mixtape

Куко скучал. Он скрипит зубами, сжимает кулаки и жмурится до белых пятен перед глазами. Но признаётся сам себе, что скучал. Это тяжело, чертовски сложно, но камень наконец-то сваливается с плеч, когда Сасара обвивает их рукой. Пьяный смех Нуруде искрится где-то на периферии сознания и невольно напоминает о старых днях, когда они вот так просто, без злобы во взгляде, сидели рядом, обмениваясь идиотскими подколами. Со стороны Куко, наверное, глупо так цепляться за свою подростковую влюблённость. Да, он вырос из того бомбера, и штаны старые порвались, но это трепетное и тёплое до сих пор пляшет где-то под рёбрами, заставляет думать о Сасаре, его лисьей ухмылке, расползающейся на лице. Харай даёт себе мысленный подзатыльник. Нечего сидеть и ворчать, как собственный старик, вспоминая былые дни. Надо наслаждаться тёплом чужого тела под боком и прищуром янтарных глаз. Поэтому Куко так и делает. То ли алкоголь играет в его крови, то ли юношеская смелость выходит наружу, но он прислоняется ближе, поворачивает голову и совершенно глупо утыкается в чужие губы своими. Сасара отстраняется. Его глаза распахиваются в удивлении. Он невольно усмехается. — Я думал, что я бамбуковый венчик, а не помидор, чтобы целоваться учиться. — Помолчал бы! Я умею целоваться вообще-то, просто повернулся неудачно. В глазах Нуруде пляшут черти, когда он насмешливо шепчет: «Так покажи же». И Куко прилагает все усилия, чтобы показать. Опыта у него не так уж и много, но храбриться перед оппонентом- необходимая часть выигрышной стратегии. Поэтому Харай аккуратно запускает свой язык в чужой рот, торопится его исследовать и вплести руки в пряди зеленоватых волос. У Куко щёки горят и дыхание сбивается, а сердце бьётся где-то в горле, когда Сасара всё-таки отвечает на поцелуй, крепче удерживая чужие плечи. Приходится оторваться. И Куко, довольный собой, скалится, обнажая все тридцать два, ведь сам Сасара дышит через раз и, кажется, в себя придти не может. Наверное, оно того стоило.