Принципы связи

Не было никаких сомнений в том, что Джон тяжело переживал своеобразную потерю. Конечно, не всё оказалось столь трагично: Шерлок был жив (по крайней мере, в то, что Майкрофт допустит смерть собственного брата, верить совершенно не хотелось), а значит надежды на воссоединение с ним оставались. Однако Джон удивительным образом уже привык к тому, что он не одинок, что рядом с ним всегда есть кто-то, способный уравновесить чувственные течения души рациональностью, рассудительностью, и теперь, когда его оставили один на один с запутанным делом, с тем самым одиночеством, от которого он отвык, работать оказалось труднее ещё и из-за психологических факторов. Джон чувствовал себя потерянным, брошенным. Ему вспомнились первые дни работы терапевтом, когда он только окончил университет. Тогда тоже никто ничего не объяснял, а делать свою работу как-то было нужно. Проснувшись в совершенном одиночестве, Уотсон после утренних процедур незамедлительно приступил к размышлениям о расследовании. Он сидел теперь как Шерлок: молча смотрел на бумаги и экран планшета, пытался понять, что в этом деле не так, какие нити к чему ведут. Он, конечно, не детектив, в отличие от Холмса, но если врачевание его чему и научило, то это явно было именно умение мыслить рационально, оценивать ситуацию даже по мелким, казалось бы, незначительным признакам. Ведь правильно поставленный диагноз — половина процентов лечения. Так и в данном случае: стоило лишь понять, в какую сторону двигаться, а дальше пошло бы как по маслу. Но Джон пока не понимал, что и как ему делать. Он цеплялся за каждый кусок предоставленной ему информации, силился осознать образ мышления Шерлока, чтобы дойти до нужных выводов, однако пока всё было безрезультатно. Вернее, какие-то итоги, может, и проглядывались, но проконсультироваться оказалось не с кем, потому что никому теперь нельзя было доверять. Так что Джон прибег к визуализации разговора с Шерлоком. «Что бы он сделал? Что сказал бы? К какому выводу пришёл?» — задавал сам себе вопросы Уотсон, надеясь, что он успел неплохо изучить психологию Шерлока, чтобы хотя бы минимально приблизиться к желаемому результату в деле. Первым, что захотелось проанализировать Джону, оказалось недавнее действие в отношении Мориарти — его убийство. «Джим знал Рейну, сказал, что благодарен ей за помощь, значит она сделала что-то ему. Сама Явлис до этого говорила, что к ней обратился некий студент, работающий над дипломной работой, и что она готова ему помочь. Значит, что работой было создание вируса для роботов. Рейна Явлис знает об устройстве искусственных интеллектов всё, наверное, как и сам Мориарти, так что они работали над созданием убийственного вируса для Шерлока. Теперь я понял, кажется, эту схему», — Джон вёл монолог в мыслях. «Первым делом стоит допросить именно Рейну обо всём, что она может знать о Мориарти, но не подавая виду, что я обладаю большим количеством информации», — решил в итоге Уотсон. Решимость вдруг овладела Джоном, который пришёл к своему, скажем так, самостоятельному выводу в деле Анаира Джигса. Первый шаг на пути к раскрытию преступления сделан, и, хотя он в действительности был сделан давно, Джон всё равно чувствовал, что именно сейчас, в одиночестве и без всякой надежды на помощь, лично ему придётся быть детективом и за себя, и за Шерлока, чтобы помочь ему и дело не простаивало до тех пор, пока состояние Холмса не стабилизируется. И благодаря этой решимости Джон решил составить своеобразный график допросов, которые он будет проводить. Он пока не совсем представлял, как именно это произойдёт, но хотя бы список интересующих его личностей уже можно было написать. В заметках Шерлока Джон неоднократно видел характеристику «номер в научном рейтинге на этот месяц» и вдруг задался вопросом: «А кто, собственно, второй в этом рейтинге, если первым всегда был Дженнет Летово?» «Пауль Ки́рвиц, математик», — прочитал Джон. «А сразу за ним и Летово — Рейна Явлис. Любопытно, теперь я понимаю, почему Шерлок цеплялся за это: Рейна — влиятельная персона в научной сфере. Но и этого