История принца Валентина

На первом же привале Валентина попытались изнасиловать. Пока один из сопровождающих пошел набрать воды, второй залез на него и облапил с ног до макушки, обдавая зловонным дыханием. У Валентина дико болела голова, один глаз опух, а ранки во рту саднили и попеременно кровили. — Какая сучка! — пропыхтел тхиенец, потираясь об него членом. Броню с Валентина сняли сразу, после того как связали. Перекинутым через спину лошади в погнутых латах ехать было бы смерти подобно. — Я сейчас тебе кое-что в рот засуну, а ты оближешь. Да, принц? Валентина едва не вырвало от отвращения, но поддаваться панике явно не стоило. Это не помогло бы ему, а лишь сделало еще уязвимее. Он не просто какой-то там иосмериец, он — принц, и Вальгард по итогу захочет получить за него выкуп. Это горы золота, которые Камил с радостью отдаст, лишь бы его вернули в Хетханну целым и невредимым. И кое-кто еще пожалеет, что решил играть с ним в эти игры. — Засунешь — потеряешь, — огрызнулся Валентин. — Что ты сказал? — переспросил тхиенец и сжал его член, так сильно, будто хотел оторвать. Он так близко прижался щекой к его лицу, чтобы услышать слова. И Валентин воспользовался этим шансом, чтобы преподать тупому варвару урок. Вытянув шею, укусил его за щеку, легко прогрызая мягкую плоть и сжимая челюсти до упора. Кровь не просто потекла, захлестала по лицу Валентина, тхиенец заорал и пару раз ударил его со всей дури по уху. В голове зазвенело, и он на минуту потерял сознание. Но когда все-таки смог проморгаться, то понял, что тхиенцу сейчас не до того, чтобы совать свой грязный член в любое из его отверстий. Кусок щеки буквально висел на волоске, а по бороде текла кровь. И это доставило Валентину несказанное удовольствие. До Сверы было около двух дней пути в спокойном темпе и налегке. Но его доставили за полтора. Скакали во весь опор. Убить они его не могли, сильно избить тоже, потому что на нем и так не особенно много живых мест осталось. Изнасиловать? Единственный из двоих, кто этого хотел, получил по заслугам. И Валентин даже испытал чувство кратковременного облегчения. У него была возможность подумать и определиться со стратегией поведения в плену. Даже зная, что Тхиен не выдает пленных, Валентин верил, что алчность возобладает. Чего стоит один принц против обозов золота и провианта? Иногда можно и отступить от правил, ведь так? Наутро третьего дня они въехали в замок. Валентина отдали на руки рабам и заперли в донжоне, там он и просидел еще долгих полтора дня без еды и воды. Окончательно ослабев, когда к нему пришли стражники короля. Эти несколько дней в темноте со связанными руками стали для него личной пыткой. Ощущение несвободы, которое он гнал от себя во время переезда к столице тхиенцев, накрыло его с головой в камере. Вот она, точка невозврата, его даже не привели к Вальгарду, и он сгниет в этой камере. Хотя смерть была не таким уж плохим завершением, если его не соберутся продать обратно. Будучи принцем по крови, Валентин и представить себе не мог, что вынужден будет терпеть подобное обращение к себе. Что ему не дадут даже немного воды, чтобы попить, не то что умыться. В углу камеры стояло вонючее отхожее ведро, которое, казалось, не меняли лет сто. И все содержащиеся в этой камере пленные успели на него сходить, оставив свой след. Если бы в желудке была еда, он бы с ней расстался мигом лишь от одного запаха. Валентин постоянно проигрывал в голове последнюю схватку, стараясь понять, мог бы он избежать плена или все уже было решено заранее? Почему Алайна бросилась в эту мясорубку, ведь она тоже могла умереть? Почему ворота не открылись? Распоряжение Совета? Валентин вспомнил, как она сказала о посланнике от Андрайона. Он ведь мог не только принести сообщение, но и передать? Возможно, именно Алайна должна была решить, когда им войти в крепость? Подать сигнал? Но ему об этом ничего сказано не было. И что с ними стало в итоге? Был ли частью плана Патрис тогда? Тот казался искренне удивленным, когда Валентин поведал ему о потайном входе в замок. Нет, Патрис его, скорее всего, не предавал. Это была Алайна. И Бовэ. Проклятая сука Бовэ! Она знала, что Валентин против нее. А все, потому что Камил вел себя, как ребенок и абсолютно не