Between the lines

      Пока Цзян Ваньинь разговаривал с главой ордена Гусу Лань в его покоях, в Цзинши уже наступил тихий час. Лань Ванцзи с Вэй Усянем быстренько омылись, немного поговорили о чём-то неважном и легли в постель. Вэй Ин подозревал, что заснёт не сразу и рассчитывал в случае чего ещё немного поговорить с супругом, но только он собрался с мыслями и повернулся ко Второму Нефриту, стало очевидно, что тот уже крепко спит.       Вэй Усянь улыбнулся и легонько поцеловал мужчину в висок. Будить его он, конечно, не будет, хоть и самому спать совершенно не хочется. Неплохо было бы ненадолго подняться с кровати и, например, пойти поразмышлять к окну, чтобы шибко не ворочаться в объятиях Второго Нефрита, но если он покинет мужа, то тот максимум через пару минут почувствует, что любимый куда-то делся и, забеспокоившись, проснётся. Как он это делал — для Вэй Ина долгое время было загадкой, пока он сам один раз не проснулся от какой-то непонятной прохлады. Вроде и одеялко тёплое, и окно закрытое, а чего-то не хватает. И этим чем-то были чужие руки, владелец которых просто решил встать и выпить воды из пиалы на столе, после чего сразу бы лёг дальше спать, но даже за то короткое время, что его не было, Вэй Усянь уже успел проснуться и даже забеспокоиться, хотя сон его чутким назовёшь едва ли.       Он очень старался лежать смирно и просто размышлять про себя, но не сдержался от того, чтобы не убрать одну руку с груди супруга и потереть себе глаза. От этого простого телодвижения Ванцзи не раскрыл веки, но шёпотом спросил:       — Вэй Ин?       Даже шёпот его был таким лёгким, нежным, как цветок горечавки. Вэй Усянь был готов расплавиться от него и предупредить об этом любимого, чтобы он реже заставлял его сходить с ума от этой неописуемой ласки.       — Всё хорошо, Лань Чжань. Спи… — так же тихо, но, как ему самому казалось, далеко не так прекрасно, прошептал Вэй Усянь.       — Ты очень громко думаешь.       — Лань Чжань! — возмущённо и уже не совсем шёпотом произнёс мужчина. — то тебя не устраивает, что я слишком громко стону ночью, то что слишком громко смеюсь, разговариваю, а теперь ещё и думаю слишком громко! Да ты просто ищешь повод наказать своего муженька, разве нет?       Он как обычно дурачился и Ванцзи как обычно отвечал ему спокойно:       — Нет. Я беспокоюсь.       Вэй Усянь обожал прямолинейность супруга, хотя иногда она и ставила его в слегка затруднительное положение. Сейчас ему очень не помешает поговорить о своих беспокойствах с близким человеком.       — Лань Чжань… как думаешь, Цзинь Лин справится в одиночку?       Ханьгуань Цзюнь отвёл взгляд. Не то чтобы он не ожидал подобного вопроса, скорее побаивался.       — Маловероятно, — честно ответил он. — опасно.       — Я тоже так думаю, — согласился Вэй Усянь. — я, конечно, сказал, что мой план никому не навредит, но если что-то пойдёт не так — А-Лин может нехило пострадать…       Тон его голоса был на редкость неуверенным.       — Лань Чжань, я не уверен, что хочу оставлять его одного в такой момент, — его голос становился всё тише, но Лань Чжань всё-равно всё слышал. — Цзян Чэн вернётся в свой орден, у него нет выбора. Не может же он бросить Юн Мэн Цзян ради того, чтобы укрепить влияние Цзинь Лина в Лань Лин Цзинь. А больше у него никого нет.       — Мгм, — коротко ответил Ванцзи.       — Я думаю, стоит ли нам поехать с ним…       — Вряд ли твой план сработает, если мы там будем.       — Да, об этом я тоже думал, — Вэй Усянь поводил пальцем по груди супруга, сжав губы, но затем снова разомкнул их и продолжил: — возможно, если мы прибудем туда тайно и как-нибудь спрячемся от глаз этих выскочек.       Больше делать вид, что Вэй Усянь не видит каким взглядом на него смотрит супруг, он не мог и всё же сказал:       — Да, мы договаривались не лезть в дела орденов и не подвергать себя опасности, но Лань Чжань, я очень беспокоюсь за Цзинь Лина. Ты даже не представляешь наск…       — Представляю, — резко перебил его Лань Ванцзи, что было свойственно для него только в моменты, когда он в корне не согласен с человеком. — я тоже за тебя переживаю.       — Лань Чжань…       Они довольно долго просто молча смотрели друг другу в глаза, пока Вэй Усянь не сдержался и не поцеловал мужчину. Это недолгое, привычное движение всё же заставило Лань Ванцзи сделать свой выбор:       — Мы поедем. Вместе. Тайно.       Вэй Усянь очаровательно улыбнулся, даже глаза его засверкали от любви. По крайней мере, так могло показаться в полумраке.       — Я тебя очень люблю, Лань Чжань.       Лёгкий поцелуй в область, где билось отданное ему сердце, лишь подтвердил его слова и заставил Ванцзи тоже приподнять уголки губ, хоть полноценной улыбкой это назвать было всё-равно сложновато.       — Я тоже люблю Вэй Ина… — с трепетом произнёс Лань Ванцзи, что заставило Вэй Усяня ещё больше почувствовать себя лужицей.       Цзян Ваньиню пришлось покинуть Облачные глубины уже на следующий день после разговора с главой. Как глава одного из самых великих орденов, он не мог слишком долго оставаться в Гусу, да и нынешняя строгая обстановка как-то давила на него, хоть и ощущалась слегка ностальгично, учитывая, что когда-то давно он жил и учился в этих местах.       Были, конечно, причины, по которым он не хотел улетать отсюда на мече. Во-первых: племянника придётся оставить практически наедине с его проблемами, во-вторых: Цзэу Цзюнь оказался довольно приятным собеседником. Они обсуждали довольно многое как минимум половину прошлой ночи за чашкой крепкого чая, а по возвращении в свои временные покои он заснул крепким сном, пускай и ненадолго.       Напоследок он подошёл к Цзэу Цзюню и любезно попросил пока что приглядеть за Цзинь Лином, на что тот ответил:       — Конечно, не переживай.       — Про портрет не забудь, — усмехнулся Цзян Ваньинь. Конечно же он просто пошутил прошлой ночью, не рассчитывая на то, что Лань Сичень действительно будет тратить своё драгоценное время на это.       — Что ты, на данный момент только он и крутится в моей голове.       То, как Сичень прикрыл глаза и слегка улыбнулся на этой фразе, не оставило для главы ордена Цзян сомнений, что он тоже лишь шутит на эту тему и потому в ответ просто вновь усмехнулся.       Вот только он не знал, что если у двух нефритов и есть какие-либо общие качества, то одно из них — это как раз-таки абсолютная непредрасположенность к шуткам.       Вэй Усянь с Лань Ванцзи стояли в стороне, иногда поглядывая друг на друга. В итоге Вэй Усянь всё же, тяжело вздохнув, решил подойти к Цзян Чэну. Тот, лишь на секунду отведя взгляд от главы Лань и заприметив, что к нему приближается бывший Старейшина Илин, приоткрыл рот в немом шоке, но тут же закрыл его и тоже двинулся в направлении мужчины.       — Отойдём? — подойдя, предложил Вэй Усянь.       Цзян Ваньинь слабо кивнул и вернул на место своё привычное холодное выражение лица, после чего они прошли по направлению к лестнице подальше от всех.       — О чём это они поговорить пошли? — поинтересовался Цзинь Лин.       — Скорее всего, о тебе, — предположил Лань Сычжуй.       — Молодая госпожа в беде, ей все спешат помочь, — добавил Лань Цзинъи.       — Сейчас тебе точно прилетит!       — Кхм-кхм, — послышалось со стороны Лань Сиченя. После такого намёка младшие были обязаны замолчать.       Вернулись эти двое спустя минут десять, после чего Цзян Ваньинь ещё раз попрощался со всеми как полагает и вместе с несколькими адептами своего ордена, коих взял с собой, отправился обратно в Пристань Лотоса.       Вэй Усянь смотрел, как Цзян Ваньинь удаляется за горизонтом и думал… Думал о том, как бесполезно было бы попытаться вернуть старые братские отношения, но как хорошо было бы сблизиться заново, хотя бы как приятели. Как минимум ради Цзинь Лина, как максимум ради того, что им по-прежнему хочется защищать друг друга, пускай и не в открытую.       