Пауля было бы неплохо допросить. Посмотреть, так сказать, что за человек это такой». Заметки Шерлока в отношении самого Пауля как человека, личности с определённым характером были скудны: вырезки из газет о нём, сведения о его двух высших образованиях, названия научных публикаций, которые он написал, и целый лист всевозможных достижений, начиная от наград за участие в тех или иных олимпиадах, ещё когда он был школьником, и заканчивая математическими открытиями, благодаря которым он, собственно, и является вторым в научном рейтинге. Но ничего из этого не объясняло Джону психологию Пауля, а дело, очевидно, являлось не столько вещественным, сколько основанным на тонких душевных организациях людей. Тем не менее Шерлок в заметках любезно прикреплял фотографии подозреваемых рядом с их биографиями. Джон отметил, что Пауль выглядел моложе своих тридцати с небольшим лет: возможно, что его молодила причёска — недлинный хвост, собранный сзади из непослушных чёрных волос. Тёмно-карие суженные глаза словно заглядывали в душу прямо через экран: такое ощущение складывалось из-за того, что зрачки как будто растворялись во тьме радужки. Пауль был худ и бледен и впечатление невероятно красивого человека явно не оставлял. От него каким-то метафизическим образом исходила демоническая аура, леденящая душу, но тем не менее удивительно привлекавшая. Джон не мог объяснить, что это за чувство, но оно не было светлым и приятным. Скорее, пугающим, необычным, так что очень скоро он перестал смотреть на таинственного молодого человека, решив просмотреть записи по поводу всё того же Джима Мориарти и его свиты, которая у него, судя по всему, собралась за время существования якобы оздоровительных центров. «Название оздоровительных центров «Ventus» на латыни означает «ветер». И при поиске «восточного ветра» в словаре латинского появляется Eurus (Эвр). Что это должно значить, если что-то значит вообще?» — думал Джон, напряжённо вычитывая информацию с экрана ноутбука. Однако он сделал логичное предположение, что «Ventus» и «восточный ветер» закономерно связаны. Развитие дела принимало обороты, но многим теориям требовалось подтверждение, получить которое в одиночку и без техвилльской брошки было достаточно проблематично. «Ах, вот бы Шерлок был рядом, он бы сразу всё понял и сделал, как нужно или как ему хотелось, но он бы всё равно всё выяснил!» — подумал Джон, вздохнув. Однако очень скоро после этого ему пришла одна крайне занятная идея: можно было попробовать уговорить Майкрофта дать им встретиться. Ведь, наверное, если Шерлока действительно положили в больницу, то посещение его палаты не должно воспрещаться? И пока Джон всецело посвятил себя размышлениям о расследовании, Шерлок находился в реабилитационной палате после операции. Его сознание и тело жили, но сам он спал, подключённый к аппарату жизнеобеспечения. Так незаметно подошёл и вечер, когда многие работники покинули здание. Экраны огромных мониторов светились синим, даже каким-то голубым, но во всей лаборатории лампы включены не были, так что темнота вокруг поглощала, тянула в бездну за собой. Шерлок лежал на кушетке где-то возле стены, а к его рукам были подсоединены многочисленные датчики и провода. Он был без сознания после операции, поэтому сотрудники не отвезли его обратно в палату, оставив в специализированной комнате непосредственно рядом операционной. Туда и вошла худая женщина с длинными кудрявыми волосами. Она была одета во всё белое, как и Шерлок, но, судя по всему, была далеко не врачом, а таким же «пациентом». Женщина быстро обошла всю палату, чтобы закрыть входы, потайные в том числе, зная их точное местоположение, а затем приблизилась к панели управления. Всё работало в обычном режиме, чтобы на случай экстренной необходимости ближайший работник лаборатории мог быстро и безотлагательно применить необходимые меры. Но женщина исключила возможность вторжения в теперь её пространство, чтобы полностью владеть ситуацией. Большое количество клавиатур с непонятными обывателям кнопками, надписи с медицинскими терминами на экранах и