Тёплая ненависть

      Сознание с трудом усваивало текст, написанный на тонком пергаменте.       «Я видел всё».       Губы презрительно сжались в тонкую линию.       Язык, смакуя слова «их двоих», обвёл ровные зубы, а после спрятался, словно боялся гнева своего хозяина. Моргнув пару раз, мужчина шумно выдохнул и покачнулся на непослушных ногах, сразу же опираясь на высокий книжный шкаф.       Протянул руку, останавливая волнующегося брата, который хотел к нему подойти. Резко мотнул головой в сторону.       «Измена».       Как ни старался, он не мог устранить образы любимой жены в объятиях другого — человека, которого он называл лучшим другом столько лет. Которого только утром провожал в путь, которому дружелюбно жал руку!       Воображение полнилось этими образами, словно ядом.       Нежное бледное тело лежит на подушках, пока мужские смуглые руки ласкают длинные стройные ноги. Её глаза прикрыты, она в плену жарких ощущений, простыни под неё смяты. Женщина дрожит, покусывая губы, и в бреду шепчет имя — «Наруто».       А его бесстыжие голубые глаза прожигают насквозь, смотрят на него в упор. Я победил.       Встрепенувшись, Саске скомкал и без того уже смятое письмо и с криком преданного волка швырнул его в стену. Клочок бумаги почти бесшумно упал на ковёр, не даруя ни капли удовлетворения бушующей внутри обиде. Хотелось разбить что-нибудь, уничтожить...       В висках лихорадочно пульсировало.       Закрыв глаза, Саске тяжело дышал, пытаясь справиться с приступом злости. Ему казалось, он научился их подавлять. Благодаря ей.       Но теперь она предала его, и эта ярость, эта тёплая ненависть разжигалась в нём лишь из-за неё.       Потаскуха.       — Чёрт возьми!       Ногти впились в кожу ладоней до крови. Итачи молча наблюдал за ним, не зная, чего ожидать: никогда ещё Саске не был так взбешён, никогда его лицо не перекашивалось так сильно. Предательство — всегда больно, особенно тогда, когда не ждёшь. Пусть их отношения и не задались, пожалуй, с самого начала... В последние месяцы всё как будто уладилось.       Если измена всплывёт наружу, клан Учих ждёт публичный позор.        Как он могли пригреть на своей груди змею?       Что теперь будет с юным наследником?       Челка скрывала бешеные глаза Саске Учихи, когда он вдруг рванулся к тяжелому креслу левее от себя и с грохотом повалил его на пол, ища выхода гневу. Казалось, в окнах задрожали стекла с жалобной мольбой остановиться.       — Итачи, — тяжёлый голос прорезал тишину через несколько тягучих минут. Старший брат вздрогнул от непривычного холода в голосе младшего, но тут же вернул себе прежний уверенный вид. Не так страшен брат, которого можно остановить. Можно ведь? — Кто ещё знает?       — Я, — ровно ответил он, прокашлявшись. Длинные пальцы поправили запечатанный свиток, лежавший криво.— И Изуми.       Повернувшись лицом к выходу, Саске выпрямил спину. Кажется, сдерживал себя от необдуманных поступков. И вполне успешно. Чудно.       Итачи успокоился.       Но злость и унижение внутри младшего Учихи отнюдь никуда не делись. Ненависть застилала его глаза, заливая их кровью, а чёртово воображение снова и снова подбрасывало сцены измены.       — Я убью её, — произнёс он громким шёпотом, в миг добравшись до дверей и распахнув их настежь.       — Саске, не смей! — крикнул Итачи вслед, но тщетно.       Голова была готова взорваться от лихорадочно пульсирующих мыслей, а боль, которую он испытал при новости об измене, оказалась сильнее, чем он мог себе когда-либо представить. Вернее, не мог.       Принятие факта пришло на удивление быстро, как само собой разумеется. О, ты мне изменила? Приму к сведению. Несколько секунд он даже смотрел на ситуацию как на закономерность, но потом вдруг взбесился.       Саске быстро бежал по лестнице, заглядывая по пути во все комнаты в поисках своей жертвы, но натыкался только на прислугу, которая шарахалась от его взгляда, как от чумы. Где-то позади снова слышался обеспокоенный голос старшего Учихи, не поспевающего за ним.       