Обратная сторона Луны

К следующему приему Вэй Ин был готов гораздо лучше. Даже если не принимать во внимание медитации, отвары и витаминки, он понимал, чего ожидать. Изначально он полагал себя человеком, невосприимчивым к подобным манипуляциям, но потом понял, что просто путал гипнабельность и внушаемость. Ванцзи же пояснил, что он обладает устойчивостью, развитым рациональным мышлением, уверенностью, способен отличать, что нужно контролировать, а что нет. Это позволило сосредоточиться на точке интереса, после чего с помощью техники господина Сяо искусственно создать впечатление потери контроля. В свою очередь это открыло доступ к тем воспоминаниям, что в силу стресса были заперты собственным сознанием. Внушаемость же присуща людям тревожным, склонным к невротическим реакциям. Они хуже поддаются гипнозу, стремясь взять под мнимый контроль то, что на самом деле ими не контролируется — тревоги, панические атаки. Совсем же невосприимчивы к техникам гипноза оказались психопаты и больные психозами, и Ванцзи пояснил, что в их отношении сеансы запрещены, так как могут навредить. — Ну… Даже если во второй заход ничего не получится, мы по крайней мере убедились, что я не психопат, — рассудил Вэй Ин. — Сосредоточься на родителях. — Это ты к тому, чтобы я не думал о том, что случилось на Ситань? — Приоритеты, Вэй Ин. Ты потерял семью и ядро. — Да понял я, понял… Ладно, пожелай мне удачи, что ли? Хотя, просто будь здесь, — он кивнул в сторону кресла, стоящего в приёмной. — Ты — моя самая большая удача в этой блядской жизни. В этот раз сеанс обещал быть долгим, о чём Вэй Ин был предупреждён заранее. Сяо Синчэнь записал его на вторую половину дня, и после пациентов уже не предполагалось. Они начали с беседы ни о чём, погода-природа, как прошла неделя. Сяо Синчэнь в целом был осведомлён о недавней вечеринке в хого, потому что довольно близко общался с Сун Ланем, и Усянь на всякий случай заметил, что на пятничных попойках отдела всегда есть возможность добавить ещё один стул. Это отвлекало, это создавало ощущение, что господин Сяо не врач, не заклинатель, а просто приятель… Вэй Ин отстранённо подумал, что, должно быть, это тоже особый приём, индивидуальный подход, потому что больницы он переносил с трудом, как и врачей, даже очень хороших. Пока они говорили, свет в кабинете стал более тёплым и приглушенным. Запахло благовониями… Подумалось, что название, в начале казавшееся странным выбором для практики психотерапевта, этому всему подходит как никакое другое. Сяо Синчэнь говорил, даже шутил в ответ, и вместе с тем двигался, перемещаясь по комнате плавными выверенными шажками, почти как в церемониальном танце. Он зажег курильницу, сменил четыре талисмана по углам, и они начали. Второй сеанс забросил Вэй Ина в самое начало. Он снова прятался, потом бежал и опять цеплялся за длинные волосы. В этот раз он отчаянно старался рассмотреть лица, запомнить каждую черту. Автобус привёз их к конечной станции, Вэй Ин почувствовал знакомый запах близкой воды и чуть подгнивших лотосовых листьев. Кажется, это была набережная и причал, но видно было плохо, потому что кругом разливалась ночная темень, а фонари стояли слишком далеко друг от друга и света давали недостаточно. В прошлый раз именно в этот момент видение вывернулось, перетекло в горный пейзаж с круглым глазом ночного светила. Вэй Ин снова готов был расплакаться, но вдруг раздалось тихое «клац». Щелчок. Он осмотрелся, пытаясь понять, откуда мог идти звук, поднял глаза вверх. Мама смотрела на него и улыбалась. Над её головой виднелся светящийся серп, узкой лункой разрезающий черноту неба. — Ты совсем сонный, — она присела рядом, погладила его по голове. — Ничего, тут недалеко… — Давай, я возьму его, — рядом с мамой стоял отец. — Нет, я понесу, уверенности, что мы смогли запутать следы, нет. Я скажу, когда устану, хорошо? Давай-ка накинем на него кофточку? Ручки совсем холодные… Вэй Ин потёр глаза, потому что захотелось спать. На него натянули тёплую чёрную кофту с капюшоном и рисунком какого-то маленького ушастого зверя на груди, подхватили и понесли. Родители шли тёмным пустынным проулком, где с обеих сторон высились облупившиеся стены сыхэюаней. В отдалении, в