Сломаться

В собор забежал Дилюк, держа на руках тело Кэйи. Прямо за ним пришли Альбедо и Джин. — Барбара! Чёрт… Рагнвиндр опустил взгляд на брата, проклятье медленно ползло по щекам, устремляя свои концы в сторону глаз, медленно заполняя смуглую кожу. Девушка прибежала в ту же минуту. — Святые архонты! Если бы кто-то зашёл в здание, сразу бы отшатнулся. Не из-за ужасающей картины перед глазами, а из-за нагнетающей со всех сторон атмосферы. Присмотревшись к Альбериху, она устремила испуганный взгляд на Альбедо. — Пожалуйста, не говорите, что это был тот яд! Джинн помогла переложить рыцаря на кровать. Молодая девушка металась, проверяя показатели общего состояния, наконец решив снять рубашку. Всем удалось увидеть место ранения, от которого пошло заражение. Рана не затянулась, лишь окрасилась в чёрный цвет. Без слов и лишних комментариев ситуация как на ладони. Барбара закончила с осмотром. — Я могу лишь облегчить его страдания, простите, — робкий нежный голос дрожал из-за нарастающего кома в горле. — Нет, должен быть способ! — Дилюк раздражённо ухватил её за руку, ища ответ в чужих глазах. — Я отправил письма другим соборам и всем, кто может что-то знать. Ответы придут не раньше, чем утром завтрашнего дня. — Поздно. Уже поздно для помощи, — Альбедо держал кисть капитана в своей руке, смотря сквозь тело туманным взглядом. — Кэйа сам не ищет спасения, проклятье, как трещина, разрастается и покрывает своими путами. Он не сопротивляется, словно сам шагнул в пучину. С каждым словом алхимика Дилюку хотелось закрыть уши, не слышать, не видеть, не знать и не думать. Паника охватывает волной, нет ни способа спасти, ни желания у утопающего. Слишком… — Пульс. Почерневшая кожа на шее, казалось, темнела от касаний чужих пальцев. — Его нет. Можно ли назвать тело сосудом? В оболочке кожи кровь, нервы, органы, кости как основа скелета и куча другого. Тогда тело и вправду сосуд. От удара на коже появляется синяк, от ранения — рана и кровь. Посиневшая кожа быстро приобретает свой обычный цвет благодаря мазям. Кровь останавливается жгутом или перевязкой, можно наложить швы, и почти не останется шрамов. Если рана в сердце, неосязаемая, её не видно, можно только почувствовать. Тот, чьё сердце пострадало, имеет возможность показать её, материализуя своим поведением, намёками, характером, в конце концов. Изменение придаст форму, хрупкую, словно прозрачную, что увидят не все, но, кто сможет разглядеть, как правило, может помочь. Не все создают её, оболочку. Кэйа не хотел, до последнего держал её невидимой для других, почти получилось. Но сердце — это основа сосуда. Он может быть крепким, как сталь, или хрупким, как хрусталь. Тонким льдом стала титановая оболочка, с треском сломалась на осколки.