графики с показателями того или иного измерения: однако во всём этом потоке информации неизвестную интересовало только две вещи — частота сердечных сокращений Шерлока и его состояние рассудка. Пока все показатели были в относительной норме. Женщина подошла к кушетке, вернее, рванула к ней с нечеловеческой скоростью и агрессивно вцепилась в чужую шею, сдавливая её. Шерлок явно силился открыть глаза, но что-то изнутри его мозга словно не позволяло ему это сделать. Чем сильнее становилась хватка, тем тяжелее Шерлоку было дышать. Он чувствовал, что постепенно умирает, но ничего не мог сделать с этим, как будто он попал в лапы демонов из сонного паралича. Но когда показатели несоизмеримо низко упали, женщина отступила, с дрожащими от приложенной силы руками осев на пол рядом с кушеткой. — Рано… — прошептала она, смотря на свои ладони. Она то сжимала их в кулаки, то разжимала. Её тело немного тряслось от злобы, явно кипевшей внутри. Она мечтала убить Шерлока, но всё оттягивала, ждала подходящего момента. Никто не знал её намерений. Никто не знал, почему она так сильно его ненавидела. А тот, кто знал, оказался мёртв по вине человека, имеющего непосредственное отношение к Шерлоку. От этого ненависть к Холмсу в женщине бурлила лишь сильнее. Она стала слишком зависима от своей тьмы в душе, и эта токсичность медленно убивала её. Но разве можно убить то, что давно мертво? Женщина выпрямилась, смотря на тело на койке. Показатели снова выровнялись, но Шерлок так и не открыл глаза. Она знала, что тот видел и почему не мог проснуться. И хотя бы это шло именно так, как она задумывала, как ей хотелось.

***

Белое небо, полностью покрытое облаками, и ветер, развевавший оставшиеся листья на чёрных деревьях, вдруг заставили Шерлока странно задрожать от необъяснимой тревоги. Он ощущал холод, хотя был одет в привычный брючный костюм, в котором всегда ходил в Техвилле. Но это место не было похоже на знакомые ему с детства улицы. Оно напоминало оторванную от реальности иллюзию, абстракцию, которую Шерлок мог видеть с помощью очков виртуальной реальности в своих Чертогах Разума. Вдалеке виднелась, судя по всему, церковь. Она была построена по какому-то древнему образцу, отдалённо похожему на католические сооружения, но никогда в Техвилле таких не было и не будет. В Техвилле, вообще-то говоря, жители — приверженцы атеизма. Но здесь, кажется, было отражение реальности, а не напускной идеальности, какую показывали всем техвилльцы. А в реальности свои Боги и Богини были даже у именитых учёных. Шерлок, почувствовав, как холодный ветер словно залезал ему под кожу, поспешил к церкви, потому что это было единственное ближайшее здание на огромном иссушенном пустыре из чёрных деревьев. Церковный звон колоколов, который стал слышен ещё с улицы, едва ли не оглушал, напоминая Шерлоку гипноз, и создавалось впечатление, как будто Айрин снова стала обладать его разумом. Но никаких колоколов рядом, конечно же, не было. Шерлок всё же вошёл в церковь, осторожно отворив массивную дверь. Внутри было тепло и светло, пахло, кажется, ладаном и воском. Яркий свет с улицы исходил от огромных витражных окон, так что разглядеть обстановку можно было без особого труда: люди с теми или иными белыми элементами одежды сидели на деревянных лавках, смотря вперёд. Сначала Шерлок ничего как будто не слышал и не видел, а потом обратил внимание на небольшое возвышение прямо напротив него в самом конце длинной церкви: там стоял Джим Мориарти, читая проповедь наизусть. Прихожане слушали с особым вниманием, совершенно не замечая зашедшего Шерлока, который осторожно и медленно, шаг за шагом, приближался к Мориарти. Но Джим, стоявший до этого с закрытыми глазами, вдруг распахнул их, смотря прямо на Холмса. Шерлок вздрогнул, а Джим затем раскинул руки в стороны, словно пытаясь этим быть похожим на Спасителя. — Моё время пришло! — воскликнул он, слегка улыбаясь. Люди стали перешёптываться, не понимая, почему молитвы прекратились, но на Шерлока всё ещё не обращали внимания. Джим продолжил: — Мой час пробил, стрелки остановились! Наконец, видя