мигающем свете перегорающей лампы, ему померещилась чья-то фигура. Родители сразу разделились. Отец ушёл на пару шагов вперёд, внезапно сделал резкий выпад и поднял руки вверх. Повинуясь его жесту, в воздух взлетели клубы пыли и брызги щебня. Вэй Ин вздрогнул. Мама всё ещё держала его. Она отступила под прикрытие ближайшей стены и нависающей крыши, опустилась на колени. Тут была свалена груда битой черепицы и высились какие-то мешки, а в основании стены виднелась большая выбоина. До них долетели невнятные крики и глухие звуки ударов. Вэй Ин закрутился, пытаясь что-нибудь увидеть, но куча была большая, а света ближайшего фонаря едва хватало на то, чтобы высвечивать пятачок дороги. Мама пригнула его голову, почти заставила отползти за свою спину, сама же не переставала выглядывать из-за гребня их укрытия. Вэй Ину стало не по себе, и он на всякий случай уцепился кулачком за шероховатую чёрную ткань её платья, тыкаясь лбом в спину. Мама обернулась к нему, и по макушке заскользила ласковая рука. По осколкам черепицы сыпануло долетевшими брызгами каменной крошки. — Мам… — прошептал он, всхлипнув. — Тише. Тише, мой хороший. Не плачь, хорошо? Представь, что это норка, — едва слышно произнесла она. — А кто там? — округлив глаза, спросил Вэй Ин. — Лиса? — Ммм, — она перевела взгляд на провал в основании стены. — Очень-очень злая лиса. Залезай. Ты маленький, ты поместишься… Она помогла, практически затолкала его туда. Было неудобно, и головой Вэй Ин упёрся в какой-то острый выступ, но мама сразу же начала подгребать руками мусор и песок, сыпать его сверху на его немного непоместившиеся торчавшие коленки и носки кед. — А ты? — прошипел он. — Ты не уйдёшь? — Нет-нет. Мы уйдём вместе… Когда папа проложит тропинку. Она обернулась на звук близкого удара, после чего толкнула ближайший мешок, и он завалил часть лаза, потом отползла к гребню черепичной кучи, туда, где она сидела с самого начала. Вэй Ину теперь было видно ещё хуже. Из своего укрытия он мог различать только ореол маминых волос, её плечо и небольшой участок дороги за ним. Он попробовал пошевелиться, но тут было тесно, и мешок придавил одну ногу. Внезапно совсем рядом раздалось несколько хлопков. Понять направление было невозможно, но вроде бы звук шёл сверху. По осколкам черепицы выпал дождь песка и мелкой каменной крошки, вслед за чем на дорогу, взметнув клубы пыли, что-то упало. Это был человек. Он почти сразу попробовал подняться, сначала вставая на колени, а затем и в полный рост. Его шатало, а одежда, в которую он был облачен, покрылась пылью, мешая рассмотреть цвет. Нет, местами всё ещё можно было понять, что она чёрная. Вэй Ин часто заморгал, пытаясь всмотреться, и осознал, что на самом деле это пятна. Влажные пятна, всё сильнее расползавшиеся на одном плече и рукавах. Лица человека было не видно, он стоял спиной, но Вэй Ин и так понял, что это отец. Противника видно не было, но отец не спешил оборачиваться, не пытался найти их. Он поднял голову вверх, всматриваясь и прикрывая глаза левой, почти не замаранной чёрными пятнами рукой. Волна плотного, густого воздуха и пыли налетела внезапно, словно давя на его плечи, заставляя упасть на колени. — Отпусти нас! — закричал он. — Она имеет право выбрать свой… — сверху обрушилась целая серия коротких ударов невидимого оружия, или оно атаковало с такой скоростью, что Вэй Ин не мог его различить. Отец попробовал прикрыться, отражать атаки, но из его рук вдруг брызнуло тонкими чёрными струями. — Смехотворно… Ты слуга. Ты должен был усвоить — долг превыше всего, — противника было по-прежнему не рассмотреть. Голос, казалось, шёл откуда-то сверху и был странным, холодным, словно металлическим. — У каждого своё предназначение. — Я… — но он не смог продолжить. Раздался свист разрезаемого воздуха, и из шеи отца вместо продолжения слов вылетело только бульканье. — Чанцзэ! Нет! Чанцзэ! — мама отчаянно закричала. Она вскочила на ноги и бросилась к заваливающейся на бок фигуре. Её тут же смело новой воздушной волной, отбрасывая назад, к стене. Она упала совсем рядом, и если бы Вэй Ин мог шевелить левой рукой, то дотянулся бы, дотронулся… Но тело затекло, звенело застоявшейся кровью, и он сделал то, что запомнил