Amami ancora

      Юнги приехал к отцу в поместье без особого энтузиазма: вопросы семейного бизнеса ему всегда не нравились. Душа лежала к другому — чему-то великому, необъятному. Парень чувствовал, как «Vertice» укорачивала ему жизнь, но перечить отцу не позволяла совесть.       Пять ступенек в мраморном кафеле, тяжёлая входная дверь, домработница поклонилась — Юнги в ответ. Винтовая лестница вела на второй этаж. Шуга остановился перед кабинетом отца. Вдох-выдох, поправил галстук и постучал в дверь. — Войдите, — послышался голос изнутри комнаты. — Здравствуй, отец, — брюнет поклонился, а затем пожал руку старшему. — Как твоё самочувствие? — Могло быть и лучше, — господин Мин никогда не приукрашал и смотрел правде в глаза — здоровье его подводило в последнее время. — Больница? — Юнги знал, что отец откажется, но предлагал уже в который раз.  — Нет, — что и требовалось доказать. — Я от Чонки ели отбился. Он начал со своим вечным «лечиться нужно». — Он не отстанет, — смешок Юнги прозвучал немного странно — голос хрипел. — Да уж… Ты-то как? — Вчера с Джином и Квоном ездили в бильярд. Впервые так посидели со времён приезда домой, — брюнет неловко почесал затылок. — Ты ведь понимаешь, что я не об этом? В любом случае хорошо, что у тебя есть друзья.       О да, Юнги прекрасно понимал к чему отец задал тот вопрос, поэтому парень и предпочёл ответить так абстрактно. У него не так давно закончился курс антидепрессантов. Спасибо, хватило силы воли и причитаний брата, чтобы допить чёртовы препараты до конца, а не бросить все ещё три месяца назад. У него бывало всякое: срывы, истерики, смех на ровном месте, запои, молчаливость, а потом словно ничего не произошло.       «Нервная система не справляется от постоянного напряжения. Негативное влияние слишком сильное», — Юнги не был рад словам врача. Тогда вообще ничего не радовало.       Телефон господина Мин зазвонил. — Прости. Слушаю… — мужчина снял очки, потирая уставшие глаза. — Сонхве, это всего лишь проверка бумаг.       Юнги не хотел слушать о работе, в которой утопал отец. Поэтому парень предпочёл побродить по кабинету — это в разы интереснее, чем отчёты фирмы и приезд налоговой. Огромное окно в пол выходило на сад, что желтел и осыпался — осень хозяйничала вовсю. На подоконнике стояла пепельница. Шуга лишь закатил глаза, ведь отец не слушался, что пора завязывать с курением. По правую сторону от окна — дверь и диван, по левую — адский сон любого бухгалтера. Старый стеллаж из тёмного лакированного дуба мозолил глаза Юнги давно. Кипа бумаг не должна была привлекать внимание парня так сильно, но Мин решил сдаться. Пока отец отвечал на звонок, Юнги осматривал каждую полочку: тут и там папки с какими-то документами, чеками и прочим. Среди кучи рабочей макулатуры здесь была отдельная полка с семейной фотографией Мин: отец, мать и двое сыновей. Беззаботное детство — то, о чем иногда мечтает взрослый Юнги. Один огромный альбом с толстым темно-зелёным переплётом и надписью «важно» стоял немного кривовато — отец явно просматривал его вчера или сегодня, ведь его педантичность не позволила бы чему-либо стоять не под линеечку. Мин небрежно вытаскивает альбом и открывает первую страницу: фотография бабушки и дедушки, которые умерли, когда маленькому Юнги было восемь лет. Он не особо помнит их, и за это ему стыдно. На второй странице отец и мать — молодые и радостные, тут у них ещё вся жизнь впереди. Только кто же знал, что общая история закончится спустя двадцать восемь лет совместной жизни. Юнги листал страницу за страницей: тут и там фотографии Чонки и самого Юнги из детского сада и школы, только вот в студенческие времена Шуга заглядывал с опаской — в груди всё ещё неприятно скребли кошки. Раз разворот, два, три, а на четвёртом та самая фотография, копия которой по сей день лежала у Юнги в блокноте