Эсерка

      Зоя бежала, сломя голову, вслед за братом. Девочке было настолько страшно, что она не обращала внимания ни на грязь под ногами, ни на ветки деревьев, которые цеплялись за одежду, ни на усталость. И даже когда Дима остановился, отбежав на достаточное расстояние, Зоя никак не могла поверить в то, что все уже окончено и можно передохнуть.       — Зойка, молодец, хорошо бегаешь, — похвалил брат. — Делаешь успехи!       Однако девочке было безразлично, что о ней говорят.       — Димка… — прошептала Зоя. — Если Завьялова меня видела, нам так попадет от мамы, что даже думать страшно…       — Она не видела, — наугад произнес Дима. — Сейчас отдышимся да домой пойдем.       — Димка… — уже практически со слезами сказала Зоя. — Может быть, сразу пойдем к папе, признаемся во всем, вдруг за чистосердечное признание он нас простит? Ну или не будет, как мама, сильно наказывать…       — Не надо, — подумав, ответил Дима. — Не надо! Тебе что, Зойка, захотелось снова по сиделке получить?       Зоя ничего не ответила.       — Сейчас посидим да пойдем домой, — сказал Дима.       Ася обдумывала уроки на следующую неделю, как вдруг услышала, что к ним кто-то пришел. Женщина вышла в коридор и, увидев инспектрису, обомлела.       «Это что же должно было произойти, чтобы уже не в гимназию вызывали, а сами домой приходили?» — подумала Ася.       — Агнесса, — произнесла Елена Игнатьевна. — Вы были не подарком. Но дети превзошли вас. Они взяли все худшее от вас и приумножили его.       — Что произошло? — спросила Ася.       — Что произошло? — переспросила Елена Игнатьевна. — Костер черт знает с чем жгли ваши дети!       — Елена Игнатьевна, — произнесла Ася. — Я вас очень прошу: не сообщайте в гимназию Димы об этом случае. Дети обязательно будут наказаны. Примерно наказаны.       — Из ваших уст такое слышать занятно, — усмехнулась инспектриса. — Хорошо, я не буду ничего сообщать в мужскую гимназию и в женской тоже ничего не скажу. Поверю вам на слово. Хотя, надо признаться, именно от вас такое слышать не ожидала.       — Я с этими кострами уже сколько времени борюсь, да все бесполезно, — вздохнула Ася. — То костры, то плавания на бревнах… Как только снова могут сесть — сразу плывут куда-то.       — Я бы меньше удивилась, услышав от вас, что вы сами предлагаете такие занятия детям, — ответила Елена Игнатьевна. — Вы меня изумили, Агнесса. Причем сильно изумили.       Зоя несколько раз обнюхала рукав пальто, а потом поднялась на крыльцо дома.       «Дима пусть простит меня… — подумала девочка. — Нужно во всем признаться папе…»       Зоя не знала, что после ухода Елены Игнатьевны Ася подошла к Севастьяну и с некоторым упреком сказала:       — Севастьян. Мы простили детей за шутихи в прошлом году. Ты простил детей за взрыв в этом. И к чему это привело? Завьялова домой пришла, чтобы поведать о том, что увидела самолично. Может быть, надо было сразу так наказать, чтобы все желание хулиганить отпало? Как за последний заплыв на бревнах. Ты меня упрекнул, назвал жестоким человеком, но что в итоге? Больше ничего подобного не повторилось.       — Не повторилось, потому что лето закончилось, — ответил Севастьян, однако, в глубине души, мужчина был согласен со словами супруги.       «Да, надо было сразу за шутихи еще в том году наказать», — подумал Севастьян.       Зоя разделась, пару раз глубоко вздохнула, а потом пошла к отцу. Увидев, что рядом сидит мать, Зоя чуть растерялась, а потом сказала:       — Папа, как вы не раз повторяли: явка с повинной и чистосердечное признание облегчают участь.       — Явку с повинной, Зоя, нужно успеть вовремя сделать, — ответил Севастьян. — А не делать тогда, когда, условно говоря, уже ломятся в дверь.       Девочка непонимающе взглянула на отца.       — Зоя, Елена Игнатьевна приходила к нам около часа назад, а вы с Димой пришли только сейчас, — сказал Севастьян. — Чистосердечку приму, явку — нет.       — Папенька, я больше никогда так делать не буду, обещаю, — произнесла Зоя. — Это было слишком опасно. Нельзя раскидывать шутихи палкой, надо было сразу заливать водой.       Таких подробностей Севастьян не знал.       «А вот и явка, такого Завьялова не говорила», — подумал мужчина.       Дима, услышав, что говорит родителям сестра, поспешил тоже прийти в комнату, чтобы со стороны казалось, что Зоя говорит от имени двоих.       — Вставай, Зоя, — сказал Севастьян, показывая на угол.       Краем глаза девочка увидела, что брат встал во второй угол, а мать с отцом вышли из комнаты.       — Предательница, — достаточно тихо, но четко прошептал Дима. — Ты должна была со мной все согласовать. Иначе бы тебя в угол поставили, а мне куда сильнее попало бы.       — Ты сам не захотел, — ответила Зоя.       — Да, не захотел, — согласился Дима.       — А так бы точно по сиделке получили — Завьялова домой приходила, — прошептала Зоя. — Хватит болтать, мама услышит и отругает.       Тем временем, Ася чуть возмущенно сказала Севастьяну:       — Я не понимаю, Севастьян Михайлович! То вы говорите, что явку с повинной не примете — уже поздно, то расставляете обоих юных хулиганов по углам. Это знаете, что-то мне напоминает. Как если бы в мою сторону направился жандарм, тогда, перед Сахалином, а я бы побежала к тому же городовому с криками, что хочу сделать явку с повинной!       — Завьялова ничего не говорила о раскидывании шутих палкой, — ответил Севастьян. — Это я и посчитал явкой.       — Я не понимаю! — уже с явным возмущением воскликнула Ася. — Почему за «Думу ткача» надо было избивать до крови, а за раскидывание горящих шутих палкой расставить по углам?       — По углам расставил за явку с повинной, а «Дума ткача» была, я думаю, вы помните, при каких обстоятельствах рассказана, — произнес Севастьян. — Мадемуазель бы еще в саму жандармерию пришла, чтобы стишки прочитать!       — Мне не понять вашу логику. Севастьян Михайлович, — сказала Ася. — Тогда девочка ошиблась, а сейчас что? Какая здесь ошибка?       — Здесь была явка с повинной и обещание больше так не делать, — ответил Севастьян. — Была бы только чистосердечка без явки — ремня бы получили. А так просто приняли верное решение.       — Мне вас не понять, — бросила Ася. — Лучше не буду пытаться.       На следующей неделе, придя на уроки, Зоя больше всего боялась, что в класс придет Анна Ильинична, возьмет у нее дневник и впишет туда замечание и поставит еще один ноль по поведению. Однако ничего подобного не происходило и, поняв, что все обошлось, Зоя немало обрадовалась.       «Хоть в чем-то повезло», — подумала девочка.