Эсерка

      Ася никак не могла уснуть и часам к двум ночи начала ругать себя за то, что не переехала в другую комнату. К тому же Севастьян то ли случайно, то ли специально положил ей руку на бедро и Ася сперва отодвинулась подальше, а потом, подумав, переложила руку супруга подальше от себя. Женщина не могла сказать с уверенностью, хотел ли супруг как-то попытаться с ней примириться подобным образом или просто невольно положил руку именно так, поэтому начала рассуждать на эту тему и, разгулявшись, уж тем более никак не могла заснуть.       Наутро Ася долго не вставала с постели. Пропустив завтрак и решив, что она поест в тишине и покое, одна, женщина сперва посидела в своей комнате, а потом, не торопясь, пошла завтракать.       «Или уже съезжать? — подумала Ася. — Кому я здесь нужна?»       Тем временем Севастьян, не желая говорить о сложившейся ситуации с Виталием, вызвался пойти на один из обысков с Игнатом. Неожиданно быстро все закончив, Севастьян встал рядом с решившим покурить сослуживцем, а потом услышал неожиданное:       — У тебя вид, будто похоронил кого-то.       — Хорошее отношение с Агнессой, — ответил Севастьян. — Вот не могу я так жить, что это за жизнь: жена берет да ультиматумы ставит.       Услышав в рассказе Севастьяна явную печаль и решив, что она связана с предстоящим нелегким разводом, Игнат предложил:       — Так проблему можно решить! Поедем на пустырь, разобьем бутылку с нитроглицерином, как раз сегодня бидон изъяли, можно будет отлить, сколько нужно. Перед этим что-нибудь из вещей Агнессы рядом положим. Пару документиков потом состряпаем и все. Лишенная прав состояния Агнесса Лыкова едет в Забайкалье, а Севастьян Лыков снова свободен.       На какое-то мгновение Севастьян уцепился за эту мысль, а потом, вспомнив Сахалин, произнес:       — Мудила ты, Игнат. Жене сшить дело… Да разве ж так можно. Я не для того ее на Сахалине три лишних месяца ждал, адвоката тогда, еще раньше, не для того искал!       — Это была шутка, Севастьян, — ответил Игнат. — А ты только бы людей оскорблял.       — Шутка — это когда смешно, а не когда по лицу врезать хочется, — сказал Севастьян. — Как говорится, раз я уже с ней обвенчался, то ответственнен перед высшим начальством, — мужчина показал пальцем на небо, — которое потом мне такое обвинение предъявит, когда придет время… Да я лучше ее под домашний арест посажу да человеком сделаю, но не брошу на произвол судьбы!       — Делай, что знаешь, — произнес Игнат.       Обратно Севастьян вернулся еще мрачнее, чем ушел на обыск.       — Что случилось? — спросил Виталий.       — Добрые люди предложили сделать развод с лишенной всех прав состояния политической Агнессой Лыковой, — ответил мужчина. — После чего очень хотелось этот самый ебальник разбить. Который будто бы шутил, а правда это или нет — не знает никто.       — Хоть что-то в голове просыпается, — сказал Виталий. — Вот даже если ты считаешь, что не виноват, сегодня приходишь домой, извиняешься перед своей Агнессой, говоришь о том, что зря распустил свои руки позавчера, списываешь все… Не знаю, на ужас от услышанного от Завьяловой. И все. Главное, не забываешь о том, что пиздить жену нельзя.       — Ты, блядь, точно сегодня разнарядку получил от матери, — выругался Севастьян.       — Нет, просто считаю, что нельзя было поднимать руку на жену, — ответил Виталий. — Ну и тебе пытаюсь помочь, заодно.       Ася сидела уже четвертый час, смотря в одну точку.       — Асюша, — произнесла проходившая мимо Александра Витальевна. — Не трави ты так себе душу. Севастьяна воспитывали как честного человека, он обязательно осознает свой поступок и извинится. Искренне извинится, а не потому, что так положено.       — Не извинится, — ответила Ася. — Потому что считает, что он был прав.       — Все будет хорошо, Асенька, все будет обязательно хорошо, — попыталась успокоить невестку Александра Витальевна. — И Севастьян обязательно все сам поймет.       