Обратная сторона Луны

Нас утро встречает рассветом… Хотя лучше бы плотно закрытыми шторами, но с вечера такой приземлённой мелочью никто не озаботился, потому что. «Потому что» слегка отдавало пульсацией в районе стратегических тылов и, приоткрыв один глаз, Вэй Ин поморщился.  — Грёбаное солнце, — поприветствовал он назойливый луч, пролезший в широкую щель между висящими вдоль оконного проёма полотнами. — О… В номере пахло кофе. Неповторимо-прекрасный запах характерной лёгкой горечи витал вперемешку с сандалом — парфюмом Ванцзи, и той сложной композицией, которая называлась «тут кто-то трахался». Вэй Ину очень нравилось.  — Проснулся? — кровать промялась. Ванцзи упёрся в край матраса коленкой, наклонился, убрал упавшую на лоб прядь. — Нет, — буркнул Вэй Ин, после чего выполз тёплой рукой, начал шарить по постельному, по подушке, наткнулся на прикроватную тумбочку, осторожно водя ладонью и ощупывая предметы. — Где он? — Кто?  — Не делай вид, что не понял, — пришлось открыть оба глаза. — Куда ты его поставил, мучитель мой?  — На столике. И дзяньбин. С клубникой. — Реально инквизитор, — простонал Вэй Ин. — Иди… иди сюда, — он вытянул вверх руки, сомкнул кольцом вокруг тут же подставленной шеи. Ванцзи потащил вверх, плавно поднимая его, подхватывая под спину и помогая сесть.  — Нормально? — Ммм, мазилки твои совершенно волшебные, конечно, так что искренне надеюсь, что в процессе изготовления ни одна девственница не рыдала и ни один единорог не пострадал. — Нет, — Ванцзи едва заметно усмехнулся и, судя по направлению взгляда, собирался поцеловать, но Вэй Ин просчитал его намерения и, рухнув на постель, попробовал откатиться подальше. — Лань Чжань! Ну зубы же! И вонь изо рта!  В отместку за несостоявшийся поцелуй Ванцзи нырнул рукой под одеяло, выловил за лодыжку и, подтащив к себе, чмокнул в пятку. Вэй Ин взвизгнул и хотел было добавить «извращенец», потому что ну ноги же! Однако пришлось сдержаться, а то они бы начали выяснять, кто из них больший… Позавтракали вкусно и не торопясь, собрались, сдали номер. В этот раз в качестве администратора выступал вполне безопасный господин средних лет, но Ванцзи всё равно приобнял Вэй Ина за талию, слегка прижимая к себе. Для подстраховки, очевидно.  От Линьи до Тайяня долетели довольно быстро. Вэй Ин был за штурмана, так что означенное время он провёл за изучением карты природного парка Тайшань, а также возможных маршрутов подъезда к пику Тай, которых было аж четыре. Будь проклят тот, кто придумал выбор. Была бы одна-единственная дорога — никаких тебе проблем, никаких мерзких мыслишек из серии «…так мы проморгаем виды, восхищавшие Кун Фуцзи…», а как известно, господин из клана Кун плохого не посоветует. «…Так пропустим половину лестницы, по которой семьдесят два императора входили на гору для того, чтобы отдать дань Небу и Земле, и ещё двенадцать — чтобы достичь просветления…» — высший руководящий состав страны тут пешком просветляться ходил и не морщился, а ты всего-то старший следователь, но уже отчаянно косишь глазом в сторону значка канатной дороги. Ванцзи наверняка зарубит вариант «для слабаков». С другой стороны, Вэй Ин уповал на смягчающие обстоятельства — например, слегка ноющую после вчерашних акробатических выступлений поясницу. Но даже канатка не способна была помочь в том, чтобы посмотреть всё и сразу. Под единым названием «гора Тай» на самом деле скрывалась целая группа вершин, где-то около полутора сотен. С них, соответственно, падали полсотни водопадов различной степени живописности. Судя по картинкам путеводителя, призванного заманить туриста обыкновенного, вверх вела широкая зигзагообразная дорога-лестница, по сторонам которой пестрели названия многочисленных храмов с дополнительными ссылками. На втором десятке Вэй Ин запутался в названиях и задолбался сворачивать внезапно выскакивающие дополнительные вкладки. — Пятьдесят-блядь-восемь древних