полное непонимание на лицах прихожан, Джим опустил руки и принялся объяснять: — Распнут меня за мои деяния, за привнесение в прогнивший мир единственно верной религии, как наша Богиня, но я вознесусь на небеса, туда, где мне было уготовлено место нашей Матерью. В этом здании рядом с вами тот, из-за кого я понесу своё окончательное мучение! Люди стали переглядываться, а Шерлок, необъяснимо растерявшись, ничего не предпринял и остался стоять там же, где и находился. Но всё равно возникало ощущение, будто прихожане не догадывались посмотреть туда же, куда смотрел Джим, обернуться в сторону. — Я буду умерщвлён низшим смертным. Но такова моя судьба. Богиня говорила вам это, предупреждала. И вы знали, что это случится, — вещал Мориарти, напоминая святого, который действительно понесёт наказание за чужие грехи. Шерлок мог пронаблюдать нравственное падение (или полёт?) Джима, работавшего в команде с некой женщиной, именующей себя Богиней. Но кто это была? — Но, что важнее, вы знаете не только это. Пророчество сбывается! — воскликнул Мориарти, своим огненным, мёртвым взглядом смотря на толпу прихожан. Тяжёлый шёпот прошёлся по залу, и Шерлок даже вздрогнул, когда Джим вдруг показал пальцем прямо на него. Это было бы комично, что прихожане повернулись все до единого в один и тот же момент, чтобы посмотреть на Шерлока, если бы не оказалось столь трагично. Шерлок силился напомнить себе, что всё им увиденное — ненастоящее, судя по всему, но ощущения потерянности и ужаса были вполне реальными. Один человек из прихожан, сидевший рядом, схватил Шерлока за рукав. — Антихрист! — закричал этот неизвестный мужчина, трепля запястье Холмса. Иррациональный страх охватил душу Шерлока, и он попытался одёрнуть руку, но чужая хватка оказалась сильнее, а взгляд выражал истинное безумие. Всё это стало похоже на кошмар, самый ужасный сон, какой только может присниться: толпа прихожан злобно смотрела на Холмса, кто-то даже стал надвигаться, а вдали послышался безудержный смех, накладывавшийся тем самым на пение хора и музыку органа, и у Шерлока прошлись мурашки по коже от этого. — Он не ведает, что натворил. Его зло его же и убьёт. Оставьте его, ибо его смертью вы не добьётесь продолжения моей жизни. Смерть скоро придёт и за ним, и тогда мы будем квиты. Услышав такую речь от своего священника (?), толпа вдруг остановилась, а Шерлок смог освободиться от хватки неизвестного. На его бледной коже стал виднеться красный след, а сам он всё ещё испуганно оглядывался, понимая, что во власти Джима сейчас предать его смерти путём самосуда толпы. Но Мориарти почему-то помиловал его. Видимо, потому что Шерлоку действительно оставалось «недолго». Часть прихожан повернулась снова к Джиму, но другая часть продолжала пристально наблюдать за Шерлоком. Его крестили, надеясь, что он как бес испарится, на него читали молитвы, но больше к нему не подходили, хотя и окружили, не давая уйти далеко. Джим, смотрящий на паству таким теперь ясным, верным взглядом, выглядел действительно невинно распятым Спасителем. Белый свет из окошка почему-то странным образом сконцентрировался на его лице, а его мимика была куда более сдержанной, чем Шерлок когда-либо видел. Даже Холмс неосознанно загляделся им, на Мориарти хотелось смотреть, за ним хотелось идти, его речи хотелось слушать, будто его голос обладал целительным эффектом. Словно пытаясь разорвать порочный круг, Шерлок вдруг вопреки желанию молчать заговорил: — Джим, — позвал он тихо. Хор вдруг смолк, как по приказу, а толпа расступилась, чтобы показать Шерлоку дорогу до Джима. Образовалась своеобразная стена из людей, на одном конце которой был Холмс, а на другом — Мориарти. — Говори, раз хочешь! — благосклонно разрешил Джим, слегка улыбнувшись. — Шанс прикоснуться к святыне не часто выпадает таким тёмным личностям, как ты. «Проглотив» язвительное выражение, Шерлок спросил: — Что у вас за цель? Чего вы добиваетесь? Толпа засмеялась, но Джим оставался молчалив, пока всё не стихло вновь. — Миряне удивлены твоей непроходимой глупостью. И тебя ещё считают гением? — Вера слепа