Лань Ванцзи быстро уловил ход мыслей супруга, но не стал ни о чём спрашивать, только подошёл и приобнял любимого со спины, одним лишь взглядом напомнив: я рядом, кто бы не ушёл или пришёл в твою жизнь — я рядом.       Вэй Усянь в ответ положил ладонь на сильную руку супруга и прильнул к нему спиной. Людей вокруг них это ввело в смущение, но все уже стали привыкать, да и просить их не проявлять так открыто свои чувства бесполезно и, зная всю подноготную, даже некрасиво.       В Лань Лин Цзинь Цзинь Лин прибыл через неделю после того, как дядя покинул Облачные Глубины и первым делом решил сразу заглянуть к старейшинам, готовый к тому, что на него будут кидать косые взгляды и перешёптываться за спиной о безответственности парня.       Однако, прежде всего люди его ордена обратили внимание не на его долгое отсутствие, а на то, что прибыл подросток не один.       — Мы понимаем, что у господина Цзинь может быть много дел за пределами ордена, — сразу же начал Цзинь Ши, который всегда выделялся чуть ли не больше других старейшин и бесил Цзинь Лина больше всего. Хотя бы потому, что прямо сейчас, после этих слов, он сразу же взглянул на своих приятелей с насмешливым взглядом, мол «мы-то с вами знаем какие там у него важные дела в виде игрулек с адептами ордена Гусу Лань». — так что не будем спрашивать с вас практически две недели отсутствия, уважаемый, кхм, глава. Однако то, что вы привели незнакомого нам человека и хотите, чтобы он стал новым адептом ордена Лань Линь Цзинь, весьма странно. Потрудитесь объяснить свой выбор.       Одна из причин, почему Цзян Ваньинь и Вэй Усянь в упор не хотели отпускать племянника одного, это как раз-таки его неопытность в общении с подобными людьми. Будь здесь сейчас кто-нибудь из них, то обязательно ответил бы вопросом на вопрос: «а что вы из себя представляете, чтобы перед вами отчитывался сам глава ордена? Какими бы высокопоставленными вы не были, Цзинь Лин в любом случае выше по статусу и не ему отчитываться перед вами, а вам перед ним за всё то время, что его не было». Это бы сразу приструнило мужчин, но Цзинь Лин не осознавал подобных тонкостей, а потому сразу же стушевался, но старался не подавать виду.       Парень, стоящий рядом с Цзинь Лином, был с непроницаемым лицом и было сложно сказать как он вообще на что либо реагирует. Его карие глаза были направлены на стол, за которым Цзинь Лина и его приветствовали старейшины. Слегка загорелая кожа свидетельствовала о том, что он довольно часто пребывал на солнце. Адепты ордена Лань Лин Цзинь в сравнении с ним казались довольно бледными, так как представителям высших слоёв всегда выделяли дорого обставленные помещения и лишний раз на улицу выходить просто не имело смысла, если это была не ночная охота, на которой они могли бы поймать или устранить нечто интересное. Больше всего старейшин улыбнули его кудрявые каштановые волосы, которые были собраны в небрежный хвост. Выглядело это как-то по-нищенски и такого человека им хотелось как-то поддеть или хотя бы просто подшутить.       — Этого человека зовут Тао Чан, — показушно гордо ответил Цзинь Лин. — он будет новым адептом ордена Лань Лин Цзинь.       Старейшины и их соратники посмотрели друг на друга недоумевающими и даже немного насмешливыми взглядами.       — И чем же он заслужил такую честь? — спросил Цзинь Ши.       — Тем, что очень помог мне по пути в орден. — Цзинь Лин прикрыл глаза и сложил руки на груди, как часто делал дядя. Ему показалось, что так он будет выглядеть более уверенно. — Я наткнулся на свирепых мертвецов, пролетая на мече над лесом, и он помог от них отбиться, не имея при себе даже меча. Такой способный человек обязан быть членом нашего ордена.       Цзинь Ши только усмехнулся.       — Господин Цзинь, нельзя же быть таким доверчивым… люди всякие бывают и какую-бы доброту вы не проявили к этому человеку, как можно быть уверенным в том, что у него чистые помыслы?       — «Это ты на себя сейчас намекаешь что ли?», — пронеслось в мыслях юноши.       — Взять хотя бы вашего младшего дядю…       — Довольно, — резко перебил его Цзинь Лин и на сей раз никому не подражал. Просто такую тему при нём поднимать уж точно не стоит. — выдайте ему одежды и выделите комнату. Я закажу меч и не дай чёрт вам сказать ему чего лишнего, дядя тут же прибудет по ваши души.       Цзинь Лин действительно уже успел забыть о том, что эти люди в принципе не имеют никакого права с ним спорить и когда Цзинь Ши просто молча кивнул и сказал одному из слуг выполнять поручение, он вздохнул с облегчением. Всё же ему действительно стоило бы по полной поучиться у дяди усмирять лицемерных псин. Обязательно в следующий раз полюбуется на то, как дядя отчитывает кого-то из адептов своего ордена.       В это же время, Лань Сичень ещё с отъезда главы Цзян обдумывал композицию картины, центральным объектом которой был бы его новый приятель. Обдумывал он это довольно долго и только вчера вечером сделал первые наброски. Ничего сверхъестественного он не планировал, но если всё получится так, как он задумал, то это должно быть очень приятно для глаза и комфортно для сердца.       Всю эту неделю он не писал Цзян Чэну и только теперь, когда придумал какой будет его портрет, решил взяться за каллиграфическую кисть:       «Приветствую тебя, Цзян Ваньинь. Надеюсь, ты без проблем добрался до Пристани Лотоса и сейчас не слишком перетруждаешь себя. Если вдруг тебе интересно, у нас в ордене всё как обычно: тишь да гладь. В особенности с тех пор как господин Вэй с моим братом покинули эти края. Не то чтобы я хочу сказать, что без них лучше. Даже наоборот. Стоит Ванцзи приехать и каждый чувствует, что в Облачных Глубинах повышается градус ответственности и духовности, а господин Вэй придаёт ордену жизнь и веселье, которое иногда выходит за рамки, благо не слишком сильно. Хочется верить, что ваши с ним отношения дойдут до того, что и ты в скором времени будешь встречать его на пороге Пристани Лотоса и заново привыкать к создаваемому им шуму, потому что без этого он просто не сможет. Ну ты и сам знаешь. Кстати, очень рад, что проблема Цзинь Лина хоть немного вас сплотила, раз вы смогли впервые за долгое время вновь поговорить с ним наедине. Как ты? Как сон? Хотелось бы верить, что ты не пьёшь ничего, что вызывало бы привыкание и мнимое ощущение, что «вот оно, моё лекарство». Лань Сичень.»       О картине он решил пока не упоминать. Ему было любопытно, поинтересуется ли Цзян Ваньинь степенью её готовности. Возможно даже попросит добавить нечто, что Цзэу-Цзюню до этого на ум не приходило.       Ответ он получил спустя три дня, как и ожидалось.       «Здравствуй, Лань Хуань. У нас тоже особо ничего не меняется, разве что работы из-за моих постоянных отъездов становится всё больше и больше. Пишу тебе как раз-таки перед сном, так как днём такую роскошь позволить себе не могу, ровно как и не перетруждать себя. Не то чтобы я вообще понимаю что ты имеешь в виду. Наверно у любого главы всегда много забот, которые хочешь не хочешь, а выполняешь. На самом деле мне нравится выбираться на ночную охоту, так я отвлекаюсь от лишних мыслей. Жаль, что сну это никак не способствует. Возможно мне и правда нужно будет приехать к вам, но не с целью разработать новый безрассудный план, в котором обязательно поучаствует один наш общий знакомый, а именно расслабиться. Насколько это возможно в Облачных Глубинах, конечно. Тебя так интересует тема наших с Вэй Усянем отношений. Честно говоря, меня и самого она волновала долгое время, но, как ты и упомянул, теперь мы вполне можем общаться наедине, как в алкогольном опьянении, так и без него, а это уже отлично. Но мне бы не хотелось лишний раз вспоминать обстоятельства нашего с ним разговора. Ранее я бы действительно скептически отнёсся к твоему желанию рассказывать мне о своих делах, но теперь не думаю, что это лишнее. С некоторых пор читать о твоих буднях для меня стало в некотором роде занимательным занятием, так что жду от тебя новых писем и новостей. Цзян Чэн.»       