Эсерка

      После разговора с Виталием Севастьян какое-то время пробыл в задумчивости, а потом произнес:       — Хватит уже тянуть, пойдем разгонять кружок именно сейчас. Нам, значит, все некогда, а узнает начальство, что мы обо всем знали и ничего не сделали — по головке не погладит.       — Надо идти, — со вздохом произнес Виталий. — Опять будут гимназистки, слезы, истерики, в общем, ничего нового. Не приносящего никаких надежд на новое звание.       Однако судьба чуть улыбнулась Виталию — удалось найти других, менее занятых людей, которые согласились пойти и слушать слезливые и наивные оправдания тех, кто вскоре будет оканчивать более простое учебное заведение.       — Мне уже, честно признаться, поднадоело работать без продыху с утра до вечера без перерыва, — сказал Виталий. — А так можно будет часок отдохнуть.       Отдыха не получилось. Буквально через полчаса в кабинет вошел чуть растерянный Сергей и, помявшись, сказал:       — Виталий, твою Варнецкую привели. Возмущается, отпирается, требует или протокол о задержании, или отпустить ее на все четыре стороны, так как разговаривать ни с кем не желает. Если бы не Варнецкая, мигом протокольчик бы сделали, а так… Так я к тебе пришел.       — Пошептаться бы, — обеспокоенно произнес Виталий. — С Варнецкой.       — Приходи да пошепчись, — ответил Сергей.       Виталий буквально подскочил с места и спешно пошел в другой кабинет.       — Аня, что случилось? — сразу же спросил молодой человек, дождавшись того, что он остался наедине с супругой.       — Пошла туда, где вчера поймала своих девочек, хотела побеседовать с хозяйкой, зачем они приходили, а тут, как видишь, и другие люди пришли. Проводили сюда, хоть я и возмущалась, — ответила Анна.       — Аня, так и сказала бы все, как есть, — произнес Виталий. — Зачем протокол о задержании требовать? Его сделать — дело трех минут! А потом закрыть человека, так как нет времени им заниматься, более важные дела появились.       — И мне сразу же поверят и отпустят на все четыре стороны, — усмехнулась Анна. — После таких слов уж точно не отпустят.       — Анюта, не шуми, не скандаль, — ответил Виталий. — Я буду ждать тебя вечером дома, не останься здесь.       Молодой человек вышел в коридор и сказал Сергею:       — Ходила она побеседовать с хозяйкой, узнать, зачем девочки вчера приходили на эту явку. Не успела ничего узнать. Хозяйка ничего не говорила?       — Хозяйка, Виталий, говорила, — ответил Сергей. — Сказала, что знает твою Анну не сказать, чтобы давно, но сегодня не впервые видела. Говорила, что с Анной они не раз любили поболтать о чем-то своем, женском. Анна же утверждает, что ни разу не видела так называемую Люси раньше.       Виталий, ничего не ответил. Молодой человек молча вернулся в свой кабинет и, подумав, спросил Севастьяна:       — Кто был присяжным поверенным у Агнессы? И где его найти?       — Сейчас посмотрю, — чуть удивленно ответил Севастьян. — А что, все так плохо?       — У них с хозяйкой показания расходятся, — бросил Виталий. — Кто-то врет, как дышит.       Севастьян промолчал.       — Или пусть доведут ее так, что всякая охота шляться черт знает где пропадет? — сам себя спросил Виталий.       Севастьян снова ничего не ответил.       Совещание, посвященное докладу о том, как легко и быстро был закрыт очередной подпольный кружок, шло как по маслу.       — Были задержаны две подозреваемые, показания которых расходятся, — монотонно читал жандарм. — Ввиду того, что одна из них категорически отказывалась давать показания и требовала протокол о задержании, подозреваемая была задержана на трое суток.       Виталий, догадавшись о том, кто именно имелся в виду, побледнел.       — Предполагается квалифицировать статью триста сорок девять Уложения, что Лытыкиной, что Ковалевой, что еще другим членам сего общества, в настоящий момент не арестованным, — продолжился монолог.       — Имя и отчество Ковалевой, господин ротмистр, — произнес начальник, услышав знакомую фамилию.       — Анна Ильинична, в девичестве — Варнецкая, — раздалось в ответ.       — А теперь, господин ротмистр, вспомните еще одного человека по фамилии Варнецкий и не забудьте, что доказательная база у вас должна быть на уровне, — сказал начальник.       Виталий вышел с совещания с больной головой.       — Дернули же черти жениться… — едва слышно прошептал молодой человек. — На фигурку да на грудку залюбовался…       — Брачный союз — это испытание для супругов, — не выдержал Севастьян. — Фигурка и грудка могут не только радость приносить.       — Что там, от недели до трех? — сам себя спросил Виталий. — Ну и пусть сидит, раз сама виновата.       — О жене так нехорошо говорить, — ответил Севастьян.       — Нехорошо мешать службе мужа, — сразу же сориентировался Виталий. — Сама во всем виновата.       На следующий день Зоя, придя на учебу, стала свидетельницей неожиданной реакции их классной дамы: ни одна из учениц, опоздавших на молитву, не были ни наказаны, ни выслушали устное порицание.       «Знала бы — сама бы поспала чуть дольше», — чуть мечтательно подумала Зоя, глядя на то, как опоздавшая минимум на полчаса Варя, чуть озираясь, прошла на свое место, но не услышала ничего от Анны.       Всю следующую перемену гимназистки обсуждали, не больна ли их классная дама.       — Может, у Анны голова болит? — предположила Саша. — Или она простудилась?       — Если бы простудилась, то жар был бы, — ответила Зина. — Наверное, голова болит. Или зуб.       То, что с классной дамой не все в порядке, заметила и Елена Игнатьевна.       — Анна Ильинична, у вас, верно, что-то произошло, — произнесла женщина.       — Легкие недомолвки с супругом, вызванные мелочами, — ответила Анна.       — Значит, постарайтесь собраться, у вас вся жизнь впереди и недомолвок может быть много, — честно сказала Елена Игнатьевна. — Что теперь, из-за каждой будете так переживать?       — Не буду, — вздохнула Анна.       Севастьян, увидев с утра Виталия, сразу же спросил сослуживца:       — Не пытался Варнецкую навестить?       — Ее вчера вечером отпустили, — ответил Виталий. — Люси слишком много балаболила, пытаясь за собой увести всех, да на дольший срок, ей не поверили. Балаболила бы она чуть меньше, может, кому-то и на новое звание хватило, а так… Только поставила свои слова под сомнение.       — Радоваться надо, — сказал Севастьян. — А ты, видать, все ей высказал?       — Высказал, — согласился Виталий. — Был послан. Потом отцу ее высказал. Был уже отцом послан. Потом матери высказал. Услышал от матери, что теперь я должен ее воспитывать. В общем, тоже был послан.       — Ты дурак, — ответил Севастьян. — Взять и с родителями жены разругаться.       — Я думал, он как-то повлияют на нее, — вздохнул Виталий. — Не вышло. Да знал бы я, что так все будет, сам бы тот кружок разгонять пошел! Анну бы точно в жандармерию приводить не стал бы.       — Надеяться, что родители повлияют на твою жену… — произнес Севастьян. — Смешно!       — Не смешно, а грустно, — снова вздохнул Виталий.       Вечером Анна решила сходить в родительский дом, чтобы нажаловаться на супруга, который посмел с ней не слишком радостно поговорить вчера.       — Папа! — в некотором возмущении произнесла Анна. — Верно, вы знаете о моей ошибке, вызванной тем, что я хотела больше узнать про девочек. Но один человек мне не поверил, папа, сказал, что я порчу его карьеру!       — Анюточка, ты портишь карьеру не одному человеку, а мне тоже, — ответил Илья Николаевич. — И в чем-то я даже готов понять твоего супруга, который вчера слишком возмущался тобой. Анечка, ты же сама на тот протокол напросилась! Скажи мне, к чему было так упорствовать?       — Потому что я была ни в чем не виновата! — воскликнула Анна.       — Анюточка, я еще раз тебе скажу: ошибешься ты — в отставку отправят меня, — сказал Илья Николаевич.       О том, что вчера мужчина в достаточно резкой форме сказал зятю, что их внутрисемейные отношения его совершенно не интересуют, Илья Николаевич промолчал.       — Аня, к нам же с папой будут вопросы, что мы тебя недовоспитали, — начала Нина Евгеньевна.       Реплики матери о том, что мужа нельзя осуждать за то, что он недоволен плохим воспитанием супруги, только развеселили Анну, которая уже начала грустнеть от слов отца.       — Вы еще скажите, что муж вправе запереть меня дома на выходных, — рассмеялась Анна.       — Запереть — не запереть, а не взять с собой на прием — имеет полное право, — ответила Нина Евгеньевна. — Ты же его, Анюта, позоришь. И папу позоришь.       Перепираться с матерью не было желания, поэтому Анна с радостью уцепилась за попытку отца сменить тему.       Анна пришла домой с твердым решением раз и навсегда определить границы дозволенного для супруга.       — Виталий! — с явным возмущением произнесла Анна. — Значит, родителям на меня нажаловался. Значит, посчитал, что меня недовоспитали дома.       — Да, рассказал обо всем, — ответил Виталий.       — И, может быть, в твоей голове появилась мысль о том, что довоспитать меня — уже твоя задача, — продолжила Анна.       — Это слова Нины Евгеньевны, — сказал Виталий. — Но, помнится мне, один сослуживец воспитывал свою жену, будто ребенка. По мягкому месту.       — Запомни раз и навсегда, — произнесла Анна. — Посмеешь согласиться с тем сослуживцем или разделить точку зрения матери — я терпеть не буду. Уйду в этот же миг. Мне с мужем должно быть лучше, чем без мужа, иначе зачем он мне нужен?       — А я когда-то говорил, что согласен с этой точкой зрения? — начал наступление Виталий. — Не говорил никогда. Потому что не согласен. Потому что жена — это точно такой же человек, как ты сам. Уже выросший.       — И за каким чертом вы тогда ходили домой к моим родителям? — изумилась Анна.       — Нервы не выдержали, вот и пошел, — ответил Виталий.       — Себя надо держать в руках, — бросила Анна, однако, по тону жены было понятно, что она тоже чувствует себя не до конца правой и скорое примирение более чем возможно.