Эсерка

      На следующий день Зоя, едва позавтракав, стала собираться на прогулку с братом. Михаил Павлович, увидев эту картину, чуть удивился, а потом, подойдя к супруге, сказал:       — Как-то неправильно получается. Позавчера отца на всю жандармерию опозорила — сегодня уже гулять идет. К чему потом удивляться, что вопросами чести фамилии дети не озадачиваются? Если родители так попустительски ко всему относятся?       Пока Александра Витальевна размышляла, насколько она согласна с супругом, Михаил Павлович продолжил:       — Я все понимаю, Севастьян опозорил свое имя еще давно, когда совершил то, за что был осужден. Но, слава Богу, жизнь наладилась, причем наладилась более чем успешно. Снова служит, на службе пальцем не тыкают. Так почему бы не пустить все свои силы на то, чтобы хотя бы дети не позорили его дополнительно? У Зои есть очень правильные мысли о том, что честь фамилии нужно беречь, она в силу возраста не всегда ведет себя правильно, но почему бы не направить размышления дочери в нужное русло? Посидеть недельку наедине с собой и не ступать ни шагу из детской — поневоле задумаешься о том, стоило ли так отца позорить.       — Родители сами во всем разберутся, — нейтрально ответила Александра Витальевна. — Ты хочешь говорить о чести фамилии — ты говори Зое, объясняй. Севастьян не считает нужным — что поделать.       — А ты бы стала говорить, была бы Зоя нашей дочерью, а не внучкой? — спросил Михаил Павлович.       — Скажу откровенно: нет, — уверенно произнесла женщина. — Ты уже поговорил — вполне достаточно. Зачем дважды об одном да том же?       — И о чем тут говорить, если я со своим мнением в меньшинстве остался? — сам себя спросил Михаил Павлович. — Дочь опозорила родителей на всю гимназию, на всю полицию, на всю жандармерию, а никто в этом не видит повода звонить во все колокола!       — Не всем суждено аккуратно и красиво писать, — ответила Александра Витальевна.       — На второй год останется, — сказал мужчина.       — Значит, будет учиться еще раз во втором классе, — произнесла Александра Витальевна. — Что тут поделать? Возраст позволяет и на третий год остаться, хоть на третий год никто никого и не оставляет.       — Будет так учиться — в каждом классе будет по два года сидеть, — ответил Михаил Павлович. — Годам так к двадцати, может, и окончит учебу. Если раньше не отчислят.       — Спешить некуда, — сказала Александра Витальевна. — Может, Зоя вообще бросит гимназию да замуж выйдет.       — Не удивлюсь, — согласился Михаил Павлович. — Да и, сказать откровенно, это не худший вариант для барышни.       Дима вел Зою на берег реки. Выбирая для этого самые трудные участки дороги, преодолевая сугробы по пояс, а то и по грудь, мальчик каждый раз упоминал, что они — путешественники, которые пробираются через непроходимые препятствия, и радовался, что сестра до сих пор не начала жаловаться и предлагать пойти по протоптанным тропинкам.       Несмотря на морозы, река была не до конца замерзшей. В самой середине был небольшой промежуток, по-видимому, по ходу течения.       — Понимаешь, Зойка, что я хочу тебе предложить? — спросил Дима сестру.       Сразу же вспомнив попытки кататься на бревне, Зоя ответила:       — Ты же понимаешь, что потом будет дома.       — Тогда сиди и скучай, пока я буду весело проводить время и плыть навстречу приключениям, — сказал мальчик.       Зоя сняла сапог, вытряхнула из него снег, набившийся во время преодоления сугробов, не удержала равновесие, упала.       — Такой неумехе и вправду не стоит кататься по зимней реке, — рассмеялся Дима, помогая сестре подняться.       Злость на брата заставила девочку ответить неожиданно для себя:       — Поплыли, Дима. Покатай меня.       Дима, взяв сестру за руку, осторожно подошел к краю льда.       — Сейчас надо отбить эту льдину и мы поплывем на ней, — сказал мальчик.       — Глупая идея, — ответила Зоя и сделала шаг в сторону, чтобы пойти к берегу.       Неожиданно для себя девочка поняла, что лед трещит.       — Димка, к берегу! — крикнула Зоя.       Девочка побежала к берегу, чувствуя, что лед под ней проваливается. В один прекрасный момент лед окончательно проломился и Зоя поняла, что падает в воду.       