История принца Валентина

Ночь Валентин провел один и только к утру спросил у Октавии, где Патрис? Оказалось, что тот ушел спать в хлев. Выказал характер, вот только не там, где это от него требовалось. Камил был точно таким же, готовым тащить его в постель, но не заступаться перед Советом. Одни претензии и никакой поддержки. Утром пришла Алайна с докладом, как раз когда Валентин брился. Воду ему с утра принесла добродушная женушка Жофа, а Моро и след простыл, но так даже лучше. Никаких претензий или заломленных рук. Деревенские девки его быстро утешат, если не утешили уже. — Лазутчики доложили, что ожидается отвод части тхиенских воинов с равнины, кажется, осаду покидает клан Ойвинда, мы сможем подступиться к малым воротам. Андрайон тоже так считает, он послал к нам человека с предложением выступить сегодня. — Или можно подождать и запросить больше людей из Хетханны, — задумчиво предположил Валентин. — Разнести весь их лагерь в клочья. Обратить в бегство до самого Тхиена. — Зачем ждать? Мы и сами в состоянии отбить их. У нас есть лошади, а они полностью пешие и привязаны к своему лагерю. Валентин повернулся к Алайне и окинул ее придирчивым взглядом, а затем поднял лезвие и медленно провел им по щеке. — Как долго вы водите отряд Бовэ? — Прозвучало не без издевки, но он был в своем праве. Как более опытный воин. — Месяц. — А я руковожу отрядом королевской гвардии уже пять лет. — Вашего отряда здесь нет. — Верно, есть только толпа растерянных дам, которые принимают советы от других. Тхиенцы — бешеные псы, и вы должны это понимать. Во взгляде Алайны скользнул огонь, и Валентин понял, что смог ее допечь. Но не это было его целью. Он хотел получить власть над ее людьми. — Мой принц, мне жаль это говорить, но я уполномочена Советом. И я принимаю решения, а не ссылаюсь на чьи-то рекомендации, даже если они будут исходить от вас. Мы выступаем сегодня. Алайна ожидаемо разозлилась. Но Валентин все равно мог отказаться исполнять ее приказы. Только будет ли от этого прок? — Я подумаю, Алайна, вы свободны. Позовите ко мне Патриса. И распорядитесь насчет завтрака. Только никакой фасоли. Меня тошнит от одного ее вида. Валентин закончил с бритьем и умылся. Патрис пожаловал лишь через четверть часа и был весь в сене. На щеках темная тень щетины, а одежда в беспорядке. Когда-то Патрис казался ему крайне привлекательным альфой, но с той поры много воды утекло. Сейчас же Валентин чувствовал укоренившуюся привычку и лишь по этой причине не хотел рвать связь в одночасье. Особенно заперевшись в Ардо, где из развлечений только прогулки на стене, полигон и поездки в порт. — Патрис, довольно глупо ревновать меня к какому-то безродному бете, вы не считаете? Ведь я не ревную вас даже к своему брату-королю. И моему дорогому племяннику, я понимаю. — Не ревнуете, потому что знаете, король у ваших ног. — Говорить такое о короле крайне опасно, — предостерег Валентин. Но Патрис не хотел сдавать назад. — Я хочу стать отцом вашего ребенка, мой принц. Валентин благосклонно улыбнулся ему. — Вам мало маленького Бастиля? — Нет, мне мало вас. Я хочу, чтобы вы повязались со мной. Чтобы наши семьи объединились. После всех лет, я заслуживаю на это. Ведь так? Я предан вам всей душой. Валентин задумчиво посмотрел в окно. — Не думаю, что это возможно. Тем более что наши семьи уже объединены. — С безродным бетой вы можете спать, а со мной нет? Детей вы тоже от крестьян станете рожать? В Патрисе говорила уязвленная гордость. — Мы не созданы друг для друга, Патрис, и вы это понимаете. Только признать никак не хотите. Ребенок нас не сблизит, — Валентин снова вспомнил о Руане и Жозефе, им хватило пары дней, чтобы избрать свою будущую судьбу. — Сегодня мы выступаем на Ардо. Меня немного смущает то, что Алайна, не обладая должным опытом, руководит наступлением. Поэтому я хочу, чтобы вы добрались до Андрайона и попросили вывести