлое.