Эсерка

      Вторая четверть подходила к концу. Иногда мечтая о том, чтобы на этот раз стать отличницей, хоть и прекрасно понимая, что это практически невозможно, Зоя с некоторым беспокойством и даже трепетом ждала итоговых оценок.       Несомненные пятерки у девочки ожидались по Закону Божьему и географии. Ситуация со всеми остальными предметами на этот раз была слишком расплывчатой, да так, что трудно было что-то предугадать.       По русскому языку было разнообразие самых неожиданных оценок, поэтому девочка не могла даже предугадать, что ей могут поставить при наличии нуля, единицы, двух двоек, тройки, какого-то количества четверок и немалого количества пятерок. Вроде бы, по подсчетам выходила четверка, однако учитель мог проявить принципиальность и сказать, что при таком наборе плохих оценок говорить о четверке не стоит.       С чистописанием, вроде, все было куда проще. Оценки колебались в районе от двойки до пятерки, причем троек и четверок было куда больше. Угадать, что могло выйти за четверть, тоже не получалось.       По математике, с одной стороны, было много четверок, между которых затесалось два нуля. И именно по этому предмету, по мнению одноклассниц, тройка ей была просто обеспечена, а на четверку не стоило и надеяться.       Зоя прекрасно понимала, что даже если бы она осталась с тремя тройками в четверти, ни мать, ни отец не стали бы ее за это ругать. Однако желание доказать всем, что она тоже может быть отличницей, заставляло девочку переживать и надеяться, что все обойдется без троек.       Учитель математики на последнем уроке решил дать шанс Зое и вызвал девочку к доске. Пример был легко решен на пятерку, устный ответ тоже был на достойном уровне. Поставив в журнал две отличные отметки, учитель произнес:       — За четверть будет «хорошо».       Зоя немало обрадовалась подобному известию и подумала:       «Теперь бы еще и там получить свои четверочки».       Учитель словесности, по-видимому, тоже решил дать возможность Зое исправить свои оценки, тем более, что ноль был поставлен за отсутствие домашнего задания, а не за плохие знания. Блестящий ответ у доски и вскоре девочка стала счастливой обладательницей текущей пятерки и четвертной четверки.       «Теперь бы и по чистописанию так», — подумала Зоя и начала ждать следующего урока.       Последнее задание в этой четверти девочка писала с большим воодушевлением, выводя каждую букву. Вдруг неожиданная клякса скатилась с пера Зои, вскоре за ней в голову пришла непрошенная мысль:       «Трояк. И это в лучшем случае».       Подумав о трояке в лучшем случае, Зоя не заметила, что вскоре поставила еще одну кляксу, а следом за ней еще одну.       «Все, совсем все плохо», — с подступающими к горлу слезами подумала девочка.       Тем временем, учитель проверял тетради с домашними заданиями.       — Мадемуазель Лыкова! — раздался неожиданный голос.       Зоя встала.       — Вот за такие работы и вправду нужно линейкой по рукам бить, — произнес учитель. — И вам совершенно не было стыдно такое отдавать на проверку учителю?       Зоя не поняла, о чем речь. Домашнее задание, вроде бы, было выполнено пристойно. Да, нажим был не везде правильным и о пятерке мечтать не стоило, но в том, что ей поставят четверку, девочка не сомневалась.       — Это просто неуважение к учителю, сдавать такие работы, — услышала Зоя. — Порвать бы такую тетрадь да в окно выбросить.       С трудом дождавшись момента раздачи тетрадей, девочка с нетерпением открыла свою. Увиденное поразило Зою до глубины души: испачканные вареньем и слипшиеся страницы еле открывались, а под домашней работой, написанной неплохим почерком, стоял ноль.       «А когда я испачкала тетрадь? — подумала Зоя. — Когда?»       