из уроков. Сначала мама называла их играми, но в последнее время она всё чаще говорила «урок» или «медитация» и учила дышать, находить и задерживать в себе потоки невидимого тепла, растворенного в воздухе, чтобы они скапливались в нём, скручивались приятным тёплым солнышком в груди, текли горячими струйками под кожей, согревали руки и ноги… Рядом раздался стон. Мама подобралась, вползла на собственные колени и протянула руки к телу, распростершемуся на дороге. Вэй Ин увидел, что на её груди зияла распоротая рана. — Чанцзэ… Ни звука в ответ. Тогда, раскачиваясь, она постаралась сдвинуться так, чтобы полностью загородить собой дыру в стене. Вэй Ин онемел. Он находился в видении, но в то же время вполне осознавал себя взрослым… Он знал, уже знал, что с такими поражениями не выживают. До того, как мама сдвинулась, отвернулась, он успел увидеть алую рытвину в её груди, обрамлённую лохмотьями разорванного чёрного платья, развороченный край легкого, торчащие кости рёбер. Успел понять, что судя по ритмичным толчкам, с которыми исторгались струйки крови, это артериальный тип… Рана была страшная, и с ней невозможно было двигаться! Вэй Ин задышал чаще, понимая, что не удерживается, что ещё мгновение, и закричит. Слуха достиг тихий звук. «Клацк»… словно где-то очень-очень далеко щелкнули пальцами. — Спокойнее, господин Вэй. Дышите, — голос едва достигал ушей, он был успокаивающим, почти умиротворяющим. Вэй Ин почему-то вспомнил слова, что надо сидеть тихо, что он в норке, как чёрный пушистый комочек, который Ванцзи потом обязательно вытащит из автомата… Обязательно. Только о нём нельзя было думать прямо сейчас, надо было сосредоточиться на другом. На родителях. На ядре. Оно ощущалось. Оно было горячим и пульсирующим, и Усянь отчётливо почувствовал его внутри себя. — Сейчас, — рядом что-то зашуршало. — Ещё… немного. Вэй Ин открыл глаза. Мама сидела склонившись, скрючившись, почти завалившись набок. Рядом с ней лежал кусок бумаги, и она медленно, очень медленно, бесконечно медленно выводила на нём линии пальцем. Оставляла длинные полосы и спирали своей крови. Они складывались в начертание амулета, удивительно ровные, безошибочные. Из пыльного сумрачного воздуха на дорогу прямо рядом с телом отца медленно опустилась высокая фигура. Противник показал себя. Враг. Вэй Ин стиснул зубы, силясь запомнить каждую деталь. Тусклый свет фонаря больше обрисовывал силуэт, нежели позволял рассмотреть подробности, но всё равно можно было различить правильные черты, прищур глаз, тонкий нос, пепельные волосы. Человек тряхнул головой, с пряди осыпалась пыль, проявляя тёмный естественный цвет. Значит, серая одежда тоже могла быть другой, цветной, раскрыть принадлежность к клану, но её Усянь разобрать никак не мог. Серый человек с чёрной прядью у лица подошёл к отцу, склонился и вытянул руку над его головой. — Как и предполагалось, бесполезен, — один небольшой пасс пальцами, и раздался хруст шейных позвонков. — Негуманно было бы оставлять его мучиться дольше, не правда ли? Мама сдавленно всхлипнула, но даже не посмотрела. Она с явным усилием вытерла окровавленную руку о грязный подол, свернула бумагу и, заведя руку за спину, не глядя просунула её в сторону норы. Свёрток воткнулся уголком в широкую трещину штукатурного пласта, и Вэй Ин уставился на него. Он был жёлтым, ярким, и на таких рисовались талисманы. Разные. Некоторые были забавными. Внезапно Вэй Ин вспомнил руки отца и ожившего человечка из пряничного теста, с жёлтым листком, прилепленным к глазури… И ещё целый ворох огнистых бабочек, сорвавшихся с того узора, что мама показывала зимой. Но талисманы бывали и опасными, и отец говорил, что Вэй Ину ещё рано их брать, даже если очень хочется. Теперь же мама просунула один так, что дотянуться до него не составляло труда. — Был ли смысл в этом всём, Цансэ? Разве ты ещё не поняла, что человеческая жизнь лишь скользящий по ветру песок? Но я поведу тебя по другому, лучшему пути. Вэй Ин перевёл взгляд с уголка жёлтой бумаги вперёд. Серый человек, стоявший на дороге, повелительно вскинул руку со сложенными печатью пальцами, и сгорбленную фигурку, облаченную в пропитанное кровью платье, вдруг выгнуло, вздернуло на ноги. Воздух