Пребывая в огне праведной ярости, он стянул с шеи шарф и расстегнул пуговицы фрака, пару раз вытер испарину на лбу, но не остановился, движимый запалом в верхние комнаты. Наконец, он заглянул в очередную залу и замер в открытых дверях.       Она преспокойненько вышивала картину, ни о чём не подозревая. Тонкие длинные пальцы уверенными движениями вонзают иглу в ткань, стежок за стежком. Какая забавная метафора.       Шумно втянув воздух в лёгкие, он сразу же привлёк к себе внимание. И медленно направился вперёд, наслаждаясь непониманием в её глазах.       И страхом.       Вышивка выпала из дрожащих пальцев, ударившись рамкой о деревянный пол, а тело парализовало. Сознание кричало, что обман раскрыт, тайна всплыла наружу, до расплаты остались лишь считанные секунды.       О, он ненавидит её.       И на этот раз имеет на то полное право.       — Хината.       Саске остановился прямо перед ней, не скрывая своего отвращения, и цепко схватил за запястья, вздёргивая на ноги.       Прямо как тогда.       — Мне больно, Саске, — пытаясь освободиться и сдерживая слёзы, Хина старалась бороться с ужасом, усиливающимся воспоминаниями о прошлом.       — Тебе больно? — спросил он, будто обезумевший, и сильнее сжал запястья, совершенно не пытаясь сдерживаться. Хината вскрикнула. У него из глаз брызнули слёзы, предательские, непрошеные, стекающие тонкими линиями по ошарашенному лицу. — Нет, это ещё не больно, потаскуха.       Но вдруг она почувствовала свободу в правой руке. Воспользовавшись ей, Хина толкнула мужа в грудь в бессознательной надежде вырваться, но он стоял скалой и даже не пошатнулся. Холодный и безразличный, как мертвец.       — Саске!       — Как ты могла так поступить? — перед глазами мелькали образы обнажённой жены в объятиях бывшего лучшего друга. Моргнув пару раз, чтобы прогнать их, он заорал. — Хорошо было с ним, да?!       Громкий женский вскрик. Щека, горящая, словно от ожога. Лишь стены были свидетелями побоев. Приложив ладонь к покрасневшей коже, бывшая Хьюга молчала и совершенно не пыталась оправдаться, опасаясь обезумевшего мужа. Побег был невозможен, но она искала пути.       — Как он трахал тебя, а? — продолжал орать Саске, схватившись за голову, и вдруг дёрнул за волосы её, оттянув к полу и выдрав клок. Хотелось опустить её под землю, отдать в лапы дьяволу и забыть всё, как страшный сон. — Лучше, чем я? Говори, мать твою!       — Саске, отпусти! — Хина снова закричала от боли и схватилась за новое пораженное место ослабевшими руками.       — Ты опозорила меня, — злобно прорычал он, наконец, отпустив её и отступая на пару шагов. Брезгливо вытер руки о фрак. Хината же осела на ковёр, рыдая и потирая онемевшие запястья. Щека болела, в мозгу звенело. — Опозорила нашу семью!       — Саске, я… — начала она, но не смогла договорить.       Что Хина могла ему сказать?       Душой она принадлежала Наруто, и даже сейчас, сидя на полу гостиной, в которой они ещё недавно целовались, думала лишь о нём. Надеялась на его защиту, на чудо, которое спасёт её.       Лишь бы не смотреть в эти безумные глаза, не гореть от стыда.       — Ну давай, скажи, что ты не хотела! — толкнув её так, чтобы упала на спину, Учиха уселся сверху и снова сильно заломил ей руки, сцепляя их в замок над головой, как когда-то, ещё в первые совместные ночи. — Скажи, что ты раскаиваешься. Скажи, что тебе жаль!       — Отпусти меня! — закричала Хината, брыкаясь, пока на шее сжимались его пальцы. Боже.       — Назови причину, — давление на шее усиливалось, ещё немного, и она не сможет не то, что говорить, она не сможет дышать. Безумец убьёт её в ярости. — Говори немедленно, пока ещё жива!       — Я люб... — прохрипела женщина на последнем издыхании. Она не перестанет бороться, пока жива. Не сдатся. Только не ему. — ...