зданий и руин с пещерами хер c горкой, — Вэй Ин процитировал путеводитель со своими, так сказать, авторскими ремарками. — И если этого покажется недостаточным, незадачливого путешественника всегда можно добить перечислением статуй, гробниц и тем, что на горе есть аж… одна тысяча восемнадцать примечательных камней. О! — притворно восхитился он, — тут даже прилагается отдельный маршрут по валунам! Камни на горе. Как необычно! Видимо, это идеальные, прямо-таки образцово-показательные экземпляры. — Там наскальные надписи. Рисунки, — пояснил Ванцзи, — разного времени. Горе давно поклоняются. Считается, Тай — голова Паньгу. — Это тот, который не поленился, создал всё, до чего смог дотянуться, и жил-жил, пока не помер? У нас дома, то есть в библиотеке мадам Юй, про него была прикольная книжка. Куча текста, минимум картинок, зато каких! Помню, из его рук вытекали красные реки. Страшно было аж жуть. — Мгм. Это он разделил инь и ян. — Голова, значит… А куда упали остальные части, упоминаний не сохранилось? — захихикал Вэй Ин.  — Определился? — Чего будем смотреть? Ни-ху-… — Вэй Ин. — …я. Да нереально же, серьёзно! Про Баошань нигде ни слова. По поводу всего остального — сюда на месяц надо ехать или на год. А лучше на все пять! Но самое печальное, что с чтением придётся завязывать, а то, чего доброго, сблевану. Ты там был? — Мгм. Давно. Пролетом, — это было произнесено так, словно речь шла об остановке в аэропорту или, скажем, на автобусной станции, хотя наверняка подразумевался полёт на мече. — Застал рассвет. Больше ничего. Спешил. — Тогда давай так… — Вэй Ин не глядя положил руку на бедро Ванцзи.  Сверху его пальцы тут же погладила ладонь. Коснулась мимолетно и вернулась на руль. Это не было намёком или заигрыванием. Скорее, простая констатация. Так можно. Так нужно. Так правильно. Пару лет назад за нарушение личного пространства — банальную попытку закинуть руку на плечо — Вэй Ину достался такой острый взгляд, что, казалось, пришпилит на месте, распнет, как бабочку в картонке натуралиста. А ведь тот жест был гораздо более невинным. Сейчас же можно было пробраться кончиками пальцев чуть дальше, так, словно всего-то хочешь расправить складку на брюках, и не твоя вина, что складка эта всё больше спускается вниз, ведёт к шву ширинки… — Вэй Ин? — А?.. Задумался просто, — руку он на всякий случай убрал, а то такими темпами можно было и к закату опоздать. — Давай посмотрим то, что хочется тебе. Или что успеем, или… то, что просто будет по дороге. Знаешь, — за окном тянулись пейзажи, проносились встречные, плыли облака и на их фоне висел силуэт какой-то птицы, высматривающей придорожного суслика, — я тут подумал, нет смысла выбирать, и вообще, какая разница, если мне интересно всё. Всё, если оно с тобой. Мне понравится, даже если в конце путешествия нас будет ждать не тысячелетний храм или гора, а обычная квартира в многоэтажке. Или дом. Сельский дом, на самом деле, тоже звучит неплохо. Я бы мог работать в поле, а ты — писать что-нибудь научное, монографию или даже диссерт. — Идеалист, — чуть заметно улыбаясь, откликнулся Ванцзи.  — Почему это? Думаешь, я пахать не умею? Ну, не умею. Сначала будет непросто, конечно, но если упереться! Чтоб ты знал, моя воля крепче гороха, — Вэй Ин насупил брови.  — Не сомневаюсь. Но ты любишь то, чем занимаешься.  — Да, хотя чем дальше в лес, тем толще возникает ощущение, что мне придётся… — продолжение повисло в воздухе, осталось невысказанным.  Уйти. Оставить работу и отдел. Скажи кто об этом месяц, да что там, пару недель назад, Вэй Ин первый пожелал бы советчику катиться к херам собачьим с советами ценными, но сейчас сам он всё чаще думал о том, что будет дальше, о том, что месяца, отведённого на его обучение, не хватит даже близко. Сколько учился сам Ванцзи? Сколько времени потребуется для того, чтобы не просто быть на подхвате и подстраховке? Сколько практики, чтобы в умениях стать ему равным? Если это вообще возможно. — Ты следователь, — голос вторгся в его размышления. — Хороший. Лучший из всех, кого я встречал.  — Я так громко думаю? — усмехнулся Вэй Ин. — Мгм, — кивнул Ванцзи и снова повторил: — лучший. Я могу оставить путь заклинателя, — внезапно проговорил он. — Перейти в полицию. — Ты рехнулся?! — только предусмотрительно пристёгнутый ремень безопасности уберёг макушку от резкого прыжка и неизбежного в этом случае столкновения с крышей. — Серьёзно готов бросить всё на растерзание разной хуетонической херне? Нет, полиция не худший вариант, и из тебя выйдет… неплохой следователь? Я думаю, даже хороший, но смысл, Лань Чжань, если ты лучший заклинатель в этом грёбаном мире! Переутомился за рулем? Сменить? Или, может, перегрелся? Отравился чаем или что там тебе продал этот ушлый адми… — Пример. Это был пример, Вэй Ин. Я не умею словами, но ты сказал так, как я хотел бы.  — Блядь! Лань Чжань! — Усянь схватился за сердце. — Ну слава тебе… Ладно, намёк я понял, но иди ты в жопу с такими примерами!  — Вечером обязательно, — совершенно серьёзно пообещал Ванцзи. — Почти приехали, — он выбрал западный маршрут, хотя навигатор упорно советовал восточный подъезд к парку. Дорога оказалась длиннее, зато, ведя через ущелье, заросшее персиковыми деревьями, трепетавшими осенней листвой, она была исключительно живописной и позволила подъехать максимально близко к храму Таймяо.  — Ладно, буду как в «Унесённых…» как там дальше? Бля, опять название из головы вылетело, — они с трудом нашли место на изрядно заставленной парковке. — Призраками? — подсказал Ванцзи. — Не, ветром! — и, выйдя из машины, Вэй Ин картинно откинул воображаемую длинную прядь. — Подумаю об этом завтра. Или послезавтра. Или в другой жизни!.. Они обзавелись билетами и, миновав помпезные входные ворота, смешались с толпой. Люди. Много. Много-много людей. Вдвоём с Ванцзи они возвышались над человеческим морем, но были не в состоянии преодолеть его, так что вначале просто двигались со скоростью галдящей толпы. То, насколько некомфортно стало Ванцзи, было видно невооружённым взглядом, так что поймав за плотно поджатый локоть, Вэй Ин постарался проложить путь к ближайшему островку спокойствия в этом бурлящем цветастом потоке.  — Возможно, прилетать к рассвету было не такой уж и плохой идеей, — констатировал он, прижимаясь к перилам. — Местный храм же типа копия Запретного дворца? — Мгм. — Тогда скипнем. Я в столичном уже был. — Внутри росписи владыки Восточного пика, — в некотором раздумье Ванцзи теребил пуговицу на планке своей рубашки. — Период Северной Сун. — Да будь там хоть сам он во плоти, — пожал плечом Вэй Ин. — То есть тогда я тем более предпочёл бы обойти. Как-то не готов пока предстать пред тёмны очи бога мертвых. Мы же ещё не грешили так, чтобы по-настоящему, — он задвигал бровями, прижавшись плотнее. — Что думаешь? И вообще, нет смысла смотреть всё и сразу, потому что тогда незачем будет возвращаться… Ванцзи одобрительно хмыкнул, очевидно, принимая разумность довода, и сверяясь с картой, повёл в обход основного маршрута. В итоге в центральном комплексе они завернули только к одному отдельно стоящему на отшибе святилищу. Оно было забрано узорно кованой решёткой, позволявшей в целом осмотреть не слишком примечательное внутреннее убранство, но не зайти внутрь, однако нефритовый жетон Гусу Лань, очевидно, давал возможность преодолевать не только барьер ордена, и местный смотритель пустил их безо всяких вопросов.  Внутри было сумрачно, пахло старым высушенным деревом, благовониями, свежими цветами, стоявшими в вазе, и немного краской. На постаменте возвышалась небольшая искусно расписанная статуя Паньгу. Вэй Ин узнал его по характерным деталям: маленькие рожки, раздвоенная борода, большая кривоватая сфера в руке. Так изображали хаос. Строго говоря, хаос не мог иметь формы, но невозможно представить то, чего нет, так что древние верили в то, что он похож на гигантское яйцо. Но главным знаком, по которому можно было узнать мифического первого бога — знаменитый топор, которым тот раскромсал всё сущее, отделив землю от неба.  