к нам подмогу. — Каким образом? — Я вам расскажу. — А если я откажусь покидать вас? — Я не прошу, а приказываю, Патрис. — Если вы чувствуете опасность, я должен быть рядом и защищать вас. Валентин рассмеялся. — Хорошая шутка, Патрис. Но я говорю, вы войдете в Ардо без меня и возьмете с собой все ценные бумаги, а я сам смогу о себе позаботиться. Через пару часов мы выступим, я скажу вам, когда нужно будет ускользнуть. — Но… — Алайна не опасна, всего лишь безграмотна в построении наступления, ваша задача — Андрайон. Это лишь мои опасения насчет нее, не больше. Не желаю повторять одно и то же тысячу раз. А теперь, подайте мои дневники, я вам кое-что покажу наглядно. Спустя три часа они покинули Лангэдок и добрались до перешейка, который называли первыми вратами Ардо. И Валентин заметил, что Алайна напряжена, будто чего-то боится. Странное предчувствие не покидало ни на минуту, и все больше и больше Валентину казалось, что помощь им все же понадобится. Женщины Бовэ были умелыми и талантливыми воительницами, но тхиенские псы сильнее в ближнем бою, и это нужно учитывать. Лошади слабое утешение, если варваров будет больше. Хороший руководитель отряда всегда будет рассчитывать силы своих людей, в первую очередь. Тхиенские альфы пользуются топорами, они с юных лет живут в условиях, которые некоторым иосмерийцам и близко не снились. Дичают, как животные, настоящие варвары, и не остановятся ни перед чем, если их не поставить на место силой. И Алайна знала бы это, если бы служила на границе. Но, увы, ее карьерный путь лежал по большей части через королевскую охрану и постель Бовэ. Когда они добрались до равнины, Валентин увидел, что тхиенцев все равно слишком много, чтобы безболезненно их оттеснить в сторону и войти в крепость. Валентин послал кивок Патрису. План был таков: дотянуть, пока ворота не откроются и Андрайон не вышлет подмогу, а для этого нужна была хорошая фора. И, конечно же, отвлекающий маневр. Если все правильно рассчитать, то можно выйти сухими из воды и лишить пару ублюдков жизни. Валентин уже чувствовал схватку, и сердце заполошенно билось в груди, разгоняя по жилам кровь. Он любил хорошую драку, даже больше чем секс. Боль никогда не пугала Валентина, с самых юных лет. А иногда он и вовсе ее жаждал. Чувствовал себя живым, когда все мышцы в теле ныли, пекли ссадины, а колотые раны дарили адский дискомфорт. И всегда это было после хорошей взбучки, которую иосмерийцы преподавали тхиенцам. Победа — это главное. — Вы спуститесь с нами, мой принц? — с надеждой спросила Алайна, а затем взглянула на Патриса. — Сначала я хочу, чтобы Патрис вошел в крепость. — Но… — Таково мое желание, Алайна. Мы подождем, — Валентин кивнул Патрису, и тот направился к скалам пешком, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Алайна, казалось, согласилась с его условием, но спустя десять минут повернулась и приказала своему отряду приготовиться. — Мы все равно выступим, — сообщила она. Валентин не понимал причины такой срочной перемены. — Алайна, не делайте глупостей. — Вы боитесь, мой принц? — Просто не вижу смысла в риске. Давайте дождемся Андрайона? — Мой отряд выступит сейчас, — повторила она. — Даже если вы с нами не пойдете. — Вы бросаете мне вызов, Алайна? — Валентина это даже несколько повеселило. — Всего лишь хочу добиться от вас сопричастности нашей общей цели. — А у нас есть общие цели? — На данный момент, да. Валентин все равно хотел дождаться, пока Патрис попадет в Ардо. Спешка была лишней в таком опасном деле, ведь под стенами легко угодить в ловушку. Женщины вместе с Алайной отправились на равнину, с Валентином осталось лишь двое охранниц. Тхиенцы довольно быстро заметили отряд Бовэ, и разговор у них всегда был короткий в таких случаях. Убить и захватить в плен всех, до кого возможно дотянуться. Алайна с немногочисленным отрядом вступила в конфронтацию с полусотней