люблю его! — закончила усилием воли и, наконец, смогла глотнуть воздуха, как рыба, выброшенная на берег. Пораженная неожиданно наступившей свободой.       Саске слез с неё, отпрянул.       Осознание пришло к нему точно так же, как принятие факта измены накануне. Хината Хьюга с детства неровно дышала к его другу, такому глупому и взбалмошному, а он затесался между ними, как третье колесо. Он ведь видел всё, просто не хотел замечать. Мечтал ощущать влюблённый взгляд на себе, рисовал воздушные замки. Но она никогда не смотрела на него. Даже под свадебной аркой. Даже в их первую брачную ночь. Все её мысли были о Наруто. Всегда.       Наруто отравил их брак с самого начала, похищал каждый взгляд, каждое прикосновение, и теперь, наконец, решил забрать и его любимую женщину. Мать его ребёнка. Отомстить за украденные им, Саске, возможности. Забрать всё...       Воспоминания захлестнули его с головой.       «Он улыбается этой еще нетронутой девушке, предвкушая жаркие ночи и мольбы. Их руки соприкасаются впервые после свадьбы, когда он украл её первый поцелуй.»       «В лиловых глазах стынут слёзы, пока он наслаждается её прекрасным и неискушенным телом, которого всегда желал. Упивается её страхом, не видя обожания. Почему же ты меня не любишь?»       «Беременная, она уснула от усталости в гостевой. Так хочется прикоснуться рукой к нежной коже, на которой не осталось шрамов: все они были глубоко внутри. Он сам сломал эту драгоценную фарфоровую куклу. Но не по своей вине.»       «На руках его — кричащий младенец, который успокаивается, стоит матери коснуться его маленького носика. Такой родной, такой чистый и невинный. А он плачет, быть может, впервые в жизни. От радости.»       «Они вместе засыпают как полноценная семья. Между ними сопит Токума. Мужчина читает вслух её любимый роман, чувствуя, как она погружается в сон, расслабившись на его широкой груди. Он безгранично счастлив. Неужели это любовь?»       «Он видит первые шаги сына и вдруг переводит взгляд на неё, пораженный нежностью, с которой она отвечает ему. Впервые? Сердце трепещет, погружаясь в какой-то тёплый кокон. Вместе они прогуливаются по саду, покачивая коляску, и женщина смеётся от его неловких шуток, которые он выучил только ради неё.»       «Вон он видит своего лучшего друга, такого статного, с щетиной и понимающими глазами, а рядом с ним — любимая жена, улыбается не ему, а гостю. Так она улыбалась только сынишке... Ему — никогда. Сердце пропускает удар, отказываясь верить. За что?»       «Он читает неподписанное письмо, понимая, что всё так и должно было случиться. Руки дрожат, глаза не верят, а тело уже наполняется ненавистью преданного. Он искренне любил её, и оттого ненавидеть было так странно... Так тепло и одновременно горько. Эта тёплая ненависть отдавалась тупой болью и колола где-то внутри, ломая душу на мелкие осколки.»       Она ведь никогда его не любила.       Сколько бы Саске ни пытался — Наруто всегда будет впереди планеты всей. Для этой женщины он был смыслом жизни с того самого дня, как полез за ней в холодную воду, а глупый Учиха стоял, ошарашенный дурак, не в силах пошевелиться. Может, и того раньше. Он всю свою жизнь лишь наблюдал за ней, до последнего отказываясь признавать свои чувства. И опоздал, когда стоило протянуть руку. Навечно опоздал.       Хрипло дыша, касаясь синяков на шее дрожащими руками, Хината не пыталась спастись: на спасение в обессилевшем от ужаса теле звенела лишь хрупкая надежда. Хоть кто-то, пожалуйста.       В распахнутые двери уже ворвался старший брат, что-то крича, пытаясь остановить это насилие, прекратить бессмысленную жестокость. Ничего уже не изменить.       Саске снова нависал над ней, замахивался для очередного удара, но замер с дрожащей рукой, не в силах её коснуться. Он же любил её, чёрт побери. Что он делает?       — Иди к сыну, Хината, — шепчет он, отходя в сторону. По щекам снова слёзы катятся, незамеченные и тихие, а глаза прикрыты чёлкой. Закрыв лицо ладонями, Саске отвернулся к окну.       