умел врать. «Только ты» Валентин ни о чем не думал, пока его вели по коридорам на встречу с хозяином замка. Вальгард Рэнгвольд заслужил не самую лучшую репутацию, как среди своих подданных, так и в Иосмерии. Валентин ни разу не встречался с ним на поле боя, но читал некоторую корреспонденцию короля. Наглое чванливое отродье был этот Вальгард, альфа до мозга костей, считавший, что он в чем-то выше, если родился с узлом на члене. И когда Валентин его увидел воочию восседающим на троне, то едва сдержал горький смешок. Скудно обставленная зала и в подметки не годилась обстановке Хетханны и тронного зала Камила. А сам Вальгард оказался ниже Валентина на пару дюймов, но дюжим, как толстостволое дерево. Это стало заметно, когда он отпустил стражу и подошел ближе. Валентин все еще был связан руками наперед, поэтому не смог бы напасть, даже если бы захотел. Поэтому он просто смотрел на него и чувствовал прогорклый запах, который исходил от всех тхиенских альф, встреченных на его пути. Но этот хотя бы был чище остальных. Король всех ублюдков во плоти. У тхиенца были зеленые глаза и густая иссиня-черная борода. Шкуры делали его неповоротливым, и на вид ему можно было дать лет сорок. Но Валентин знал, что альфе едва справилось тридцать, когда Вальгард захватил трон три года назад. Странно, что он не позвал на аудиенцию своих приближенных. Встреча происходила почти в интимной атмосфере, если не считать стражу. — Говорят, ты кусаешься? — спросил он после долгой паузы, в течение которой просто разглядывал его со всех углов, обходя по кругу. Мурашки ползли по коже от его взгляда, и Валентин даже забыл, насколько он измучен и выбит из колеи. — Я тебя не могу осудить за это. Ты ведь защищал мою собственность? — Смешок. — Я возьму тебя в свою постель. Люблю приручать строптивых сук. Да и ты узнаешь, что такое настоящий альфа. У тебя ведь таких еще не было? Валентин подивился его самоуверенности, но решил не пылить сходу. Ссориться с Вальгардом пока было себе дороже. Вряд ли без доказательства силы дело обойдется, тхиенцы любят трахать все, что шевелится. А конкретно этот тхиенец был спесив вдвойне и крайне жесток, если молва не врала. — Мой брат даст выкуп за меня. Отправьте письмо, — прозвучало сухо и достойно принца. Без страха. Но Вальгард не особенно заинтересовался. Видимо, был непроходимо туп. — Мне не нужен выкуп. — Разве? — Валентин окинул взглядом помещение, даже на четверть не прогретое одним единственным камином. — Не нужно золото? Коллекция самоцветов или пару сотен голов скота? Еда для ваших людей? Предметы роскоши для вас и подарки для вашего гарема?  Вальгард удивился. — Мои люди не голодают и так, а все что нам нужно мы берем без платы. Предметы роскоши мне не к чему. И с чего ты решил, принц, что я тебя отдам? Ты на границе достаточно тхиенцев положил, чтобы сейчас ответить за свою дерзость. Забыл, кто ты? Я напомню. — Кто я? — на секунду опешил Валентин, ему даже показалось, что Вальгард не в своем уме. Разве не понятно, кто он? Разве не поэтому его в такой спешке везли в Сверу? — Да, кто ты такой. Запамятовал? — Я — принц Валентин Иосмерийский. И за меня вы получите богатый выкуп, намного больше, чем… Вальгард его перебил. — Нет, ты — омега. И по завету Отца будешь служить как сосуд для вынашивания моих детей. Я наполню тебя своим семенем, и ты будешь исполнять свое истинное предназначение на этой земле. Как мой муж. Валентин рассмеялся. Такого отборного бреда ему еще не доводилось услышать. Уж лучше бы его просто казнили. Или оставили в той вонючей камере подыхать от голода. Муж? — Да ты сошел с ума, пес… — не сдержался он. Хотя, возможно, и зря. Договорить Валентин не успел, Вальгард залепил ему оплеуху, разбив губу. Голова резко дернулась в сторону, но Валентин не чувствовал боли от шока и продолжил смеяться. Громко и заливисто, несмотря на то, что по подбородку побежала кровь. — Лучше бы тебе примолкнуть, — посоветовал он. — И не злить меня.  — Тупой дикарь! — Еще одна пощечина, но смех лишь усилился. Лопался, как пузырьки крови на губах. Вальгард поджал губы и подал сигнал стражникам. Валентина опрокинули на пол и немного придушили, чтобы он перестал хохотать. На спину ему так сильно надавили коленом, что слезы едва не брызнули из глаз. — Я твой новый король. — Ты не король мне, — мотнул головой Валентин, поелозив подбородком по грязной циновке. — Ты — вонючий варвар в нищей стране. — Не пройдет и года, как я тебя сломаю. Сломаю самого отважного иосмерийского принца, а твой монарший братец будет страдать от безысходности, зная, что ты принадлежишь мне. Все в Иосмерии будут знать, что ты принадлежишь мне. Это лучше, чем золото и самоцветы, — Вальгард погладил Валентина по голове, словно хотел ощутить мягкость его волос, и повернулся к стражникам. — Обмойте его и доставьте в комнату для мужей. Привяжите к кровати и уберите все, чем он смог бы себе навредить. Комната для мужей? Гарем? Валентин закрыл глаза. На секунду ему вспомнилось, как совсем недавно в нем орудовал член Моро. А теперь его будет трахать король Тхиена. Но Валентин понимал, что не он первый стал жертвой подобной ситуации, просто к нему особенное “королевское” отношение. Его насиловать Вальгарду будет вдвое слаще. Из-за того, кем он был и что значил в своей родной стране. Вальгард захочет доказать ему, что все это пыль. Он заберет его силу и честь, но единственное, что будет принадлежать ему всегда, это его душа. Никогда Вальгарду не получить ничего кроме его тела. И то лишь пока он жив. Валентин был слишком слаб, чтобы вырываться, когда его вздернули на ноги и поволокли в какую-то затхлую комнату, в которой пахло плесенью и гнилым деревом. Двое рабов ножами срезали с него порванную, местами заскорузлую одежду. Валентин пробовал воспротивиться, но только получил пару неглубоких порезов. Кровь потекла по бедрам, пощекотав кожу. И он дал им закончить начатое. Затем его запихнули в пустую лохань и окатили несколько раз едва теплой водой из ведра. Каждый ушиб, ссадина или рана на его теле защипали. Валентин сначала немного попил, а затем опустил голову, поэтому не видел, кто там со спины начал орудовать губкой. Как потом стало понятно, для интимной встречи с Вальгардом одежда ему не полагалась. И по коридорам дворца его вели без единой нитки на теле, как будто хотели специально унизить. Вот он принц и его ведут на поругание.  Отвратительные твари-альфы смотрели на него, показывали пальцами, скалились и пускали слюни. Впрочем, к насилию Валентин был готов, а вот мысль о том, что из этой ловушки нет выхода, крепко подточила его силы. Стерпеть можно многое, видя перед собой конечную цель. На данный момент смысла в своем существовании Валентин не видел, и бодрость духа на какое-то время покинула его. Ему надели кожаные браслеты на руки и срезали веревки, но лишь для того, чтобы зафиксировать его на кровати. Их было пятеро в комнате, а он один. Пятеро против омеги? Вальгард мог сколько угодно говорить о предназначении, но каждый тхиенец знал, что иосмерийца можно взять лишь если оглушишь или намертво привяжешь. Комната была тщательно обставлена. Ковры, шелка, пуховые подушки, в ней даже был выход в сад, но Валентин, естественно, удостоился только вида на изголовье брачного ложа, когда его распяли лицом вниз. Он тут же поджал ноги под себя и свернулся в клубок, только руки никак свести не мог. Ему не было страшно, ведь то, что скоро произойдет, для него не было тайной за семью печатями. Вальгард не заставил себя долго ждать, видно, уж больно ему хотелось. Хотя вряд ли в Валентине осталась хотя бы тень от былого величия. Его тело было измучено, лицо заплыло, а волосы облепили голову мокрыми сосульками. Вальгард оставил свои шкуры где-то в другом месте, на нем была сорочка и халат. — Хочешь поумолять меня не делать этого с тобой, принц? Ты ведь считаешь себя выше нас, я верно полагаю? Валентин понял, что это издевка. — Ты вчера сношал коров в поле, Вальгард, сегодня вообразил себя королем, а я должен тебя умолять? Глаза Вальгарда сузились, а затем он достал из кармана платок. — Еще одно оскорбление и я суну в твой рот кляп. Тебе лучше принять существующее положение дел, принц, глупо идти против силы, которая больше тебя. На другой земле, там, в Иосмерии, ты был кем-то, ты был важен и нужен, но здесь ты никто. Всего лишь омега в моем гареме, один из сотен. — Альфа подошел ближе и сел на постель. — Ты красивее многих омег в моем гареме, даже, несмотря на побои. И ты знаешь себе