Ася ничего не ответила.       По дороге домой Севастьян проходил мимо парка.       «Вон там, было дело, по лицу врезала, когда я поцеловать пытался, — начал вспоминать Севастьян. — Потом о венчании стали задумываться. Сколько всего пережили вместе, чтобы сейчас вот так оскорблять друг друга… Говорить, что никому я не буду нужен с четырьмя детьми… А я на Сахалине лишние три месяца пробыл, чтобы уж точно вернуться вовремя, не через годы… Чтобы удержать от глупых поступков…»       Вспомнив практически всю семейную жизнь, мужчина вздохнул. Рядом была нелегальная распивочная. Недолго думая, Севастьян вошел внутрь.       — Подполковник Лыков, — сразу же сказал мужчина половому, показывая удостоверение. — И заведение ваше работает без должных документов.       — Ваше высокоблагородие, давайте же как всегда, — мало удивился половой. — Чего вам налить-с?       — Хорошей водки полстакана, — ответил Севастьян.       Практически сразу перед Севастьяном появилось полстакана водки и колбаса на закуску. Мужчина одним махом выпил водку, съел пару кружельков колбасы и вышел на улицу.       — Дурак, это какой-то залетный был, — подошел к половому другой половой. — Как фамилия-то?       — Не запомнил. Лычанский, что ли?       — А поить надо Лукарева. Вот что хозяину скажешь?       — Скажу, что Лукарева и поил. Что он, проверять будет, сколько раз Лукарев приходил? Да и кроме него есть другие, кого поить. Да разбавим водку, в конце концов! Что, впервой?       — За разбавленную водку нас точно закроют. Говори, что Лукарева поил.       Севастьян пришел домой. Улыбнувшись детям, которые вышли его встречать, мужчина разделся и пошел к Асе.       — Агнесса, — покачнувшись, произнес Севастьян. — Я был неправ, когда дал ремня. В конце концов, бить людей можно только на службе и далеко не всегда. Дома жену бить неправильно.       — На трезвую голову все это повторите, — ответила Ася. — Тогда, может быть, и поверю. А так, Севастьян, вы на человека не похожи, чтобы я вас выслушивала. Идите прочь, мне мерзко на вас смотреть.       — Я за вас ответственнен перед высшим начальством, — сказал Севастьян, показывая наверх. — И ремня дал не для того, чтобы оскорбить вас, а… А… А хуй его знает, зачем!       — А это я поняла уже давно, — ответила Ася. — И полностью разделяю вашу позицию. Здесь вы правы. Логики в распускании рук у вас нет, Севастьян. Это все жандармерия проклятой царской власти на вас так влияет, не иначе. Идите, Севастьян, я сегодня буду спать в этой комнате одна.       Ася посмотрела на супруга и повторила:       — Идите отсюда.       На следующее утро, проснувшись в другой комнате, Севастьян прекрасно вспомнил вчерашний день.       «Вот дурак, — подумал мужчина. — Ходил пить черт знает куда, удостоверением светил черт знает где. Агнесса меня дураком считать будет…»       Выпив стакан воды, мужчина пришел к супруге.       Ася уже не спала и, почти до конца одевшись, оканчивала причесываться.       — Как вы вчера и просили, Агнесса, повторяю все на трезвую голову, — произнес Севастьян. — Был неправ, прошу за это прощения. То, что хотел вчера сказать все то же самое не в полной мере трезвым, тоже понимаю. Тоже моя ошибка. Что еще здесь сказать? Прошу понять меня, я так поступил не от злобы, а… Наверное, пытаясь найти лучший выход. Может быть, пытаясь уберечь вас от чего-то более страшного.       — Лучше, чем вчера, об этом вы уже не скажете, — вздохнула Ася. — Хорошо вы сказали о своих мотивах, в точку.       — Я прошу вас забыть эти несколько дней, — продолжил Севастьян. — Очень прошу. Они были слишком странными.       — Хорошо, Севастьян, я забуду, — ответила Ася. — Но от своих слов не отказываюсь. Поднимете еще раз руку — покину этот дом.       — И все-таки, — произнес Севастьян. — Давайте не предпринимать непродуманных решений. Я что о себе, что о вас.       — Хорошо, Севастьян, давайте, — ответила Ася.