Любимая жена даже не подумала о будущем их сына, опозоренного в столь юном возрасте. Что скажет малыш, узнав правду о том, почему мама покинула семью? О её предательстве?       Она предала всё, во что он верил.       Все клятвы, которые дала сама.       Ей нет прощения.       — Саске, я…       — Пошла вон.       Сказал, как отрезал, и сжал кулаки. Испуганная его грозным видом, женщина испуганно шарахается от него, к Итачи, в котором на долю секунды замечает нотки сочувствия. Придерживая её за плечи, старший брат уводит жену, взглянув на Саске напоследок. Плечи его содрогаются.       Когда двери за ними закрылись, Саске Учиха остался один, как и хотел. Ему нужно подумать.       Хината совершила ужасный поступок, поставив репутацию всей семьи под угрозу. Но ведь она была не одна.       Окинув комнату быстрым взглядом в поиске подходящей бумаги и чернильницы, мужчина направился к небольшому столу. Решение пришло так же быстро, как и принятие горькой правды.       В измене учавствуют трое, а в комнате были лишь две израненные души.       Макнув в чернила кончик пера, Учиха занёс его над бумагой и крепко задумался. Капля упала на лист, оставив кляксу, и ему пришлось взять новый. На замену.       Наруто тоже был заменой? Чистой, невинной...       Не медля ни секунды, Саске быстро составил послание и поставил жирную точку. Просто и ясно.       Потянулся к одиноко горящей свече и аккуратно оставил на бумаге пару капель воска, прислонив к ней печатку фамильного кольца.       Нет иного выхода, кроме дуэли за честь.       Было бы правильным избавиться от жены-изменщицы, лишить её всего, уничтожить. Так же, как она поступила и с его чувствами, казавшимися теперь чем-то нелепым и неправильным. Забрать сына себе, наврать ему о любимой маме, сказать, что она уехала или умерла. Погорюет немного и забудет, ведь так?       Наблюдая за тем, как пляшет пламя свечи, играя с его противоречивыми чувствами, Саске достал ещё один листок и снова обмакнул кончик пера в чернилах. Теперь он не спешил, взвешивая каждое слово и аккуратно выводя буквы на пергаменте. «З» имела особенно витиеватый хвостик, отличавший его почерк. Работая над этим письмом, Учиха улыбался время от времени, а иногда между его бровей появлялась морщинка, выдававшая напряжение.       Несколько лет назад, соглашаясь с идеями уважаемого отца, он и подумать не мог о подобном исходе. Тогда, обрадовавшись новости о женитьбе, Саске предвкушал счастливую семейную жизнь, надеясь на ответные чувства любимой. Конечно, он подозревал о возможных сложностях.       Будучи любимцем девушек, он не терял уверенности в себе и вёл себя так же, как обычно. Обычно ему не приходилось нравиться, что-то доказывать — он мог просто брать, что хочет.       Вот только с Хинатой это не сработало. Семья так не строится.       И идеи отца оказались безумными.       «Я люблю его.»       Рука дрогнула, оставив косую черту на листе, но Саске будто не заметил. Тусклая свеча освещала рабочий стол, заваленный книгами Джирайи и разными мелочами для рукоделия. Всё было пропитано ей.       Выпустив перо из уставших пальцев, он расслабленно откинулся на спинку стула.       Последние слова — на тот случай, если у него не получится. Он спрячет их в её любимой книге, которую так и не дочитал до конца.       Было что-то особенно волнующее в том, чтобы читать ей вслух. Словно они становились ближе, чем когда-либо. Он будто бы читал на ночь сказку для ребёнка...       Вот только они давно не дети. И это не сказка.       Пожалуй, он сам испортил свою.       Всё правильно.       Всё честно.       Устало потирая раскрасневшиеся веки, он несколько раз решительно покивал собственным мыслям. Перевёл отстранённый взгляд на окно, за которым падал первый в этом году снег. Хорошо, что успел увидеть. Он любил зиму.       Морозный ветер играл с голыми ветками деревьев, пока доселе влюбленное сердце всё больше покрывалось инеем.