Дима сразу же бросился к сестре, пытаясь ее вытащить, но лед проломился и под ним и вскоре брат и сестра оказались в воде.       — Здесь неглубоко, по пояс, не больше, — с облегчением сказал Дима, ударившись ногой о дно.       Зоя, которая была глубже, провалилась под лед по грудь.       — Димка, руку! — произнесла девочка.       Пока брат неуклюже пытался выбраться, Зоя решила тоже попробовать вылезти. Неловко повернувшись, девочка очутилась почти по шею в воде.       Немало испугавшись, Дима сразу же повернулся к сестре, протянул руку и сказал:       — Держись, Зойка.       С некоторым трудом выбравшись на лед и вытащив сестру, Дима вздохнул:       — И даже не поплавали…       Зоя, очутившись на берегу, расплакалась.       — Дима, признаваться только отцу… — прошептала девочка. — Папа придет домой уже скоро, нужно его немного подождать вот здесь. Полчаса, не больше. Явка с повинной нам поможет, маме явка с повинной будет не нужна.       — И схватить воспаление легких? — спросил Дима. — Хочешь, я скажу, что это была моя идея и это я тебя уговорил выйти на лед.       — Хочу! — воскликнула Зоя. — Хочу! Признайся хоть раз во всем, не одной мне ремня получать!       — Я, вообще-то, не раз и не два признавался, — ответил Дима.       Всю дорогу домой дети шли молча. Перед крыльцом мальчик неожиданно сказал сестре:       — Я все придумал. Ты только кивай головой и молчи.       Ася не ожидала увидеть детей, вернувшихся в таком виде.       — Что произошло? — спросила женщина, когда Дима и Зоя уже переоделись в теплое и сухое.       — Зойка поскользнулась на берегу, там, где берега крутые, и провалилась под лед, — ответил Дима. — Насилу вытащил, сам тоже провалился.       — Нечего ходить было там, где столь опасно, — произнесла Ася. — Запрет вас папа дома — тогда будет все справедливо.       Будто спохватившись, женщина добавила:       — Молодец, Дима, хоть не растерялся.       Севастьян и вправду пришел домой скоро. Выслушав от Аси рассказ Димы, мужчина чуть недоверчиво посмотрел на супругу, а потом сказал:       — Зови детей.       Услышав, что отец хочет выслушать их снова, Зоя с опаской шепнула брату:       — Может, признаемся?       — Не стоит, — ответил мальчик. — Признаваться надо было сразу.       Зоя вошла в комнату.       — Зоя, расскажи мне, а что же у вас сегодня произошло? — спросил Севастьян.       — Мы с Димой баловались на берегу реки, — начала девочка. — Я поскользнулась и поехала вниз. На лед. Провалилась. Дима не растерялся, сразу вытащил меня.       — Где это было? — уточнил Севастьян.       — Там, где берега крутые, за мостом, на том берегу, — ответила Зоя.       — Ася, во сколько дети вышли на вторую прогулку? — спросил Севастьян.       — Часа в три, — произнесла Ася.       — А вернулись? — продолжил Севастьян.       — Не позже пяти, — сказала Ася.       — Зоя, расскажи мне, как вы с Димой успели меньше, чем за два часа, сходить на тот берег, провалиться под лед и вернуться обратно? — спросил Севастьян.       Девочка почувствовала, что руки у нее начали трястись, на глазах выступили слезы.       «Раскалывает, как в жандармерии», — подумала Ася, вспомнила свои допросы и почувствовала, что скоро тоже начнет плакать.       — Мы быстро шли, — вступил в разговор Дима. — Особенно обратно. Не хотелось простудиться.       — А какой дорогой вы шли? — спросил Севастьян.       — Через сырную лавку, через бубличную, — сразу же ответила Зоя, вспоминая свою самую любимую дорогу.       — Да, через бубличную, мимо леса, — продолжил Дима.       — Самой длинной дорогой, — уточнил Севастьян. — Час в одну сторону, не меньше.       — Так мы же обратно сразу на ту сторону реки вышли, — попытался выкрутиться Дима. — Поэтому домой добрались быстрее.       — Пешком через не до конца замерзшую реку, — ответил Севастьян. — Впрочем, я уже все понял. Признаваться будете?       — Да, мы поступили неправильно, когда баловались на крутом склоне, — сказал Дима. — Но уже сделанного не воротишь.       — Папа, я тоже поняла, что мы поступили неправильно, особенно, когда выжимала пальто у берега, — продолжила Зоя. — По ступенькам подниматься в тяжелом пальто было слишком тяжело.       — Ступеньки у нас совершенно в другом месте. Там, где моста нет и никогда не было. Бессовестный народ, — произнес Севастьян. — Лгуны бессовестные! Вы что делали на льду?       — Дима предложил покататься на льдине, только сказал о том, что нужно ее отбить — мы почти сразу и провалились под лед, — ответила Зоя. — Это была идея Димы.       — А врать-то, врать-то надо было обоим! — возмутился Севастьян. — Мало того, что натворили, что могли утонуть под этим льдом или если бы откололи свою чертову льдину, на середине реки, так еще и врут, глядя в глаза!       Зоя расплакалась. В том, что будет совсем скоро, девочка даже не сомневалась.       — Папенька, может быть, вы оставите нас с Димой дома? — без всякой надежды спросила Зоя. — Сиделка не так уж давно перестала болеть!       — А как я еще должен поступать с теми, кто врет матери в глаза и раскалывается только на очной ставке? — спросил Севастьян. — Могли утонуть! Врете, как последние преступники!       Поняв, что все разговоры будут бесполезными, Зоя замолчала.       Ася обработала ссадины дочери и чуть резковато сказала:       — Меня в детстве пороли за все подряд, но все равно, так часто отец за розгами не ходил. У тебя бы, наверное, вообще никогда синяки не сходили. Бессовестная! Брат, мальчик, которому хулиганить чуть простительнее, и то меньше всего творит.       Женщина понимала, что преувеличивает и ей влетало от отца еще чаще, чем Зое, однако хоть как-то припугнуть дочь хотелось. Больше по привычке, нежели осмысленно, приложив руку ко лбу дочери, Ася почувствовала начинающийся жар. Пощупав лоб сыну, женщина убедилась в том, что у Димы все в порядке.       «Оно и неудивительно: мальчик, старше, не так разволновался», — подумала Ася.       Подойдя к супругу, Ася произнесла:       — Я все понимаю: поведение возмутительное, недопустимое, достойно порицания. Но я предупреждала вас, Севастьян: рассчитывайте силу. Дочь в горячке. Тонкая душевная организация, примерно как у моей покойной подруги. Родная кровь, как-никак.       — Вы уверены, Агнесса, что дочь в горячке не из-за простуды? — спросил Севастьян. — Искупаться в такую погоду прямо в пальто — немудрено и простудиться.       — Так скоро? — изумилась Ася. — Да и Дима полностью здоров. Это от нервов, Севастьян, не иначе.       Мужчина чуть заволновался. Не слушая больше супругу, Севастьян пришел к дочери и пощупал ей лоб.       Горячку на ощупь Севастьян определял через раз. Однако именно сейчас жар чувствовался очень хорошо.       — Агнесса, это простуда, пощупайте сами, — ответил мужчина.       Ася снова приложила руку ко лбу дочери и почувствовала, что температура явно стала выше.       — Зоя, у тебя горло не болит? — спросил Севастьян.       Девочка слабо мотнула головой.       — Зоя, хватит наревывать температуру, пожалей себя, — сказала Ася и пошла за порошком от жара.       Через пару часов, посидев немного с дочерью, а потом придя к мужу, Ася произнесла:       — Если это простуда, надо звать врача. Если это нервы, то пройдет само. А рука, Севастьян, у вас слишком тяжелая, я это уже говорила. Никто не говорит, вы правы по сути, но неправы, что довели дочь до горячки.       Непонятное состояние прошло через пару дней. Севастьян с уверенностью настаивал на том, что это была обычная простуда, напоминая о том, что в прошлые разы у Зои не было никакой горячки. Однако, чувствуя себя несколько неправым, мужчина сказал:       — Хорошо, Агнесса, раз вы считаете нужным, можно пойти по стопам Михаила Павловича. Но разве это лучше, запирать детей надолго дома?       — Лучше — это когда силу рассчитывают, — ответила Ася.       Почувствовав, что ей стало гораздо лучше, Зоя несколько обиженно сказала брату:       — Из-за тебя, Дима, папа так наказал нас. И чтобы хоть как-то загладить свою вину, ты, Димка, придумаешь мне такое развлечение, чтобы было весело, нескучно, не запрещено мамой или папой. Но гулять я сегодня не хочу, да и мама может не выпустить. Скажет, что я еще больна. Поэтому думай, Дима.       — Хорошо, — согласился мальчик — сегодня гулять не хотелось и ему. Чуть подумав, Дима сказал. — Мы с тобой, Зойка, сейчас пойдем на чердак. Будем разбирать старые бумаги, авось, что-то интересное и найдем.       — Идет, — кивнула Зоя. — Пошли тогда.       Повеселев, девочка вышла из комнаты и направилась в сторону чердака.