На ум ничего не приходило. Да, девочка хорошо помнила, как ела пирожок с вареньем за столом в своей комнате, но, как казалось Зое, она его ела крайне аккуратно и никуда не капнула.       — И теперь еще одно, очень небольшое задание, — произнес учитель. — Оно будет чуть сложнее предыдущего, но хорошо покажет ваш уровень.       Зоя взглянула на текст, который нужно было переписать. Да, он был очень маленьким, но такие соединения букв всегда наводили на девочку тоску.       Зоя начала работу. Помарка ложилась за помаркой, пара букв размазалась, а, под конец, на лист упало две кляксы.       «Ну и плевать, тройка — тоже оценка», — подумала девочка, сдавая работу.       Четвертные оценки по чистописанию стали известны на следующий день. С учетом двух нулей за итоговые задания учитель выставил Зое за четверть двойку.       — После уроков, мадемуазель Лыкова, зайдете к Елене Игнатьевне, — произнесла Анна.       С огромнейшим трудом досидев до конца уроков, девочка пошла к инспектрисе.       — Переэкзаменовка через неделю, мадемуазель Лыкова, — сказала Елена Игнатьевна. — С родителями разговаривать не вижу смысла. Сами все увидят в табеле. Идите.       Уже в коридоре Зоя расплакалась и подумала:       «Может, подписать табель самой?»       Однако эта идея сразу же показалась девочке глупой: табель все равно бы пришлось показать, а собственноручно создавать очередные проблемы не хотелось.       Практически в слезах Зоя пришла домой. Чуть задержавшись в гимназии, девочка увидела, что Дима пришел раньше нее и выслушивает монолог матери.       — Тройка у него по поведению, а в военную гимназию хотел! В кадетский корпус хотел! — возмущалась Ася. — Да какая тебе военная гимназия и какой кадетский корпус с таким поведением? Сразу бы вылетел! Там при дежурном офицере дыхнуть не по уставу нельзя, отец не даст соврать, а у него тройки по поведению в штатской гимназии!       — Инспектор не простил вчерашнюю дымовушку, — ответил Дима.       — Дымовушку! — воскликнула Ася. — Конечно, не простил. И я бы не простила!       — Так не я ее делал, ее сделали другие, а я просто рядом стоял и смотрел! — возразил Дима.       — Рядом он стоял и смотрел, не надо было стоять и смотреть, значит, — ответила Ася. Взглянув на грустную дочь, женщина спросила. — Зоя, а у тебя что по поведению?       — Четверка, — заплакав, произнесла девочка. — Тройка и ноль дали о себе знать.       — При твоей классной даме четверки иметь позорно, — выругалась Ася. — Это при Геллер можно иметь четверки по поведению, а при Ковалевой можно и на пятерки стараться.       Женщина помолчала, а потом сказала:       — Печенье сами с папой съедим, без вас.       Дима чуть повеселел. Остаться без печенья, которое ему не слишком нравилось на вкус и было чуть пересушено, для мальчика было самым лучшим выходом из положения.       — А ты, Зойка, готова уреветься из-за сладенького, — подколол сестру Дима.       Зоя ничего не ответила. Придя в детскую и немного посидев, смотря в одну точку, девочка произнесла:       — У меня двойка по чистописанию.       Сперва Дима не понял, почему стоит так переживать из-за двойки, которая за всю жизнь была не первой и даже не десятой, а потом, догадавшись, что речь идет о двойке за четверть, предложил:       — Зойка, может, ты первая пойдешь показывать табель папе? Тебе за двойку все равно попадет. А так, после тебя, меня папа за тройку ругать не будет.       — Нет, Дима, после моей двойки тебя за тройку по поведению будут еще сильнее ругать, — ответила девочка. — Пусть папа сам решает, чей табель захочет подписать первым.       Севастьян вернулся домой чуть позже обычного. Устав на работе, мужчина даже забыл о том, что сегодня был последний день четверти и выставление оценок.       — Севастьян, подпиши табели троечника и четверочницы, — сказала Ася супругу.       — Хорошо, — абсолютно спокойно ответил мужчина.       — Севастьян, это оценки по поведению, — не ожидая настолько безразличной реакции, уточнила Ася.       — Я скажу об этом, — произнес Севастьян.       Мужчина молча подписал табель Димы, который очутился сверху, хотя мальчик попытался его подсунуть под табель сестры, подписал табель Зои…       — Почему такие печальные результаты? — устало спросил Севастьян.       — Инспектор не простил дымовушку, хотя я просто стоял рядом, — ответил Дима.       — Анна Ильинична не простила то самое хулиганство, — повторила за братом Зоя.       В то, что сын просто стоял рядом, когда остальные поджигали дымовушку, Севастьян вполне поверил. В том, что у дочери не будет пятерки по поведению, мужчина даже не сомневался.       — Вести себя надо прилично, а не вот так, — сказал Севастьян.       Дети ушли к себе. Мужчина пробежался глазами по табелю Димы — оценки были вполне пристойные. Следующим был табель дочери. Увидев двойку по чистописанию, Севастьян сперва не поверил своим глазам, а потом окликнул супругу:       — Агнесса!       Ася подошла к мужу.       — Лучше бы вот за это дочь отругали, — произнес мужчина, показывая пальцем на двойку. — А не за четверки по поведению.       Ася взглянула в табель и не поверила своим глазам.       — Знаете, Агнесса, если бы не ваши слова некоторое время назад, Зоя бы сейчас ремня получила. А так… Как говорится, дочь не только моя, но и ваша, так что воля ваша. Воспитывайте, как считаете нужным.       Ася почувствовала, что у нее перехватило дыхание.       — Дожили… — прошептала женщина. — Не ругали за оценки, так вот оно что…       — Выгонят из гимназии — будете сами устраивать в другую, — добавил Севастьян.       — Как бы я своих родителей ни ругала, но за такое прощать не стоит, — произнесла Ася.       — Слава Богу, разрешаете, — съязвил Севастьян. — А я уж думал все, можно и с учебы вылетать и ничего за это не будет.       — Зоя! — раздался голос отца из другой комнаты.       Поняв, что ее табель внимательно рассмотрен, девочка тяжело вздохнула и пошла к родителям.       — И почему такие результаты? — спросил Севастьян. Не дожидаясь ответа, мужчина продолжил. — За двойки из гимназии выгоняют.       — Папенька, Елена Игнатьевна сказала, что переэкзаменовка через неделю, — ответила девочка.       — Это последняя возможность, чтобы оставить тебя учиться, — сказал Севастьян. — От тебя никто не требует пятерок. Но хотя бы на тройку освоить программу надо. Иначе зачем учиться? Ходить куда-то, время переводить, деньги… Замуж и без аттестата берут.       — Я растерялась и написала последние работы слишком плохо, — вздохнула Зоя.       — Я догадываюсь, — съязвил Севастьян. — Иначе бы тройка уж точно была.       Вскоре Зоя вернулась к брату в слезах.       — Ремня получила? — спросил Дима.       Зоя коротко кивнула.       — Ну и ладно, не будешь двойки получать, — ответил брат.       — Ну и не будешь на каникулах с сестрой гулять, — сразу же сказала Зоя.       — Конечно, не буду, тебя просто не выпустят — двоечницы должны сидеть дома и учиться, — мгновенно придумал ответ Дима.       Зоя даже не могла до этого подумать, что ее могут и вправду не выпускать на прогулки из-за оценок.       — Нет, Дима! — воскликнула Зоя. — Если бы меня не выпустили на прогулки, мне об этом уже сказали бы! А я уже наказана, второй раз нельзя.       — Надейся, Зоя, надеяться — вещь хорошая, — усмехнулся Дима. — Ты будешь учиться, а я — отдыхать.       Девочка ничего не сказала, отвернулась и подумала:       «Этого не может быть, мама бы уже об этом сказала. Или папа. А раз не сказали, значит, отпустят».       С некоторым облегчением выдохнув, Зоя подошла к столу, взяла книгу и сказала брату:       — Ну и скучай тут один, а я буду учиться.