и не поддаётся логике. Я хочу услышать, что за цель преследует ваш культ, — повторил Шерлок. — Во-первых, мы — не культ. Мы — истинная и единственно верная религия, которая постепенно рушится у нас на глазах, как умирает дитя на руках матери. У нас тоже есть Мать. И она рыдает кровавыми слезами, смотря на то, что происходит сейчас. — Кто она? Шёпот в толпе означал, судя по всему, осуждение. — Ты знаешь, кто Она, просто видишь, но не наблюдаешь. Только достойным возможно видеть истинное лицо Матери. Но когда твоя душа была чиста, Её видел и ты. Тебе был предоставлен выбор однажды, но ты отверг нас, предал надругательствам. За осквернение нашей религии последовала кара. Ты страдаешь за собственные грехи. — Я не спрашивал, почему я страдаю, я спрашивал, кто такая ваша Богиня. Уверенность и непреклонность, с какими Шерлок говорил, вызывали явное негодование прихожан. Они вели себя и действовали почти как единое целое, что казалось крайне странным, словно они были одним неделимым организмом, не существовавшим друг без друга. — Ты ничуть не смягчился, понеся столько потерь. Твоё сердце — гниль, а душа давно умерла. Неудивительно, что люди больше склонны не верить ни во что, чем верить в таких Богов. — Он — не Бог, он — Антихрист! — закричал кто-то из толпы. Джим невесело усмехнулся, собираясь заговорить, но Шерлок не дал ему начать: — Довольно! Вы все умалчиваете о той, кого сами возносите. — Потому что о Богине не принято говорить с теми, кто Её не уважает. Те, кто верил в Неё, был рядом с Ней, не делали никому зла, не грешили, не убивали и не привносили в мир неправильную любовь. В последних словах Шерлок услышал намёк на себя и Джона. Он начал злиться от того, что разговор заходил в тупик, а сам он находился непонятно где, непонятно в какое время и непонятно как разговаривал с мёртвым человеком. — Ваша секта доводила людей до самоубийств, умалчивала об истинном положении дел, прикрываясь рекламой якобы оздоровительных клубов от известных личностей, и поощряла другой вид блуда, если хотите — ведь как минимум одна из тех, кто была приближена к вам, изменяла мужу. И после этого вы не считаете себя злом? — Всё это было необходимо для того, чтобы мир очистился. Ведь строить новое легче, когда есть пустырь. Нужно было всё снести, чтобы заложить другой фундамент для совершенно иной жизни. То, что ты озвучил — лишь капля в море того зла, что породил ты и твои приближённые. — Все мы не без греха, но разве Боги не отпускают их, если человек раскаивается? — Богиня никогда не простит тебя, потому что Она видит всё: и прошлое, и настоящее, и будущее. Она знает, что ты никогда не исправишься, если однажды отказался от Неё, поэтому не допустит твоей лёгкой жизни. Она прощает людей, понимая, что они — смертные. Но ты — порождение иной природы. — Мне не нужно её прощение. Я хочу лишь понять, сколько ещё бед принесёт это ваше неизвестное божество. — О, никто не оценивает Богиню по достоинству, пока Она далеко от нас. Но придёт время, когда наступит Второе пришествие, и тогда Она попалит огнём всех неугодных, всех, кто отошёл от истинного пути. Ты только представь: если бы Богиня была на свободе, Она бы не дала этому городу прогнить. Не позволила бы прийти ко власти всем, кто её не заслуживает, кто пользуется ею неразумно. С самого начала всё было бы идеально, так, как и должно быть. Но Её предали. — Кто? Последовала ухмылка. — Её недалёкие Боги-собратья, которые мнят себя великими. Не желая состязаться с Ней, они обрекли Её на бесконечные муки в темнице, отобрав душевный свет. Поэтому Она строила свет вокруг себя сама, помогая людям найти этот самый свет с помощью Апостолов и меня — своего Сына. — А что с тем, кого она хотела сделать Святым духом? — От служения ему давно пора всем отречься, ибо он не заслужил поклонения, а обречён только на скорую смерть в муках за всё, от чего отказался и ушёл, сделав свой выбор в пользу зла. В ту же секунду церковь с прихожанами и Мориарти растворилась в сыром и холодном тумане, оставляя после себя пустоту. Шерлок потерял равновесие, падая куда-то вниз.

