С Рождеством и Счастливого Нового Года!

— Да где же ёбаная пачка, — судорожный бубнёж проносится по детской комнате, оставляя после себя оглушительную тишину. Сейчас 9:25 и он должен сделать всё идеально, остальное его не волнует.  Обессиленный Вова падает на колени посреди комнаты, но ему не больно: на полу пушистый белый ковёр. В руках он осторожно теребит белые крылышки с перьями и пайетками, окидывает пространство внимательным взглядом, и, замечая что-то, резко поднимается и быстрым шагом идёт к заправленной кровати.  — Ага, — восклицает Вова, вытащив спрятанную балетную пачку из-под матраса. — Попалась!  Он победно держит пачку в руке, подняв ее над головой и кричит, спускаясь по лестнице. — Нашёл, Лёш!  В ответ он слышит короткий детский крик. Этот визг Вова прочувствовал всем своим сердцем. Он крепко зажмуривается до белых точек перед глазами, считает до пяти, и медленно идёт в гостиную. От увиденного голова начинает гудеть. Перед ним картина маслом: на диване разбросаны белые ажурные колготки, блестящие заколки с длинными запутанными серебристыми локонами и белые чешки. Даша с заплаканными глазами висит на руках Лёши и что-то обиженно бормочет, а посреди этой вакханалии Максим сосредоточенно рубится в Нинтендо.  Ну, хоть что-то в этом доме не меняется. Лёша, замечая его, перестаёт гладить покрасневшие щёчки Даши, и, целуя ее в лоб, встаёт и тянет руки к костюму феечки. — Давай сюда. — Я не буду! — Девочка встаёт на диван с ногами и начинает бить кулаками мягкую спинку; под её ножками некогда новый плед быстро превращается в разнесённое гнездо. — Я никуда не пойду! — Да заткнись ты уже, я же не ною, — спокойно отвечает Максим с другого конца дивана, даже не подняв головы от игрушки в руках. Девочка злобно поворачивается в его сторону.  — Сам заткнись, зелёный гоблин. Я не буду танцевать, я всё испорчу-у! Последнее слово пропадает в горьком плаче: девочка обхватывает руками Лёшу и утыкается ему в живот.  Тот мягко отцепляет её от себя и садится на диван, поглаживая девочку по спине. Вова тяжело вздыхает, представив масштаб работы. Лёша ему вымученно улыбается.  — Ну, ладно тебе, не расстраивай отца, — Даша на это заявление прячет лицо в ладонях. — Даш, — Вова садится по другую сторону от Лёши и начинает собирать все части костюма, как недостающие кусочки пазла, одновременно с этим отбирая Нинтендо у Максима. Тот выпячивает нижнюю губу, но ничего не говорит. — Даш, ты же знаешь, что ты самая главная звёздочка этого спектакля, не напрашивайся на комплименты. Девочка только фыркает на его слова и трёт кулачками глаза.  — Ну-ну, не делай так, — Лёша мягко отводит руки от лица Даши и незаметно берет колготки. Вова хочет его за это поцеловать. — У Максима вот самая простая роль, он злой, зелёный… — Как Шрек? — Перебивает, заинтересовано склонив голову на бок. От её слез остались еле заметные полосы на щеках. Ну точно крокодиловы. — Нет, Шрек добрый. Хотя… Гринч тоже, — Лёша задумывается всего на секунду, но Даше хватает и этого: её нижняя губа начинает предательски дрожать. Мужчина, заметив это, торопливо натягивает колготки. — Гринч тот ещё козёл, его никто не любит, даже его собственная собака. Но он нужен, как и любой злодей, чтобы ты, как добрая Фея, победила его и спасла Рождество. И у тебя это получится. Даша недоверчиво глядит на Вову, но тот замечает зарождающийся огонёк надежды в её глазах, и ободряюще кивает. — Зря ты что ли учила танец Фей три недели? Все мозги мне выела своими па́. Макс смешно хрюкает, но тут же закашливается под укоризненным взглядом Вовы.  