Их переход на неформальное общение до сих пор вызывает некое чувство того, что кто-то касается области сердца самым мягким пёрышком в мире, а слова «жду от тебя новых писем» заставляют пробежать по телу приятные мурашки. Он до сих пор не решается звать его «Цзян Чэн», вспоминая, как при обучении в Гусу именно так его называл Вэй Усянь, когда подзывал что-нибудь показать или рассказать. Но он был его шиди, а Лань Сичень разве достоин подобного? Пускай тот и сам называет его именем, данным при рождении.       Но было и кое-что не совсем приятное. Для поиска ожидаемого им вопроса, Лань Сичень даже посмотрел на оборотную сторону листика, но там, как и всегда, ничего не было.       — «Неужели ему совсем неинтересно хоть что-то, касающееся его собственного портрета? Может он передумал и хочет закрыть эту тему, чтобы я не начинал? А стоит ли начинать?» — сам не зная почему, но Лань Сичень только сейчас подумал о том, что запечатлять главу другого ордена после их недолгого общения немного странновато, хоть он и сам попросил. Может… в его словах был намёк не только на картину?       — «А может мне вообще приснился тот разговор вечером? Нет, он здесь был, я ведь помню… Но зачем же он попросил его нарисовать? Неужели правда на что-то намекал… на что-то более личное, чем портрет, ради которого даже не думает приезжать. На вряд ли он просто рассчитывает на мою память, ведь правда?».       Эти бесконечные рассуждения привели к тому, что его сердце стало колотиться в бешеном ритме, подкидывая различные теории, но в итоге приводя его к выводу не столько о главе ордена Цзян, сколько о нём самом и о его… чувствах.       У него и правда прекрасная память на лица, но на лик Цзян Чэна она особенная. Он всегда видит как изъяны, так и симпатичные черты лица в человеке, вовсе не потому, что судит по внешности, а скорее из-за своей страсти к художеству. Так вот в Саньду Шэншоу, сколько бы он не напрягался, вспомнить хоть малейшее несовершенство просто не мог. Этот мужчина воистину одарён безупречной красотой, несмотря на строгий стиль одежды, свойственный ордену Юньмэн Цзян, заострённые черты лица и небольшие морщинки на лбу, напоминающие о том, что хмурится заклинатель гораздо чаще, чем улыбается.       Раньше Лань Сичень не обращал внимание на суровость Цзян Ваньиня, привыкший к подобному характеру благодаря дяде, а теперь обращал, пусть и виделись они слишком редко. Почему-то казалось, что ему он отвечает тоже зачастую с хмурым лицом как минимум из-за недосыпа, это вызывало невольную улыбку.       И, не убирая этой улыбки с лица, он принялся отвечать:       «Здравствуй, Цзян Чэн. Я немного переживаю за Цзинь Лина и моего брата с господином Вэем. От них никаких вестей. Они, конечно, и не обещали отписываться о том, как там обстоят дела, но теперь я думаю, что зря мы не настояли на этом. Безусловно, ответственности и ума им не занимать, только этим я и поддерживаю самого себя. Не знаю, может ли показаться странным, что я переживаю за чужого ребёнка, но всё же молодой господин Цзинь практически вырос на моих глазах. Даже в те времена, когда мы не пересекались с ним лично, о нём очень часто мне рассказывал Лян Фан Цзюнь, так что о его судьбе я бы хотел хоть как-то позаботиться, пускай и через чужие руки. Тем более если это будут твои руки, его дяди. Лань Хуань».       Пока Лань Сичень писал это письмо, идея композиции наконец пришла к нему в голову и он принялся за набросок. Аккуратные линии появились на бумаге спустя полчаса, Цзэу-Цзюнь всё сомневался насчёт положения головы и рук, но в итоге определился и основа была готова. Совсем скоро это превратится в прекрасный портрет, который он захочет показать главе ордена Юньмэн Цзян.       Просидев немного перед холстом, он решил всё же написать заодно и Лань Ванцзи с Вэй Усянем. Это была небольшая записка, которую он отправил птичкой. Та в любом случае должна была их найти где бы они не прятались.       