цену. Если ты доставишь удовольствие мне, я не буду жесток. — Тебе никогда не удастся заставить меня доставлять тебе удовольствие, Вальгард. Разве что, если подставишь свой зад. Альфа рыкнул и грубо схватил его за горло, сжимая пальцы, пока воздух не иссяк, и легкие не начали гореть огнем. Валентин уже попрощался с жизнью и это даже в некотором роде его устроило. Но Вальгард и не думал его убивать пока. Это было бы слишком просто. — Ты сам так захотел, принц, - сказал он, скидывая с себя одежду. А затем, резко дернув его за лодыжки, подтянул к себе. У Валентина были сильные ноги, поэтому ему удалось пару раз ощутимо лягнуть альфу. Но Вальгард довольно быстро придавил его к матрасу своей тяжелой мощной тушей и налег со спины. Руки болезненно вытянулись и подмышками даже начало резать от натяжения. Никакого возбуждения и в помине не было, когда альфа плюнул на ладонь и размазал субстанцию по его заднице. Но это слабо помогло, когда поверх его мерзких слюней в него ткнулся каменный член. — Я мог бы тебя возбудить, но ты ведь этого не хочешь? Думаю, будет хороший урок, как не грубить будущему мужу. Как считаешь? Проникновение было крайне болезненным, но Валентин не издал ни звука, крепко сжав зубы до скрипа. Вальгард коленями блокировал его ноги, не давая их сдвинуть, а затем обнял его под грудью, прикусив за плечо, и начал трахать. Биться о его зад своими бедрами. Раз за разом. Это было крайне неприятно, и Валентин захлебнулся собственным обессиленным стоном. Внутри пульсировал огнем каждый дюйм невероятно огромного члена альфы. Больше, чем у Патриса, Моро и вообще кого-либо, кого Валентин знал в своей жизни. — Чувствуешь эту боль, принц? Она будет с тобой всегда, если ты мне не подчинишься. Нет ничего плохого в том, чтобы признать своего альфу. Я даю тебе выбор, ты примешь меня? — Вальгард вошел так глубоко, что еще чуть-чуть и узел начал бы давить на внешнее кольцо и так до упора растянутых мышц. И страх обжег все внутренности, больше боли он бы не вынес. Не сейчас. Но Вальгард не стал рвать омегу изнутри, вместо этого он высунул язык и лизнул его лицо, как пес лижет руку хозяина. Унизительно. Мерзко. Обескураживающе. — Нет, — процедил Валентин. Но внутри он знал, что проиграл. Что альфа сильнее, и это лишь начало. Вальгард рассмеялся. — Я другого и не ожидал, только не от иосмерийского задаваки. Твои сородичи быстро ломались, интересно, как долго продержишься ты? Угаснешь? — Я тебя переживу, Вальгард, — пообещал он. — Посмотрим. Боль была сродни попаданию в бездну, но, к счастью, недолгой, Вальгард не стал мучить его узлом в первый раз. Но и того, что он сделал, пока не зашелся удовлетворенным стоном, хватило с лихвой, чтобы вся нижняя часть тела ощущалась как рваная рана. Валентин дышал через раз, чтобы устаканить внутри себя мерзкое ощущение его семени, текущего по бедрам. Или это кровь? Ее уже столько пролилось, что Валентин потерял счет. Его мучил лишь один вопрос. Как долго? Если придется терпеть, то как долго он сможет это вынести и не сойти с ума? — Ты живой, принц? — спросил Вальгард, когда отдышался и слез с него. — Даже не прикрикнул или тебе понравилось? Мне очень понравилось иметь твой нетронутый омежий зад. Хотя, я думал, ты будешь поживее. Взбрыкнешь или выругаешься? Валентин сделал глубокий вдох, затем выдох и понял, что сможет говорить. — Ты будешь дураком, если оставишь меня себе. Ты взял меня и теперь можешь этим бахвалиться до скончания лет, теперь напиши письмо. — Забудь о письме. Ты теперь мой и я тебя обрюхачу, породнюсь с иосмерийскими королями. А что? Мой род невелик, а от тебя не убудет. Альфа встал и налил себе вина в кубок. — Хочешь? Валентин даже не пошевелился. Ему хотелось умереть, но даже чтобы это сделать, нужно приложить силы, а у него их не было. Его веки налились свинцом, а тело стало легким, как пух.  Это не было сном, скорее, дурнота накрыла его с головой, и он покинул место своей пытки хотя бы на время. Валентин не видел снов, просто плыл и плыл, пока в глаза не начало резко литься солнечным светом из решетчатого окна, и он проснулся один в незнакомой комнате. На кровати в будуаре, который должен был стать его тюрьмой на долгие годы. В гареме альфы, которого Валентин презирал всей душой.