и грела душу. Чимин так ярко улыбался, так искренне и счастливо, Юнги рядом с ним не выглядит грустным или грубым — они два влюблённых дурака на побережье в Пусане. Их первая совместная поездка за пределы Сеула. Их первая ночь вместе. Один кадр, а запечатлена целая история. — Юнги, а где твоя мама? — Чимин крутил в руках трубочку для сока, задавая вопрос наобум. — У неё был сильный кашель, как я помню. Отец уговаривал её провериться в больнице, но она отказывалась. И, когда у неё случился очередной приступ, рядом оказался Чонки. Из-за сильных повреждений лёгких началось внутреннее кровотечение, и её не смогли спасти. Врачи сказали, что у неё был рак, — не было боли или сожаления, лишь непроглядная стена из стали вместо эмоций.  — Прости, я не должен был спрашивать, — Паку действительно жаль. Это слишком заметно. — Не волнуйся. Тем более, это не то, что должно тебя волновать.       Чимин открыл свой сок и тихонько смотрел на ночные улицы Сеула. Гулять в поздний час для парней стало традицией — Слушай, Юнги-я, а давай поедем в Пусан? Ты только представь: побережье, домашняя стряпня моей бабушки. Как тебе? — персиковые пряди спадали на прищуренные глаза. — Поехали, — Шуга улыбнулся. — На недельку. Как раз в сезон каникул, — Чимин спрыгнул с парапета, ловко приземляясь на ноги. Его грация — нечто. — Хорошо, Минни. Хорошо.       И они действительно приехали в Пусан. Этот город с его непривычным диалектом, морским бризом и по-особенному вкусной едой заставляли чувствовать себя дико. Сгладить углы помогла семья Пака. Эти милые люди, которые приняли Юнги как родного сына, не задавали лишних вопросов, не косились из-за грозного вида. — Еда твоей бабушки просто отпад. Может, заберём её с собой в Сеул, чтобы она нам готовила? — Мин довольно урчал, поглаживая свой наполненный живот. — Хё-ё-ён, а нам кто готовить будет, пока мама на работе? — Джихён — брат Чимина, запротестовал. Сам Чимин лишь хохотал с этого.       Следующим вечером они вдвоём выбрались на пляж. Было ветрено, но Пак все равно залез по колено в воду, на что Юнги бурчал: «Заболеешь, дубина». Влажный воздух заставлял персиковые волосы крутиться в хаотичные локоны, из-за чего младший выглядел, как будто только проснулся. Мило. Всё что связано с Чимином автоматически становилось милым и уютным.       В ту же ночь случился их первый раз. Пустующая квартира брата в летний период, тихая музыка, что явно не подходила к ситуации и этот Минни. Его Минни, на белой простыне, словно произведение искусства. Смуглая, загорелая под палящим столичным солнцем, кожа ярко контрастировала, глаза блестели от тусклого света ночника. Юнги бы посмеялся, мол, какой взрослый мужик будет спать со светом, только вот не хотелось. Не в тот момент.       Этот Чимин, с его тихим «Юнги-я», будоражил, поднимал температуру до закипания крови в венах. Мин чувствовал себя рабом во власти этого прекрасного человека. Поцелуи долгие — до боли в губах, прикосновения нежные — до табуна мурашек по всему телу, и громкое дыхание, что заставляло делить кислород комнаты пополам. Шуга помнит всё это.       Чимин был ста семьюдесятью одним сантиметром искренности и любви, горящей в глазах. Только вот Юнги их не уберёг.       Мин не заметил, как слеза обожгла щеку и упала на фотографию, оставляя пятнышко на фиолетовой толстовке Пака, в которую он кутался на фоне моря. Юнги помнил, как держал за руку Чимина во время поездки, как вдыхал аромат его шампуня, когда тот уснул на его плече. Мин помнил, как обнимал Чимина на фоне заката, целовал в щёки и нос, заставляя смущаться и тихо хихикать. Помнил, как бегал с Чимином по побережью, намочив свои любимые джинсы по колено, хотя сам бурчал, что холодно. Как долго они стояли, укутываясь в огромное одеяло и обнимались, согревая друг друга своим теплом. Шуга пытался ухватиться за каждую деталь, что шрамом отпечаталась на его сознании. Каждый взгляд, прикосновение, вздох или жест. Он впитывал в себя всё, что делал Чимин: не хотел упустить важную деталь. Теперь ловить нечего.       