И нашла.       «Если что-то пойдёт не так, я всегда жду от вас вестей. Лань Сичень».       — Цзэу-Цзюнь? — поинтересовался Вэй Усянь, допивая вино.       — Да. Брат просит известить его о возможных проблемах, — негромко ответил Лань Ванцзи и, сложив записку напополам, убрал её себе в рукав.       — Никаких проблем, мы вместе же ходячая удача, да, Лань Чжань? — Вэй Усянь широко улыбнулся во все тридцать два.       — Мгм. — Лань Чжань кивнул и, как показалось Вэй Усяню, слегка улыбнулся.       — Ладно, давай спать ложиться. От Цзинь Лина никаких вестей нет, думаю, пока всё тихо у них там.       Спустя пятнадцать минут Вэй Усянь уже отчаянно пытался уговорить супруга сесть в бочку с ним, но Лань Ванцзи твёрдо стоял на том, чтобы они приняли омовение поодиночке.       — Одно дело — ломать бочки в Цзинши, но мы сейчас не дома, — прикрыв глаза, объяснял Лань Ванцзи.       — Ну и что? Нас здесь приняли как гостей, значит готовы к любым неудобствам. — Вэй Усянь уже самым бесстыдным образом снимал с себя всю одежду, пока не остался нагишом стоять перед бочкой.       — Вэй Ин… — Лань Ванцзи беспомощно выдохнул.       — Лань Чжань, ты просто представь, — Вэй Усянь подошёл к Лань Ванцзи сзади и приобнял его, заговорив нежным, даже убаюкивающим тоном: — ты сидишь, опираясь на стенку бочки, а я, сидя между твоих ног, прижимаюсь своей соблазнительной спиной к твоему умопомрачительному прессу, хватаю тебя руками за шею, вожу по ней пальцами, ты возишь ладонями по моему телу, я целую одну из них, когда она ложится мне на лицо, а мой зад прижимается к твоему…       Речь Вэй Усяня прервал Лань Ванцзи. Он быстро стянул с себя всю одежду и стал складывать её аккуратной стопкой на тумбу неподалёку, при этом твёрдо сказав Вэй Усяню:       — Садись.       А больше намёков Вэй Усяню было и не нужно. Он сел на середину бочки, благо гостиницу они выбрали недешёвую и она могла предоставить им такую роскошь. Лань Ванцзи очень быстро присоединился к нему, сел с краю и притянул супруга к себе.       Ну а дальше они стали делать то, что изначально задумывал Вэй Усянь. Гладили друг друга, прижимались, иногда сдавливали пальцами кожу.       — Лань Чжань…       — М?       В этот момент Лань Ванцзи целовал шею супруга, намереваясь чуть позднее оставить рядом засос, но отложил это пока на потом.       — Как думаешь, сколько ещё времени мы проведём в Лань Лин Цзинь?       — Ты хочешь вернуться в Облачные Глубины?       В ответ на этот вопрос Вэй Усянь только вздохнул.       — Не то чтобы я стремился в лапы злого Лань Циженя или куда-нибудь ещё, просто неизвестно когда с Цзинь Лином может что-нибудь случиться, а может они вообще на следующий год отложили. Немного скучно гулять по одним и тем же окрестностям только из-за того, что нам нельзя отходить от Башни Золотого Карпа.       — Мы можем слетать на мече куда-нибудь подальше.       — Боюсь, тогда до нас слишком поздно дойдут вести, если вдруг что произойдёт.       Они немного помолчали, прежде чем Лань Ванцзи произнёс:       — Вэй Ин, мне жаль.       — А? Да ничего страшно Лань Чжань! — Вэй Усянь обо всём говорил с ноткой веселья. — Какая-то скука — ничто, по сравнению с опасностью, в которой находится Цзинь Лин.       Лань Ванцзи вновь затих. Ему не очень нравилось, что Вэй Усяню опять приходиться думать о чужом комфорте, а не о своём, но он в действительности был прав. Деться никуда отсюда они пока не могли.       — Я не жалею о своём решении, Лань Чжань. Я хочу быть рядом с Цзинь Лином, если случиться что-то плохое.       — А я хочу быть рядом с тобой.       Вэй Усянь улыбнулся и повернулся к Лань Ванцзи, устраиваясь у него на коленях.       — Чтобы я делал без тебя, а, Лань Чжань?       Вместо ответа Лань Ванцзи поцеловал его губы, не перестающие демонстрировать его любимую улыбку.       Уже через несколько дней ожидание бури превратилось в её созерцание.