Накладные брови мальчика ужасно чешутся и он тянет руки к лицу, но резко одёргивает, стоит Вове гаркнуть. — Только попробуй испортить! Я полчаса клеил эти зелёные гусеницы и ещё полчаса доклеивал всё, что от них отпало. Наконец, сев на диван, и, поморщившись от вида смятого пледа, Вова собирает в кучу все части костюма Феи и аккуратно передаёт их Лёше. Тот, не теряя времени, быстро одевает девочку, приговаривая, какая она красивая и как сильно будет блистать со сцены, что ослепит задние ряды.  Даша ловит каждое слово, счастливо хихикая, чуть ли не в рот заглядывая: по ней уже не скажешь, что двадцать минут назад она закатила истерику родителям. По правде говоря, Вова в рот ебал все эти детсадовские праздники. Вместо этого он бы свозил детей в парк, или в Игровой центр, заставил бы Лёшу выиграть им в автомате по плюшевой выдре, купил бы им вредной еды, получил бы за это злой взгляд от Лёши. А может, и не только взгляд… Ну, чем не идеальное Рождество? Просто Вова не был активистом, не любил он участвовать во всей этой праздничной суете, а дети и вовсе относились к этому без особого энтузиазма.  Но в этом году Даша после очередного дня в садике пробежала мимо отца со словами: «Я буду феей, папа, ты должен купить мне крылья!».  Вова от такой наглости, во-первых, ахуел. Его все ещё немного триггерило словосочетание «ты мне должен» — хоть и с его прошлых травмирующих отношений прошло много времени. А во-вторых, он ей не поверил. То, как эту фразу бросила его дочь, сильно стараясь сделать её незначительной и неважной, звучало не искренне.  Справедливости ради стоит отметить, что на это ему открыл глаза Лёша, сказав лишь одну фразу, отчего и без того маленькое, засохшее сердце Вовы упало куда-то в желудок.  — Ей нравится Вадим из группы — он тоже играет в спектакле. На прошлой неделе он подарил ей свою машинку, так она её даже в шкаф убрала, чтоб Максим не видел. Ты не знал? Нет, Вова не знал. Мало того, он даже не догадывался, что к его пятилетней дочке будет клеиться какой-то пиздюк с Мерином. Вова всегда был невнимательным, но это было не важно, потому что Лёша тыкал его куда надо, был его личным заземлением.  В этот раз тоже не обошлось без Лёши. Обычно именно он отвозил и забирал детей из сада, но после того, как Вова узнал о таинственном кавалере, стал брать его с собой.  Так они познакомились со скромным, милым Вадимом — как бы сильно Вова ни хотел, ненавидеть ребёнка не получалось — и его совсем не скромной мамой Татьяной.  На протяжении долгого времени они узнали эту семейку лучше и стали хорошими друзьями. После дополнительных занятий в садике по случаю спектакля Таня два раза приглашала их к себе на чай, сама же к ним заходила чуть ли не каждый день.  Вове это было только на руку — иногда он уставал от шумных игр детей, их нескончаемого потока вопросов, а Татьяна развлекала маленьких монстров, как могла.  Она очень сильно полюбила Дашу, даже дала ей милое прозвище — Гаечка. На вопрос девочки «а кто это», Таня незамедлительно заказала пиццу и включила детям все серии Чипа и Дейла. А Максима она называла ласково «Максюша», на что он сначала долго дулся — целых пять минут, — а потом улыбался каждый раз, когда она его звала. Не то чтобы она стала делать это чаще, совсем нет. «Мировая это женщина — Татьяна», — с благоговением думает Вова, но его мысли прерывает громкий женский смех.  Сначала он думает, что сошёл с ума: Татьяну и тут и там, как говорится. Но потом вспоминает, что она хотела  заехать к ним с Вадимом — удостовериться, что они готовы к празднику.  Моргая, Вова окидывает взглядом гостиную, понимая, что сидит один: видимо, он настолько ушёл в свои мысли, что упустил момент, когда Лёша закончил с костюмом Даши. Он поднимается с дивана и с широкой улыбкой идёт ко входной двери. — Татьяна, а вы знаете, что Хэллоуин уже прошёл? — с усмешкой спрашивает Вова, подходя ближе и разводя руки в стороны для приветственных объятий.  — Он-то прошёл, а черти остались, — заразительно смеётся женщина, дружески похлопывая по спине Вовы. Тот оглядывает её образ ещё раз и мысленно присвистывает, поименно вспоминая всех холостых папочек в группе дочки: кожаное черное платье с глубоким вырезом выгодно подчеркивало все достоинства фигуры, высокие сапоги с красной платформой отлично сочетались с образом дьяволицы, который дополнили чёрная помада на губах и демонические рога на голове.  Встретившись с Вовой глазами, Таня подмигивает ему. Да, сегодня на спектакле будет жарко, как в аду. Вадим, пухлый милый мальчик, быстро здоровается, и мчится в сторону Максима и Даши, в руках держа очередную машинку. Вова поворачивается к Лёше и заискивающе интересуется.  — Может, того, по рюмашке перед праздником?  — В честь чего? — Хмурится Леша. Вова цокает, закатывая глаза, и прижимается к его левому боку, тянется рукой к переносице, пытаясь разгладить морщину между бровей. Тот не дёргается — наоборот, наклоняет голову ближе. Сердце Вовы от этого доверительного жеста пропускает удар.  От публичного милования их отвлекает смешок. — Голубки, а вы чего ещё не оделись?  Мужчины стоят как вкопанные, оглядывают себя, затем смотрят друг на друга и подрываются с места, одновременно крича. — Присмотри за мелкими!  Уже в спальне, чуть запыхавшись — Лёша упрямо дышит через нос, стараясь не разжимать зубы — они толкают друг друга, торопливо перебирая в просторной гардеробной рубашки и свитшоты. — Подвинься, чертила, — гаркает Вова, наступая мужчине на ногу.  — Ага, как скажешь, — в ответ ему прилетает острым локтем в подреберье. Он машет рукой, решив потом разобраться с одеждой, и опускается на пол в поисках кроссовок. Под двумя рядами вешалок располагается множество коробок с пометками несмываемым маркером — Л и В.  Вова чуть привстаёт на коленях и тянется за дальней коробкой, где, как он помнил, были Лёшины филипп плейны. Было легко предположить, что именно на них падёт выбор мужчины.  «Господи, это ж как сильно я вляпался», — с нежностью думает Вова.  Достав коробку для Лёши, он начинает думать, что наденет сам. «В принципе, если этот ворчун наденет белые штаны, тогда можно взять белые найки, чтоб в цвет. Плюс к тому же, чёрные филипп плейны будут контрастировать с белыми найками. Но, блять, у меня ещё есть новые адики… » — Почесав макушку, так ничего и не решив, Вова поднимает голову, чтобы спросить у Лёши, что всё-таки выбрать, да так и застывает с открытым ртом.  То, какими глазами мужчина пялится на выпяченную задницу Вовы, прожигает насквозь.  — Эй, муж, ты чего? — Тихим голосом зовёт его Вова. Он готов был поклясться, что на слове «муж» глаза у Лёши темнеют ещё сильнее. «Надо взять на заметку и говорить ему это чаще». — Ну, чё завис? Штаны какие наденешь?  — Белые, — спустя долгие секунды отвечает тот, так и не отводя взгляда от задницы. — С черепами. Вова кивает, про себя начиная волноваться за свою жопу. — Ага, так и знал. Значит, мне тогда лучше найки достать. Хотя знаешь, я ещё свои адики не надевал — те, которые с красной полоской. Правда, они бы лучше сочетались с твоими чёрными… — Завали уже. И Вову заваливают. Да так сильно, что тот ударяется лопатками о несчастные обувные коробки. Дыхание перехватывает от неожиданности, но его тут же отвлекают горячие губы. Вова протестующе мычит в поцелуй для проформы, но рот послушно открывает. С таким чистым желанием и страстью он сталкивается впервые.  Поначалу их отношений это его пугало и порой он закрывался в себе, не веря, что его могут хотеть «просто так» и «потому что это ты».  