Отец продолжал разговаривать по телефону, наблюдая за сыном — он не стал успокаивать, не стал спрашивать «что случилось?». Он и так всё знает, понимал. Господин Мин всё ещё говорил, что Юнги дурак и поступил глупо, сам упустил свою птицу счастья, обломал ей крылья своими мыслями. Мужчина считал Чимина родным сыном, доверял и видел в нем того, кто способен хорошо повлиять на Юнги. Старший Мин чувствовал искренность и чистоту, исходящую от милого парня своего сына. Поэтому утешать Юнги за его личную ошибку не стал — ему было жаль обоих, но проявить склонность к кому-то из них — предать другого, чего он явно не хотел. — Да, Сонхве, я Вас понял. До свидания, — звонок завершён. — Мы можем продолжить? — Да, отец, — они не акцентировали внимание на покрасневшие глаза Юнги. Они в принципе не акцентировали внимание на прошлом, таковы правила Мин. Но Юнги не был бы собой, если бы не нарушал семейные законы. — Чонки уедет в Рим для работы в филиале. Там нужна хорошая лидерская хватка. Тем более, он более опытен в этом вопросе. На время его отсутствия, в Сеуле смотреть за компанией будешь ты, Юнги, — мужчина говорил спокойно, на грани с равнодушием. Такой тон означает лишь одно — никаких споров и отказов быть не может. — Я понял, — Юнги кивнул. Ему, в принципе, всё равно.       Сейчас он мыслями там, где-то на побережье Пусана в тёплых объятьях парня, чью веру и любовь он растоптал собственными словами. Брюнет глубоко вдохнул, и запах отцовской сигары осадком остался в лёгких. Юнги хотел бы сейчас чувствовать аромат цветов и морского бриза. Он всё ещё не отпустил. — Отец, я могу спросить у тебя кое о чём, что не касается работы? — Разумеется, — мужчина поправил очки. — Стоит ли ворошить то, что могло быть давно забытым? — Юнги покосился на альбом. — Если прошлое не отпускает, значит, ты сделал не всё, что мог. Поэтому стоит решить вопрос до конца, и, исходя из результата, двигаться дальше, в будущее. — Спасибо, отец. До встречи, — парень вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. — Удачи, сынок, — господин Мин улыбнулся еле заметно. Убережённый от отчаянья Юнги альбом вновь выбивался из ровного ряда папок.       Спусковой механизм подействовал, теперь всё в руках Мин Юнги.       И Шуга старался изо всех сил отпустить то, что его тревожило, но отец был прав — Юнги сделал не всё, что мог.       Горы папок с бумагами снились Мину в кошмарах, но он усердно продолжал помогать брату в компании разбирать бардак. Это единственный способ отвлечься, остудить голову и принять правильное решение. Жёлтый переплёт очередной папки ударился о голову Юнги во время падения с верхней полки шкафа. — Что б тебя… — Мин потёр ушибленное место и открыл содержимое: «Компании ЮК по дизайну». Судя по заглавиям, здесь было собрано все фирмы, что могли конкурировать с «Vertice». — Хён, а кто это? — «Goyuseong»? — Чонки заглянул в файл и перевернул лист, просматривая остальные названия. — Молодая компания. Её не так давно открыл Пак Чимин… — взгляд чёрных глаз застыл на лице Юнги. У старшего брови грустно заломились. — Он открыл её года два назад. — Хён, а можно посмотреть на данные? — Что это тебе даст? — не понял Чонки, но отпустил папку. — Поверь, для меня это многое значит. Очень многое, — Шуга присел в директорское кресло и потерялся в строках сухой статистики. Даже среди здесь он видит Чимина: такого педантичного, упрямого и сильного духом. Того Чимина, который заставил Юнги заинтересоваться жизнью. — Я хочу найти его, хён. — Боже, Юнги-я… — Чонки вздохнул, но пытаться отговорить — бесполезно, ведь Юнги уже был на полпути поиска адреса в гугл-карте.