прорезало её тонким криком. Из развороченной груди потянулось… Что-то светящееся. Это было похоже на веревку, свитую из чистого солнечного луча, или даже скорее на платок, длинный шарф с острым уголком, за который всё тащат и тащат. Но мама ещё не умерла. В последнем усилии она раскрыла ладонь. Золотистый поток, берущий начало из её груди, дрогнул, движение его замедлилось. Сдавленно охнув, она резко вжала ладонь в собственную рану. Свет тут же как-то резко помутнел, погас, начал становиться всё прозрачнее и прозрачнее. Одновременно с этим Вэй Ин почувствовал, как его собственное тело охватывает странным холодом, болезненным, мучительным. Резко свело живот, словно он объелся зелёных слив… Вслед за этим под его кожей зашевелился острый лёд. Он поднимался от носков кед и выше, полз по ногам, пробирался по спине и груди, прошёл по рукам и сдавил горло. — Тварь! — фигуру противника отшатнуло назад и резко вознесло вверх. Вэй Ин не видел, насколько высоко, но слова теперь снова были слышны издалека. — Сожжение?! Изворотливая сука! Ха… аха-ха-ха, но меня не зацепило! Мама рухнула на битую черепицу, откатилась к стене. Она снова оказалась совсем рядом и Вэй Ину очень хотелось протянуть к ней руки, схватиться за край её платья, всегда казавшийся такими надёжным, но он не мог пошевелиться от затопившей его боли. — А-Ин… Ин… — её глаза стекленели, и она с видимым усилием заставила себя посмотреть на него, сосредоточиться, — к-ха… бери. Ты должен был… раньше… Прости. И Вэй Ин вцепился, схватился за талисман. В тот же миг боль утихла, и он внезапно увидел, что из его груди растёт большой чёрный цветок. Он шевелил острыми лепестками, словно пытаясь стереть рисунок ушастого зверя с его кофточки. Лепестки метнулись от жёлтого свертка в его руке, завяли, скукожились и оползли вниз, оставляя после себя пустоту в животе и вкус пепла. Из клубка, сбившегося у его ноги, зазмеился новый росток и облизал лицо мамы. Она загорелась угольным пламенем и быстро стала чёрной вся, кроме белого застывшего лица, обезображенного потеками крови и грязи. Отец, лежавший распростертым на дороге, был сплошь красным, окровавленным так, что лица не разобрать, и его тоже заволакивало чернотой. — Чанцзэ… Ин. — Мама, — прошептал Вэй Ин. По его лицу покатились слёзы. — Раз… — издалека донёсся тихий щелчок. — Мама, — беззвучно повторил он и заплакал навзрыд. — …два… три, — щёлкало всё отчётливее и громче. Усянь очнулся, продолжая непослушными губами складывать «мама», и из глаз его безостановочно текли слёзы. Нос заложило почти сразу, и он начал дышать коротко, перехватывая воздух рваными глотками. — Всё… — на него накинули плед. — Воды? Нет? Сесть сможете? — спросил его Сяо Синчэнь. Вэй Ин дернулся, но тело затекло, словно он в самом деле сидел в этой проклятой норе. — Тоже нет. Лежите… Давайте так, простого «м» будет достаточно. Вы меня слышите? — М… — Уже хорошо. Потребуется время, чтобы прийти в себя. Станет лучше… Всё-таки час это слишком. Головокружение, тошнота, ощущение боли? — Вэй Ин промолчал. — Очень хорошо. Учитывая ваши особенности, сейчас вам может быть очень холодно. Давайте подтянем покрывало повыше, вот так… Не колючее? — господин Сяо подоткнул плед в паре мест. — Но… Нормально, — шумно дыша открытым ртом, прогнусавил Вэй Ин. — О, Небеса… А-Цин, — Синчэнь нажал на кнопку устройства связи, — чай, пожалуйста. С сахаром. И салфеток побольше. И если господин Лань всё ещё в приёмной, передай, что мы закончили, но потребуется дополнительное время, чтобы господин Вэй мог восстановить силы. — Чай, — простонал Вэй Ин и заплакал снова. В него настой листьев уже не лез. За последнюю неделю он выпил его столько, сколько, наверное, за всю сознательную жизнь до. Помимо этого, Усянь отлично помнил эффект от прошлого отвара и снова вливать в себя жидкости с непонятным составом желанием, мягко говоря, не горел. — Только не его, — услышав это, господин Сяо смилостивился. — А-Цин? И чашку американо… Двойного. — И никаких непонятных зелий после? — спросил Вэй Ин. — Зависит. — Если что, Лань Чжаня в этот раз я не видел, — прикрыв глаза, проговорил он. — Никакого. Ни с мечом, ни у воды. — Хорошо, тогда давайте восстановим события с самого начала…