В изножье Паньгу, на широком вышитом полотне, лежал огроменный кусок камня. Вэй Ин хотел уже было пошутить про то, что вот и достопримечательности начались, как Ванцзи подступил сзади, прижался грудью к спине и, взяв за правую руку, уложил ладонь к неровной, покрытой сколами поверхности.  — Холод. Чувствуешь? — выдох всколыхнул волосы у уха. — Естественно, — полушепотом ответил Вэй Ин. — Ты же в курсе, что это кусок скалы, да? И ещё, уверен, что нам можно его лапать? Вместо ответа Ванцзи заставил его поднять вторую руку и уложить на другую сторону булыжника. Она была… — Охереть! — было крайне сложно не отдернуть ладонь, потому что Вэй Ин словно разогретую плитку тронул. Поверхность оказалась очень горячей, особенно на контрасте, однако она не обжигала. — Как такое может быть?! — он ощупал всё, постарался рассмотреть внимательнее и даже на всякий случай посмотрел снизу — нет ли проводов и прочих чудес. Нет… Это был просто образец породы, правда, весьма крупный. Он нёс на себе лишь следы грубой обработки — ни полировки, ни попыток сбить наиболее острые углы не просматривалось. Всю поверхность испещряли цветные полосы и линии естественного узора, но, увлечённый эффектом, Усянь сначала не обратил на них внимания. Он медленно погладил камень, ощущая, как к середине и тепло, и холод постепенно сходят на нет. Какой-то конкретной границы не было. Прохлада и жар плавно перетекали друг в друга, смешивались, растворялись друг в друге. — Это… Что это за камень? — Яшма. Из Хотана. — Я не думал, что яшма может быть такой… Может так! Печка и холодильник в одном флаконе! Это потому, что кусок особо крупный?!  — Нет. Считается, сюда пришёлся первый удар Паньгу, — Ванцзи развернул его к себе, взял руки в свои. Нагретая о камень ладонь была теплее, но постепенно остывала, остывшая, наоборот, согревалась. — Инь и ян — это баланс. Гармония. Здесь ты можешь увидеть их связь, — он шагнул ближе, и их рукопожатие оказалось зажато меж телами. — Ну и кто тут после этого не умеет в слова, — пробормотал Вэй Ин, отводя взгляд и чувствуя, что от всех этих историй про создание мира у него необъяснимо краснеют щёки.  Они вышли и пробрались боковой, не сильно популярной дорожкой, выведшей их к центральной лестнице. Тут уже без вариантов — пришлось топать со всей толпой, стоически перенося то, что кто-то постоянно тормозил ради селфи на фоне долины Вэньхэ, городов, селений и иже с ними, а фразу «Взойдёшь на Тайшань, и земля кажется маленькой», произнесённую на разные лады, Вэй Ин за подъём услышал раз сто, если не больше. Да будут изречения почтенного господина из клана Кун запечатлены в веках… Впрочем, этого тоже хватало. Тут и там среди столетних кипарисов виднелись гигантские надписи, высеченные прямо на скалах и прокрашенные киноварно-красным. Каждый император хотел оставить после себя «Сын неба был здесь», ну или как-то так…  От площадки, делившей подъём на две части и украшенной величественными Небесными вратами, они смогли продолжить путь на канатке. Вэй Ин про себя возблагодарил не только Паньгу — создателя всего сущего — в целом, но и инженеров подвесных дорог в частности. Если бы не это творение человеческого разума, они бы опоздали не только к обеду, но и к закату. А так у них даже нарисовалось какое-то время в запасе, и на тропе к вершине Вэй Ин успевал сунуть нос в святилища и храмы по пути. Ванцзи кратко излагал «когда-кому-в-честь-чего» и иногда цитировал отрывки описаний на память. Выбрать было из чего, потому что поэты, писатели и монахи разнообразных культов облюбовали живописную местность давным-давно, не забыв оставить о примечательном месте массу текстов.  — А клана тут точно не было? Хорошо здесь. И дышится так легко. — Нет. Хотя… не знаю. Вершина Тай всегда была закрыта для обывателей. — Значит, эта Баошань всё-таки могла жить тут?! А что, никто ни разу не попробовал влезть и посмотреть? — Если император ищет просветления, никто не посмеет. Храм Таймяо — копия Запретного дворца, — напомнил Ванцзи. — Ах, блядь, точно, — Вэй Ин хлопнул себя по лбу, — слонов-то я и не приметил. И ведь отстроен так, что нахер перекрывает единственную дорогу вверх. Какое удобное прикрытие, — пробормотал он. — А знаешь, я могу понять тех императоров. Красиво здесь. Не будь бы столько туристов, стояла бы тишина, был бы покой и полное благорастворение… И дышится, конечно, так легко! Слишком легко! Я как шарик, кажется, ещё вдох и взлечу. Наверное, от высоты. О-о-о-о?.. Выдох и новый вдох. Чем выше они шли, тем сильнее создавалось впечатление, что лёгкие не наполняются, но на самом деле дело было не в этом. Исчезало, истаивало постоянное присутствие прохлады внутри и лёгкой тяжести, будто слегка переел. Вэй Ин уже научился выделять это ощущение. В отличие от банального несварения, ша скапливалась исключительно внизу, где-то глубоко внутри, медленно заполняла собой, входя плавно и незаметно, как чёрный кот, тихо крадущийся в абсолютной темноте… Постепенно он научился контролировать назойливый холод. Дышать, представляя, как поток поднимается вверх, струится вдоль позвоночника… Ванцзи корректировал его осанку, положение рук и головы, и называл это «медитировать». После их совместных сеансов, а ещё чаще после их ночей, ша почти не ощущалась, но никогда не оставляла полностью. Она была как атмосферное давление, которое есть настолько всегда, что замечаешь его отсутствие только всплывая в невесомости. — Мне же не кажется? — Усянь обескураженно замер и начал хватать воздух большими глотками. — Мне не кажется! Лань… Лань Чжань!  — Мгм, очень легко, — тот расправил плечи, прикрыл глаза, но особо счастливым как-то не выглядел. — Как?! Как такое может быть?! Ша же должна быть везде? Тогда почему здесь нет?! Ты говорил, баланс! Да она даже в Гусу ощущалась! — Сюда, — Ванцзи кивнул на тропу, уводящую в сторону от основной дорожки подъёма. — Я покажу. Они свернули и вышли к каменной лестнице, ведущей к дверям очередного храма. Площадка перед ступенями растрескалась. Её половина была отгорожена и залита цементом, так что им пришлось прижаться к постаменту, украшенному каменной фигурой тигра, пропуская уходящих туристов. Строение оказалось скромных размеров, очень старым, но не ветхим. Нижняя площадка, очевидно, ремонтировалась, здесь же в глаза бросились новые деревянные наличники, аккуратно переложенные и подогнанные плиты ступеней, большой выбор амулетов и фейерверков на лотке, а также два персиковых дерева, с ветвями, густо увешанными красными лентами, трепетавшими на ветру. Едва они поднялись к дверям, Ванцзи, к некоторому удивлению, не пошёл внутрь, вместо этого утягивая за собой влево. Они поднырнули под дождём багряных лент, прошли узкой террасой и совершенно внезапно вышли на открытую площадку, заканчивающуюся обрывом. От одной её стороны до другой тянулась металлическая решётка. В целом она была бы даже неплохо сделанной, но местами оказалась погнута, словно по ней били ногами. Светло-серая краска, покрывавшая прутья и призванная хоть как-то облагородить уродующую пейзаж конструкцию, отлетела в местах ударов, и сквозь поврежденный слой проступали пятна ржавчины. Справа виднелся свежеприваренный кусок арматуры со слоями выцветшей рисовой бумаги поверх. — Поверье, — Ванцзи порылся в мешочке и вытащил новый талисман. Он проверил написание, убеждаясь в том, что выбрал нужный, подошёл к правой части решётки и прикрепил поверх предыдущих. — Это святилище Сиванму. — Богиня-мать, богиня-мать, — зашептал Вэй Ин, потирая лоб. — Но это же не Гуаньинь? Та про детей, я точно помню, потому что Яньли параноила про