тхиенцев, которые рубили лошадей по ногам топорами, чтобы добраться до ездока, и самые худшие предположения Валентина оправдались. Их было слишком много. Время, казалось, замерло в ожидании, пока ворота поднимутся, и на равнине наконец-то покажутся люди Андрайона. Валентин чувствовал отсчет с каждой секундой, а когда стало уже невмоготу, поднял руку и подал своим охранницам сигнал спускаться. Алайна все еще билась, не желая отступать, когда Валентин на своем вороном жеребце въехал на равнину. Ему удалось на ходу подсечь двух или трех тхиенцев, свешиваясь с коня. Меч быстро окрасила кровь, а ее брызги летели во все стороны. Когда ублюдки увидели его воочию, то все глаза уставились только в одну сторону. Женщины им стали не так интересны. Они глядели на него, как на добычу, но Валентин знал, что сейчас откроются ворота и особо не переживал. Ему удалось за три проходки уложить еще с полдюжины тхиенцев. Они пытались выкинуть его из седла, подбить животное и даже сдернуть за ногу. Валентин услышал истошный женский крик. Это была Октавия. Глухая злость вскипела в груди. Алайна дала своим женщинам команду отступить к скалам, но Валентин был слишком далеко от них. А ворота все не открывались и не открывались. Ему пришлось самому отражать нападки тхиенцев, пока не поступит подмога извне. Он и подумать не мог, что женщины оставят его в самой гуще. Валентин старался не останавливаться, работал правой так, что мышцы опекло. Сек и рубил всех, кто попадался ему на пути, не забывая посмеиваться над их нерасторопностью. Одного рыжебородого олуха даже пообещал отыметь, если спустится с коня. Ему не было страшно, скорее он был в ярости от того, что приходилось исправлять чужие ошибки. А Алайну с радостью высечет, когда окажется в Ардо. И он слышал отовсюду крики на тхиенском: «Принц Валентин! Иосмерийская шлюха! Это принц! Именем короля Вальгарда! Брать живым, только живым!». Валентин чувствовал все нарастающее напряжение и ждал. Ворота. Вот-вот. — Алайна! — закричал он, но обернуться не смог. Женщины смогли укрыться, лишь потому, что он забрал все внимание на себя. И теперь они были ему должны. Но чего стоит услуга, когда она уже оказана? Валентин даже не понял, как его выбили из седла. Удар о землю был крайне сильным, в глазах потемнело, а следом его несколько раз приложили с кулака в лицо. Валентин чуть не подавился собственным зубом, чувствуя, как во рту поселился вкус крови. Какой-то тхиенец закинул его на плечо, и от смрада, идущего от немытого месяцами тела, Валентин едва не задохнулся. — Я поймал его! Я поймал! — Коня! Коня сюда, — закричал кто-то. — Нужно доставить его в Сверу, пока не хватились! К королю! К королю Вальгарду. Валентин понял, что его жеребец издох. Услышал истошное ржание и удары топора. Хотелось воспротивиться, но у него не было меча. Сжав руки в один большой кулак, Валентин изо всех сил саданул тхиенца по спине, так, что тот грубо сбросил его с себя. И нарвался на побои ногами, его били сразу трое или четверо тхиенцев. Но не в лицо. — Прекратить! — Он дикий! Сучка иосмерийская! — Все равно прекратить! Коня они все-таки нашли, и рыжебородый схватил Валентина за волосы, заглядывая ему в лицо. — Сейчас ты отправишься в Сверу, принц! Слышишь меня? Связать его! Валентин не стал отвечать, собрал всю кровавую слюну, что была во рту и плюнул рыжебородому в лицо. Он даже узнал его — Ойстейн — один из главных прихвостней Вальгарда. Ярости было больше, чем отчаяния, но что самое странное, ворота так и не открылись. Ойстейн не ударил в ответ, но проследил, чтобы его крепко-накрепко обезвредили веревкой. Валентин выворачивался и смотрел на крепость, пока его везли на какой-то кривоногой кобыле с равнины. Ворота все еще не открылись. Андрайон не прислал подмогу, а Алайна… она отступила и не вернулась за ним. Его заманили в ловушку. Его предали. И теперь он должен выживать сам. В плену.