good old days

      Всю жизнь Гето был флегматиком и свято верил в свой удивительный дар сохранять спокойствие и невозмутимость даже в самых тяжелых ситуациях. Он был голосом разума в компании друзей, тем самым студентом, который всегда дипломатично уговаривал преподавателей перенести тест в университете и просто толковым рассудительным парнем среди знакомых. Гето редко злился, редко выходил из себя и почти никогда не повышал голос. – Да он полный уебан! Почти. *       Зимняя сессия всем давалась нелегко. За окном круглые сутки было мрачно, серое небо давило снежными тучами, а мороз неприятно кусал за щеки. Вымотанные горой заданий, студенты едва находили силы окончательно не убить режим сна и себя заодно. Гето тоже искал, но получалось из рук вон плохо. Он часто проваливался в тревожную дремоту по возвращении с занятий, подолгу не мог сфокусироваться и порой забывал поесть. Поэтому подготовка к экзамену по теорверу шла не то что плохо – она не двигалась вообще. Сугуру каждый день открывал файл с вопросами, несколько раз пытался собрать слова в предложения и найти в них хоть какой-то смысл, но в итоге обреченно вздыхал и выключал ноутбук. Он обязательно займется этим, только поспит немного.       Так и прошел весь декабрь. Гнетущее ожидание зачетной недели съедало все нервные клетки, и когда те совсем кончились, Гето всё-таки взялся за треклятую теорию вероятности. Подготовка давила не только морально, но и физически: у Сугуру от долгого письма затекла рука и почти не двигалась шея. День сменялся ночью, ночь – днём, а Гето все продолжал, прерываясь только на походы в университет и к холодильнику. Он умел делать работу хорошо, пусть ему и требовалось немало времени. Сугуру кропотливо вчитывался в каждое слово, по несколько раз перепроверял вычисления и не отвлекался на мигающий уведомлениями телефон. Гето был старательным, и это не раз спасало его на предметах, где эрудицией и интеллектом отделаться не удавалось.       Спустя месяц усердной подготовки, когда все вопросы были заучены до боли в голове, а задачки решались уже интуитивно, Гето не чувствовал облегчения. Конечно, лучше станет, когда он наконец сдаст этот экзамен, но даже тщательное изучение материала не вселяло уверенности в свои силы. Может, Сугуру немного драматизировал, но так всяко лучше, чем узнавать даты пересдач после.       Загвоздка была даже не в знаниях – Гето искренне не понимал их преподавателя. Годжо Сатору, Годжо-сенсей, восходящая звездочка кафедры математической статистики и теории вероятностей – как только его не называли в стенах университета. Молодой, но до ужаса умный, он был еще и харизматичным, легко находя со студентами общий язык. Годжо совсем не походил на других преподавателей – дедушек за шестьдесят, читающих лекции по учебникам временем динозавров.       Сугуру относился к нему никак. Личности преподавателей мало интересовали Гето. Он обращал внимание на подход к обучению, качество объяснения материала и тысячу других вещей, последней из которых было то, как преподаватель шутил и сколько раз болтал со студентами в курилке. Сугуру порой удивлялся, как вообще нашёл общий язык с одногруппниками – те, напротив, с живым интересом высматривали обручальное кольцо на пальце профессора, расспрашивали о воспоминаниях из молодости и не гнушались даже сообщениями с мемами на корпоративную почту. Впрочем, Гето всех отлично понимал и никого не осуждал. Дела до этого ему совсем не было.       Сугуру не планировал отступать от своих принципов. Теорвер, который вел Годжо, Гето давался тяжело, но это ни капли не умаляло его уважения к преподавателю. Тот из кожи вон лез, пытаясь доходчиво объяснить какую-нибудь комбинаторику, и даже проводил дополнительные занятия для отстающих. Проблема появилась, когда речь зашла о сессии. Гето смиренно выслушал даты экзаменов, просмотрел отправленный на почту файл с вопросами и месяц усердно готовился. Он почти не выходил на улицу, лишь заставляя себя не пропускать пары, и пытался держать баланс с подготовкой к другим, более легким предметам. Все шло своим чередом, тема за темой теорвер становился понятнее и даже приятнее, когда Сатору вдруг решил испортить Гето жизнь. Испортить – по его экспертной оценке.       Раньше Годжо едва ли обращал внимание на одного из десятков студентов в группе. Гето даже не был уверен, помнит ли тот его имя. Сугуру пару раз решал задачи у доски, но ничем особо не выделялся в целом старался не привлекать к себе лишнего внимания. У него здорово получалось, пока в один момент Годжо-сенсей вдруг не решил, что спрашивать Гето семь раз за пару – лучшая стратегия преподавания. Ничего не понимающий Сугуру готов был замаливать все грехи, жертвовать деньги на благотворительность и участвовать в любых университетских активностях, лишь бы это кончилось. Сатору никогда не ставил ему несправедливо низких отметок, не унижал и не оскорблял.       Сенсей просто обращал на Гето внимание, и этим все сказано. Новая толстовка? Сатору обязательно скажет, как темно-синяя ткань оттеняет чужие глаза. Еще один прокол в ухе? Супер, Гето очень идет! Уставший взгляд и мешки под глазами? Преподаватель не забудет узнать, все ли в порядке и сколько Сугуру сегодня спал.       Все это, казалось, не должно раздражать и вызывать неприязнь, но в какой-то момент Гето просто устал. Неразговорчивый и не особо жаждущий быть в центре внимания, Сугуру воспринимал каждую фразу в свою сторону как пусть и шутливое, безобидное, но нападение. Потребность обороняться порождала стресс, и всю пару Гето сидел как на иголках. Он даже подходил к преподавателю с надеждой узнать, что сделал не так – или так, – но Сатору наивно сделал вид, что не понимает, в чем дело. Сугуру тогда почувствовал себя еще большим идиотом.       Это продолжалось месяц – месяц упорной подготовки и таких упорных попыток заверить себя, что в этот раз Годжо-сенсей обязательно промолчит. Тот не молчал. К началу сессии нервы Сугуру были на пределе. У него дергался глаз и началась тахикардия, поэтому на экзамен по теорверу Гето шел с надеждой если не сдать экзамен, то хотя бы не умереть прямо в аудитории. Даже волнение отступило: во-первых, на него не осталось сил, во-вторых, рассудительность Сугуру и ответственный подход к подготовке не могли не дать свои плоды. *       Около аудитории толпились одногруппники. Гето перекинулся с некоторыми парой фраз, по традиции пошутил про отчисление и ушел к диванчику возле окна. Нещадно хотелось спать, еще больше – закрыть сессию и впасть в недельный анабиоз на каникулах. Сугуру смотрел в стену и представлял, как укроется тяжелым одеялом, поставит телефон на беззвучный и ненадолго пропадет из общества.       Дверь заскрипела, и к студентам вышел пышущий жизнью и энергией Сатору. Откуда у человека зимой может быть столько сил, Сугуру решительно не понимал. Годжо-сенсей улыбнулся и объявил о начале экзамена. Кто не боится – добро пожаловать на экзекуцию. Студенты мялись – особого рвения пойти первым не было ни у кого. Гето потер глаза и встал. Чем раньше зайдет, тем раньше выйдет и со спокойной душой и чистой совестью уйдет спать. Сомнений в том, что он сдаст, у Сугуру не было. Он достаточно корпел над подготовкой, и теперь сил не оставалось даже на нервозность. – Сугуру, – Годжо понимающе усмехнулся и указал на пустой стул около своего стола, – проходи, присаживайся.       Гето молча кивнул и сел перед преподавателем. Тот протянул ему три перевернутых билета на выбор. Руководствуясь старой схемой «от какого варианта веет теплом», Сугуру выбрал первый. Перевернул. Пару минут посмотрел на размашистые иероглифы и вздохнул. В голове всплывали абзацы текста из учебников и отрывки статей. Собравшись с мыслями и кое-как усмирив разогнавшийся мозг, Гето заговорил.       