Эсерка

      Уже через две недели жандармерия активно обсуждала то, что сиротам Евдокии несказанно повезло.       — Ты представляешь, Спицын их усыновить собрался с полными правами, — сказал Виталий сослуживцу. — Я думал, он просто их усыновит, даст фамилию, но все эти права наследования давать не станет, ан нет, решил и вправду, как своих, воспитать. Вот скажи мне, ты бы стал усыновлять с полными правами?       — Я бы и с неполными не стал бы усыновлять, — ответил Севастьян. — Поэтому и не хотел брать. Потому что давать свою фамилию — я не настолько бескорыстный человек, а просто взять на воспитание — это как-то нехорошо. Будут чувствовать себя, как Агнесса выразилась, ущербными. Тоже, как выражается Агнесса, мотив множить.       — Повезло, — произнес Виталий. — Не повезло с родной матерью, так хотя бы повезло с новыми родителями.       Никита со временем освоился в новом доме.       — Мадам, — обратился мальчик к Эльвире Марковне. — А где же мама?       — Ее забрал к себе Господь, — вздохнув от явного обмана, ответила Эльвира Марковна. — Никитушка, ты теперь будешь жить с нами, как будто наш сын.       — Сначала папа умер, теперь мама, — дрожащими губами прошептал Никита.       — Так бывает, Никита, — произнесла Эльвира Марковна, узнав легенду об отце ребенка. — Ничего не поделать.       — Эльвира Марковна, не переживайте, пусть Никита не хочет называть нас родителями, но со временем он привыкнет, будет называть не «мадам» и «месье», — однажды сказал супруге Константин Алексеевич.       — Кем бы ни была Евдокия, пусть он считает ее матерью, я не вправе желать, чтобы именно меня называли мамой, — ответила Эльвира Марковна.       Казалось, жизнь более-менее вошла в свою колею. Никита чувствовал себя в новом доме более-менее свободно, маленькой Лидой занималась няня. Эльвира Марковна, проводя с детьми не так уж и много времени, чувствовала, что ей бы хотелось быть с Никитой дольше, заниматься с ним, а не перепоручать все гувернантке.       — Никита, пойдем гулять! — позвала Эльвира Марковна.       Одевшись и проследив, чтобы Никита оделся, женщина вышла во двор дома. Чуть заболело сердце, начало не хватать воздуха.       — Мадам, вам нехорошо? — практически сразу же заметил Никита, видя, что Эльвира Марковна ведет себя как-то не так.       — Ничего страшного, Никита, — ответила женщина. — Не волнуйся.       «Уже возраст, что поделать», — пронеслось в голове Эльвиры Марковны.       Однако напуганный тем, что и мать умерла, и женщина, которая сейчас за ним приглядывает, может умереть, Никита резко побежал в дом.       — Настасья! — испуганно крикнул мальчик, увидев кухарку. — Настасья, мадам плохо! Настасья, а вдруг мадам умрет?       Больше думая о том, что Никита напуган якобы смертью Евдокии и теперь боится каждого шороха, Настасья накинула на голову платок, спешно взяла пальто и вышла на улицу.       Эльвира Марковна сидела на скамейке и смотрела куда-то вдаль.       — Эльвира Марковна, с вами все хорошо? — спросила женщина.       — Уже отпустило, — ответила Эльвира Марковна.       — Может быть, вам врача позвать? — спросила Настасья.       — Зови, — подумав, произнесла женщина. — Того же самого, который уже приходил.       Врач пришел достаточно быстро.       — Что произошло, Эльвира Марковна? — спросил он.       Женщина подошла к двери, чуть выглянула в коридор, вернулась в комнату, закрыла за собой дверь, подошла к врачу и тихо сказала:       — Видимо, не судьба. Видимо, я быстрее сама помру, чем этого ребенка выношу. Я не настолько религиозна, чтобы умирать самой, но дать миру новую жизнь. Которую можно и не дать. Еще доходить надо, а я не уверена, что доживу эти месяцы. Если еще не поздно, я согласна.       — Эльвира Марковна, я все сделаю, мне не трудно, — произнес врач. — Но рисков сейчас для вас будет куда больше. Хотя я еще раз уточню: рожать для вас еще опаснее. Я же, когда видел вас в первый раз, не знал, что у вас проблемы с сердцем.       — Уже два приступа было, — вздохнула Эльвира Марковна. — И мать от сердца умерла.       Женщина вздохнула и продолжила:       — Была на улице, а дышать нечем. И где-то в середине заболело. На какое-то мгновение в спину пошло, в руку. А потом раз — и прошло.       — Вот образованная же женщина, грамотная, а сразу решиться не смогли, — ответил врач. — Я приду к вам сегодня через пару часов, не волнуйтесь, все будет хорошо. Да и, будем откровенны, подозрений относительно вас не возникнет. Все весьма логично: организм сам решил избавиться от лишнего.       — Может, лучше в больницу? — предложила Эльвира Марковна.       — Чтобы было много свидетелей и потом что вы, что я поехали в Сибирь? — удивленно ответил врач. — А так даже если все выйдет за пределы комнаты, муж на жену не донесет, а прислуге заплатите.       — Я не об этом, — вздохнула Эльвира Марковна. — Если что-то пойдет не так, в больнице больше шансов, что смогут помочь. Дома… Только вы будете.       — Все будет хорошо, — поспешил успокоить женщину врач. — Не волнуйтесь напрасно. Сейчас выпьете капельки, успокоитесь и все пройдет так, как и должно пройти — быстро и без проблем.       — Хорошо, — вздохнула Эльвира Марковна.       Оставшись одна, Эльвира Марковна никак не могла успокоиться. Воспоминания, будто непрошенные гости, лезли в голову женщины.       «Но ведь они все к бабке ходили… — пыталась успокоить себя Эльвира Марковна. — Ни одна к врачу не пошла…»       Ближе к обеду женщина почувствовала, что не просто не хочет есть, но и не может смотреть на еду. Сославшись на плохое самочувствие, Эльвира Марковна осталась в своей комнате.       Константин Алексеевич, узнав, что супруге было плохо, первым же делом направился к ней.       — Эльвира Марковна, что с вами? — спросил мужчина.       — Плохо, Константин Алексеевич, — честно ответила Эльвира Марковна. — Сердце болело, дышать было нечем. Уже думала, что помирать пришло время…       — Да вы что, Эльвира Марковна, — испугался, но сразу же взял себя в руки Константин Алексеевич. — Не надо так говорить! Врач же приходил, капли вам выписал.       — Приходил, — сказала Эльвира Марковна. — Сказал, что еще придет.       Женщина чуть замялась, желая продолжить: «А еще поясницу тянет и живот разболелся», а потом неожиданно для себя произнесла:       — Константин Алексеевич, не желаю строить жизнь на лжи. Врач придет, чтобы помочь мне. Я до конца беременности живой не дохожу.       — Может быть, Татьяна и была права, когда стала атеисткой, — сказал Константин Алексеевич. — Иначе давать надежду на ребенка, а потом забирать и его, и мать — не по-христиански. Да еще и дважды…       «Анну вспомнил», — подумала Эльвира Марковна, но ничего не ответила.       — Эльвира Марковна, — произнес мужчина. — По-видимому, мне не суждено вырастить еще одного ребенка. Но скажу вам честно: у нас с вами и без того появились дети, а рисковать вашим здоровьем и жизнью я не могу. Для меня куда важнее, чтобы вы были здоровы.       Эльвира Марковна коротко кивнула.       «И правильно, что сказала, — подумала женщина. — Жить с ложью бы я не смогла, а так… А так скоро будет видно, что будет».