Но Лёша умеет убеждать и быть терпеливым. И Вова безмерно благодарен за всё то время, которое пришлось его ждать. Сейчас он уже об этом не думает, расслабляясь под напором мужчины и роняет голову на пол с глухим стуком, руками обхватывая Лёшу за шею, при этом стараясь не портить прическу.  Тот покусывает нижнюю пухлую губу Вовы, отчего последний стонет в поцелуй.  — У нас нет времени… на это, — еле оторвавшись от сладкого поцелуя, пыхтит Вова.  Лёша тяжело дышит ему прямо на покрасневшие губы. Дыхание горячит их и Вова неосознанно облизывается. Лёша прикипает к этому движению взглядом. — Я думаю, Татьяна, как наш личный ангел, согласится забрать детей к себе после садика. Вова подвисает на мгновение, несколько раз хлопнув ресницами. — А-а-а, — тянет он понимающе. — Я только за. А вот если бы ты ещё дал ей коньяк свой двадцатилетний, она бы их и на неделю забрала. — Исключено, — разом скинув с себя возбуждённый морок, Лёша быстро поднимается и даёт руку своему мужу. «Угораздило сойтись со жмотом». — Поднимайся, иначе опоздаем и пиздец нам от Даши. Они, как ни в чем не бывало, снова погружаются в свой гардероб, но уже не сотрясая зазря воздух своими шуточными перебранками, а работая сообща.  Вова уже оделся и первым вышел из гардеробной, чтоб незаметно спиздить воск для своих волос.  Он заходит в ванную и уже открывает шкафчик, как его руку перехватывают и отводят назад. — Не так быстро, — жарко проговаривает Лёша в краснеющее ушко. — Я помогу. — Ты всегда помогаешь! Я, блять, хочу сам, — обвиняющее говорит Вова. Лёша ещё некоторое время крутится в ванной, наблюдая за процессом укладки, как курица наседка, и с недовольным видом выходит, что-то пробормотав про «упрямых баранов». Наконец, они оба были готовы и спускаются по лестнице, взявшись за руки («— Как дети, ей Богу, Лёш. — Так отпусти. — Не…»).  Дети сидели у искусственного камина и сосредоточенно смотрели, как играет Максим, а Татьяна по-тихому снимала их на телефон.  — Так, ну всё, — Вова громко хлопает в ладоши, отчего у Тани от неожиданности из рук падает телефон. Лёша прячет улыбку в ладони. — Дети, быстро в машину, мы опаздываем! — Как всегда, — скучающе говорит Даша, проходя мимо него. — Ничего удивительного, — подтверждает Максим, следуя за сестрой. Вова провожает их недовольным взглядом, и готов расцеловать Вадима, который молча поднимается с места и без комментариев спешит за детьми.  Когда все готовы, он выключает свет в доме и толкает всех к выходу. — Надеюсь, никто ничего не забыл, — в третий раз повторяет Лёша. — Дети, едем на папиной машине. Тётя Таня приехала сегодня на собственной метле. — Эй, я все слышу! — Таня была у своей красной ауди и крепила кресло Вадима, когда Даша вдруг крикнула. — А как же мой Чебурашка?! Вова, как последний вышедший из дома — а это главное правило их семьи: кто последний, тот лох — обречённо вздыхает и бежит обратно.  Зайдя в дом, он бешеным взглядом проходится по гостиной. — Да где же ёбаный Чебурашка? Он смотрит в детской комнате, в ванной на первом этаже и даже в кладовой — игрушки нигде не нет.  Этого Чебурашку Даша везде брала с собой, ведь её выиграл для девочки «папочка» Лёша, спустив все деньги в тире прошлым летом. Вова хотел было уже звонить ему за помощью, но вспомнил, что ночью дочке приснился кошмар, и она, прихватив игрушку, пришла к ним в спальню. Долго ворочалась, задавая им вопросы из разряда «почему небо голубое?», но всё-таки заснула, лёжа между ними. Зайдя в их спальню, Вова сразу замечает нелепо большие уши, торчащие из-под кровати. И как утром не заметил?  «Видимо, закатился ночью», — ласково гладя игрушку по голове, решает Вова. Он протирает блестящие глаза и чёрный нос от пыли: Чебурашка ему улыбается и Вова не может сдержать в ответ широкой улыбки.  — С Рождеством, бля. И счастливого Нового года. Внизу его ждала семья.