Ответ его длился недолго – около трех минут. Сугуру говорил размеренно, не спешил и не сбивался. Он хорошо помнил материал и хорошо понимал, как структурировать его в голове так, чтобы ничего не упустить.       После ответа Годжо кивнул и задумался – то ли придумывал вопросы, то ли размышлял, какую оценку поставить. Гето, если честно, даже не знал, что там думать – пусть не пятерка, но на твердую четверку он точно наговорил. Наконец Сатору поднял голову. – Что делаешь сегодня вечером? Гето опешил. – Что? – На сегодняшний вечер есть планы? – Сатору откинулся на спинку стула и улыбнулся. Сугуру покачал головой. – Супер, тогда как насчет встретиться?       Гето опешил еще сильнее. Либо он совсем не так понял, либо преподаватель прямо сейчас предлагает ему прогуляться. – Простите? – Гето, ну ты же вроде неглупый. Я тебя тут на свидание зову, а ты переспрашиваешь в третий раз, – Сатору, кажется, вообще не сомневался ни в себе, ни в своих словах. Он расслаблено покачивал ногой и ждал ответа. – Свидание? – Гето отчаянно пытался связать у себя в голове хотя бы одну законченную мысль, но пока его нейроны успешно проебывались. – Свидание, – Годжо утвердительно кивнул. – Я, конечно, прошу прощения, но какого черта? – мама учила Гето уважать старших, но не учила разговаривать с преподавателями, которые зовут его на совсем не дружеские встречи. – Ты мне нравишься, я тебе, вероятно, еще нет, но это быстро можно исправить. Сегодня мы встретимся, выпьем – кофе, что-то покрепче, что угодно на твой вкус, – поболтаем. Чем тебе не прекрасный вечер пятницы? – Это разве не запрещено?       Гето не понимал, что смущает его больше – сам факт предложения, их разговор или то, что он ни с того, ни с сего задумался, как вообще относится к преподавателю. Годжо-сенсей был профессионалом своего дела и отлично объяснял материал. Человеком он, наверное, тоже был хорошим. Последний месяц, правда, жутко Гето раздражал, но теперь этому нашлось объяснения. Сугуру не раз ловил себя на мысли, что Годжо-сенсей очень и очень привлекательный, но такие мысли из головы Гето улетучивались также быстро, как и появлялись. Они с Сатору даже толком не общались нигде, кроме занятий. Сугуру не видел повода соглашаться. – Ладно. Свидание так свидание. Отказываться он не видел повода тоже. Сатору улыбнулся и отдал ему зачетку. – Твердая пять, Гето. Напишу тебе после экзамена. И законом это точно не запрещено.       Сугуру растерянно кивнул и вышел из аудитории. На что он подписался? *       Вне стен университета Годжо оказался на удивление спокойным человеком. Гето почему представлял, как тот не переставая будет что-то кричать, размахивать руками и рассказывать тупые истории, но даже обрадовался, когда его домыслы не оказались правдой. Сатору рассказывал о студенческой жизни, интересах и любви к моти из мандарина. Тут Сугуру не мог не согласиться. Годжо-сенсей превратился в «просто Сатору, давай на ты», и Гето бы в жизни не поверил, что его преподаватель может оказаться совсем другим человеком. Сатору внимательно слушал, умел задавать подходящие вопросы и располагал к себе с каждой секундой все больше и больше. Гето наконец понял, что значили его слова о том, что отсутствие симпатии можно быстро исправить. Не проникнуться прогулкой (это свидание, Сугуру, самое настоящее) с таким человеком было невозможно. Они обошли все близлежащие парки, посмотрели на стайку уток у пруда, а потом вместе выискивали знакомые созвездия на ясном ночном небе. В любой другой ситуации Гето бы стошнило от того, каким клишированно романтичным все выглядело, но с Сатору такого ощущения почему-то не было.       