***

— И ты никогда не сможешь никому ничего доказать, ведь то, что ты видел и слышал, было сделано лишь для тебя! Никто больше не поймёт и не примет тебя! Чтобы жизнь и тебя чему-то научила, не только ведь меня истязать, — звучал суровый женский голос, который совсем не был похож на голос Айрин. Шерлок увидел, как длинные тёмно-русые кудрявые волосы заполоняли ему обзор. Он очнулся на больничной койке, и кто-то держал его за руки, выкручивая их так, чтобы почти сломать. — Ты такой токсично въедливый, что я становлюсь зависимой от тебя. А от зависимостей надо избавляться, — процедила женщина сквозь зубы. Глаза Шерлока были распахнуты от ужаса, но он не видел лицо женщины перед собой, только слышал её голос. А не видел потому, что остававшийся в голове вирус превращал черты лица этой неизвестной в смесь из разных женских лиц, какие он только когда-либо видел. Губы, некогда бывшие пухлыми, становились совершенно тонкими, а глаза, казавшиеся голубыми, оказывались то серыми, то карими. Он не понимал, кто перед ним, не мог узнать. И действительно видел, но не наблюдал. Женщина вывихнула ему руки так, что послышался хруст. Шерлок закричал, показатели тревожно снизились, и после этого незнакомка, как будто сама испугавшись своей силы, отскочила от койки. Она долго смотрела на собственные руки, пока Шерлок корчился и стонал от боли, а затем, когда она нечеловечески точно услышала приближавшиеся шаги в конце коридора, скрылась в потайном ходе, открыв все двери в комнату. Автоматическая система сигнализировала громкими звуками о том, что с Шерлоком далеко не всё в порядке, и дежурный врач, услышав это, побежал в реабилитационную палату. — Чёрт возьми! — воскликнул он, поняв, что обе руки Шерлока оказались вывихнуты, а его рассудок медленно утопал в бреду не то от боли, не то от вируса, судя по показателям. Конечно же, было сразу понятно, что Шерлок не мог самостоятельно нанести себе подобные увечья, но расследовать, кто это сделал, дежурный врач не посчитал пока необходимым. Он в экстренном порядке оказал Шерлоку помощь, возможными способами максимально выводя показатели на нормальный уровень, и через какое-то время сердце младшего Холмса уже не билось столь тревожно быстро, чтобы почти выпрыгнуть из грудной клетки от боли. Врач зафиксировал обе руки Шерлока на кушетке, а затем, когда Шерлок снова, кажется, впал в бессознательное состояние, составил отчёт о произошедшем. Пусть разбираются, мол, утренние сотрудники, кто и зачем проник в чужую палату, а я свою работу сделал… Но отчёт дежурного врача усилиями той самой женщины, что проникла в палату Шерлока, так и не был увиден другими работниками лаборатории.