бесплодие… Павлин придурок, ей-богу. У меня не очень с мифологией, — честно признался он. — Я так долго был уверен, что всё это вместе с талисманами и картами таро сплошная мутная поебень… Да, я помню, что извиняться не надо. Сиванму — эта та, что красивая, с персиками и ездит на белом тигре, так? Там у входа вместо льва или цилиня был тигр… — Мгм. Бай Ху — дух Запада. Сопровождает Сиванму — повелительницу Западного Рая, хранительницу источника и плодов бессмертия. В поздней интерпретации. — Интересное дополнение, — заметил Вэй Ин, — особенно если его даёшь ты. А если в ранней? — Владычица Страны мертвых Запада, госпожа небесных кар, болезней и стихийных бедствий, которые она насылала на людей.  — Капец… — оторопел Вэй Ин. — И как это богиня смерти так плавно трансформировалась в ту, которая кормит персиками вечной жизни и содержит кошку?! Люди очень странные… — Согласно Шаньхайцзин¹ она походила на человека, но имела хвост барса и клыки тигра, — судя по многословности Ванцзи, тот явно начал что-то цитировать, — любила свистеть, а на всклокоченных волосах носила множество украшений. Богиня жила в пещере на Нефритовой горе и сидела на треножнике, пищу ей приносили три синие трехногие священные птицы. Сила заключалась в контроле над природными стихиями. Она управляла небесными эпидемиями и пятью наказаниями, а также была хозяйкой царства мёртвых, которое находилось на Западе. В более поздней версии… — Не, не надо более позднюю, — остановил его Вэй Ин. — С этой бы разобраться. Решётка эта для чего? — Считается, бросившись в бездну позади храма, можно избавить родителей от болезни и смерти. — Это же херня! — Мгм, ложь. Но против поверий ордена бессильны, — Ванцзи замолчал, не мигая глядя на открывавшийся пейзаж. Величественный, но перерезанный, будто скованный прутьями заграждения. — Это приходит волнами. Как эпидемия, — он отошёл на пару шагов назад, окинул взглядом количество бумаги, потом подошёл к каменной стелле, затянутой плющем, и сложив пальцы в печать, коснулся плоской вершины. — Принятые меры останавливают не всех. Семнадцать случаев с начала года. Затишье. — Я был не прав, — прошептал Вэй Ин, подходя ближе и глядя на выступившие на камне надписи. Семнадцать имён. На этот раз он позвал намеренно, прицельно, и тут же ощутил, как где-то далеко, внизу, на грани досягаемости, шевельнулась Тьма, почувствовала его, всколыхнулась. Даже не настигнув, не наполнив его, она ощущалась как тяжёлая, слежавшаяся, ледяная. — На самом деле здесь есть ша, просто очень далеко. Там, внизу. И просто это не только решётка, да? — Мгм. За ней барьер. Власти тоже стараются блокировать место, разъяснять… заклинатели очищают. Каждый орден вносит вклад, но работы всё ещё много. Вэй Ин не был потрясён увиденным, не был поражён узнанным. Богиня бессмертия, обернувшаяся владычицей смерти — не так уж и неожиданно, если подумать. Разве это не стороны одной медали? Достаточно перевернуть, ловким жестом подменить… И вот ты уже вымаливаешь вечную жизнь у той, что на самом деле обрывает нить существования. То, что дети просили не за себя, а за родителей, и были готовы жертвовать собой, тоже не удивило. Под тонким слоем современного общества лежал тяжеленный пласт заветов предков, которые всегда отодвигали важность ребёнка куда-то в самый конец очереди. Если лодка будет тонуть, китаец сначала спасёт родителей — потому что других уже не будет. Потом жену — если она утонет, можно жениться и ещё раз, а так… всё-таки полезная. А дети?! Детей китаец спасёт последними, потому что он же уже вытащил жену, а она ещё нарожает… Спасая же детей, следовало начинать с мальчиков, потому что старшему сыну предстоит почитать души родителей и наплодить сыновей. А дальше по кругу. По бесконечному кругу. Вэй Ин вдруг вспомнил своих родителей. Их преследовал враг, им нужно было думать о собственных жизнях, но они не бросили его. Мама… Последние