Они распрощались около дома Сугуру – Годжо, как настоящий джентльмен, проводил его до самой двери и напоследок ласково коснулся чужой щеки губами. Гето тогда чуть не заплакал – или от непонимания, как за один вечер можно словить краш на преподавателя, или от того, как трогательно все было. *       Их прогулки продолжались уже около месяца: почти каждый вечер Сатору ждал Гето в своей нереально крутой черной машине – Сугуру просто плохо разбирался в марках, – и они отправлялись к берегу реки, в мак, на премьеру нового фильма или просто катались по ночному Токио, пышущему неоном и гулом людских голосов.       Гето не привык обманывать себя, поэтому давно признал, что Годжо-сенсей для него теперь совсем не преподаватель. Друг, приятель, объект влюбленности, в конце концов, но точно не тот придурок из университета, которому хотелось выцарапать глаза за вечные подколы на занятиях. Они здорово сблизились за этот месяц: стало больше шуток, откровенных разговоров, касаний. Сугуру благодарил Сатору за то приглашение, а себя – за то, что не отказал.       Проблема была в одном: Сатору ничего не делал. Нет, он буквально позвал Сугуру на свидание, и на этом вся романтика кончилась. Они оба, кажется, понимали, что нравятся друг другу, оба переводили случайные касания в долгие объятия и иногда засматривались на чужой профиль, но инициативы от Годжо не было совсем. Гето даже всерьез решил, что тот передумал и теперь все его мечты о доме, собаке и свадьбе канут в небытие. Он ради Годжо даже как-то уместил в голове мысль об отношениях между преподавателем и студентом, но эти самые отношения, видимо, даже не планировали начинаться.       Одним унылым январским вечером Годжо вытащил слабо сопротивляющегося Гето на набережную. Промозглый ветер колюче хлестал по щекам, а надвигающийся мороз отдавал легкой болью в замерзших пальцах. Пока Годжо отвлекся на вечно мигающий уведомлениями телефон, Сугуру тупил взгляд о темную водную гладь. В голову пришла опрометчивая идея. – Сатору, – тихо позвал Гето, – эй. – Что? – тот поднял взгляд от экрана. – Меня тут знакомая на свидание позвала.       Сатору опешил. Он непонимающе вглядывался в чужое лицо, пытаясь найти намек на шутку. – Что? – Что? Свидание, говорю, у меня намечается, – Гето усмехнулся, – но есть одна проблема. – Какая? – Годжо выглядел слегка очень разочарованным. – Последний раз я целовался года три назад. Уже совсем забыл, как это делать, – Гето подошел ближе. – К чему ты клонишь? – Не хочешь попрактиковаться со мной? По слухам, ты у нас в универе лучший преподаватель.       Сатору вдруг рассмеялся. Смех его эхом прокатился по пустующей улице. – Гето, это худшая подводка к первому поцелую. – Эй! Ты сам виноват.       Сугуру даже стало обидно на секунду. Конечно, этот план он вынашивал примерно полторы секунды, но все же было жутко досадно оттого, как быстро Сатору его раскусил. Ситуация из серьезного разговора превращалась в нелепый абсурд.       Годжо убрал телефон в карман и подошел ближе. Теперь их разделял едва ли десяток сантиметров. Гето заглянул в чужие глаза, отливающие синевой в свете фонаря. – И в чем же? – Действовать надо поактивнее. Спасибо, конечно, что на свидание позвал, но месяц ожидания непонятно чего меня убивает.       Сугуру не боялся говорить прямо и искренне гордился этим.       А потом Годжо его поцеловал. Вот так сходу. Никаких оправданий, никаких извинений – только аккуратное касание губ.       Гето приоткрыл рот, цепляя зубами чужую нижнюю губу. Отдавало мятной жвачкой. Сатору прильнул к груди Сугуру, уложив руки на его плечи, прикусил губы и отстранился. – Как думаешь, твоей знакомой понравится такой поцелуй? – улыбнулся Годжо, ласково оглаживая щеку Сугуру. Тот нахмурился. – Да пошел ты.