секунды жизни она потратила на то, чтобы создать талисман, защитивший бы Вэй Ина от смертельного заклинания, выжигающего ядро. Заклинания, призванного уничтожить врага, но по стечению обстоятельств ударившего по тому, кого она стремилась уберечь… — Ты бы решился? — внезапно спросил Вэй Ин. — Мгм? — Если бы знал, что шагнув туда, — он кивнул в сторону края обрыва, — спасёшь своих. — Ммм… Это поверье ложно, Вэй Ин. — Ответь. Ванцзи задумался, потом нащупал его руку, переплел пальцы. — Это ничего бы не изменило, — наконец произнёс он. — Моя ма… мама, — слово вышло очень мягким, но далось с явным трудом. — Она не заклинатель. Пыталась привыкнуть, принять, но её тянуло обратно. Не смогла жить в ордене. А отец… Он не смог отпустить. Тогда она не захотела жить совсем. Дядя говорит, это была смертельная болезнь, но я знаю, что она просто отказалась от лечения. Заперлась. Не видела никого. — А тебя? Твоего брата? — Редко. Когда она ушла, отец вскоре последовал за ней. Шаг в пропасть ничего бы не решил. А ты? — Мм, — не задумываясь кивнул Вэй Ин. — Прости… — он крепче сжал пальцы, — тогда я был мелким, не знал тебя. И в конце концов, я же типичный китаец, — за неуместным смешком он попытался спрятать горечь. — Но родители не болели. Их убили, и в любом случае выбора не было. — А сейчас? — Сейчас?.. Знаешь, отец ведь не пытался спастись, бросив нас, и, как почтительный сын, я должен помнить этот урок, так что, думаю, бесконечная жизнь не имеет ценности сама по себе. Важнее то, как ты живёшь тот срок, что тебе отпущен. Полагаю — это крамольная мысль с точки зрения вашего заклинательства. — Немного, — Ванцзи ответил на пожатие руки тем, что притянул к себе ближе, обнимая за плечо. — Бессмертие — цель пути. — Так тут же главное «путь», а не «цель»! Я идиот, — вдруг встрепенулся Вэй Ин. — Никаких прыжков. Самоубийство отменяется! Родители же встретили друг друга, были рядом столько, сколько было отпущено, и даже, как в тех жутких сказках, умерли в один день. Не смей умирать раньше меня, понял? — строго произнёс он. — Мгм. — Пошли отсюда… Посмотрим закат и валим. У меня от этой горы мурашки по коже. Пейзаж не растерял своего очарования и безмятежности. Плоские грани скал постепенно окрашивались солнцем, всё больше склонявшимся к закату, но для Вэй Ина вечер перестал быть томным. Безграничное почитание старших и суеверия толкали детей на последний шаг в пропасть, на смертельный прыжок со скал Тайшаня. Чтобы спасти своих родителей от болезни. Чтобы избавить их от близкой смерти. Годы. Десятилетия. Столетия. Они поднимались на вершину окаменевшей головы древнего демиурга и предлагали себя как жертву богине, как кровавое подношение, быть может, как замену… Тьма зашевелилась внизу. Она поднялась выше, поползла по камням, выстилавшим дно пропасти, начала цепляться за отвесные стенки, словно чёрная плесень. Прикрыв глаза, можно было почти увидеть то, как своими чёрными завитками она обтекает выбеленные дождем и ветрами кости… Покидая пределы храма, Вэй Ин бросил взгляд в сторону широко распахнутых дверей. В глубине виднелась статуя Сиванму — богини западного рая. Она сидела на своём постаменте с вызолоченным лицом и блаженно-равнодушной улыбкой. В свете опускавшегося к горизонту солнца её красивое лицо пылало блеском, и закатный свет окрашивал благородный металл в оттенки ржавчины и крови. У подножия божественного трона стояли туфельки. Несколько десятков крохотных пар. Вероятно, их оставляли те, кто молился о рождении детей, но перепутали строения. Им бы к Гуаньинь… Оставленная же здесь обувь показалась Вэй Ину угнетающей, зловещей. Словно те, кто приходили к богине с золотым ликом, сняли их перед тем, как последний раз взмолиться о бессмертии и броситься во Тьму.

⠺∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙•∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙⠗

[1] *Шаньхайцзин — книга Гор и морей