Принципы связи

Как и порекомендовала Рейна, Джон написал Вите на электронную почту письмо, крайне осторожно спрашивая её разрешения на личную встречу. Ответа закономерно пришлось ждать, и пока Джон «томился» в ожидании, он, заполучивший искусственную брошку, почувствовал себя вновь достаточно свободным, чтобы проводить допросы других подозреваемых. Разговор с новым заместителем Министра экономики новой информации в расследование не привнёс, так что Джон по факту потратил время на его проведение, ничего не получив. Однако теперь можно было чётко установить (по крайней мере, Джон так посчитал), что убийца — не этот новый заместитель. Мотивация у него если и была, то только в том, чтобы занять новую должность. С Анаиром он едва ли пересекался, на Лондонском вечере не был, а какие-либо подставные лица вряд ли были бы замешаны в таком деле. И всё-таки Джон почему-то заинтересовался его персоной, ведь он ныне новый человек в правительстве. Всякое могло случиться, на всё можно пойти, если быть достаточно «мотивированным» на убийство. Джон возвращался в тот день с допросов довольно поздним вечером. Фонари ярко освещали улицы, но людей было не так много. Уотсон уверенно шёл домой, подумав, что было бы неплохо, наконец, поужинать, когда он вернётся. Но не всё пошло по его мирному плану. Где-то за углом Джон услышал замечательную игру на скрипке, заглянув туда. Никого не увидев, Уотсон удивился, но попробовал продолжить путь. Как вдруг его толкнули как раз за тот угол, затаскивая в подворотню, мимо которой ему не повезло проходить. Услышав шум где-то за своей спиной, Джон повернул голову, чтобы в тот же момент увидеть, как неизвестный человек в каком-то безразмерном мешковатом брючном костюме белого цвета ловко схватил смычок от деревянной скрипки. Судя по всему, именно этим смычком обезвредили камеру видеонаблюдения только что. Лицо человека было скрыто электронной маской, которая, скорее всего, пропускала изображение внутрь, позволяя человеку видеть окружение. Он держал в руках белую деревянную скрипку. Джон хотел было убежать, но уверенной хваткой из-за спины оказался затянут в самый конец подворотни, замкнут в самый дальний тёмный угол, где его окружили неизвестные в белых одеждах, все как один державшие белые скрипки в руках. Их явно было больше, чем Уотсон вообще ожидал. Их одежды были совершенно, кристально белыми, а лица оказались закрыты электронными масками, за которыми нельзя было различить ни мужчин, ни женщин. Белые брючные костюмы также не позволяли этого сделать. Уотсон, естественно, не знал, кто это были. Однако местные слухи гласили — белым скрипачам лучше не пересекать дорогу, иначе они «пересекут» вам горло смычком. Однако на подобную крайнюю меру странная банда шла на удивление редко, лишь в исключительных, особенных случаях. Обыкновенно же они «просто» психологически давили, запугивали, заставляя терять самообладание, чтобы не было никаких видимых доказательств их виновности. Те, кто оказывался заложником этой банды, были вынуждены скрывать всё, что они видели и слышали, потому что боялись кары за распространение информации. Именно потому о белых скрипачах известно было мало, но то, что доносилось до слуха обывателей, шокировало. Как минимум потому, что скрипачи физически преобладали над любого телосложения человеком, внушая ужас всякому. Они перемещались с невероятной скоростью, их отточенные, словно механические движения позволяли им преследовать жертв безоговорочно быстро, а их скрипучие, искусственные голоса резали слух. — Что вам нужно? — твёрдо спросил Джон, смотря на электронные маски, защищавшие лица участников банды. — Деньги, брошка, что? Но ни один из людей не ответил. Напряжение в разуме Уотсона росло, и только когда он совершенно потерянным взглядом стал смотреть куда-то в середину тела участника банды перед собой, тот вдруг наклонил голову, положив подбородок на скрипку, и начал играть. Смычок легко и красиво «бегал» по тонким струнам, издавая режущие слух звуки. Джон захотел закрыть уши ладонями, но его схватили за руки с обеих сторон, крепко удерживая. На его попытку закричать быстро отреагировали ударом в живот. Больше Джон ничего против банды не предпринял, смирившись со своей участью. Пока что. Экзекуция фальшивой игрой на скрипке прервалась приятной мелодией откуда-то издалека. Кажется, что к этой банде подходил новый человек. Джона перестали удерживать, дав выпрямиться, но он всё так же был окружён белыми скрипачами. Наконец, тот, кто играл сказочную, как будто гипнотизирующую композицию, подошёл так близко, что Джон увидел: теперь у этих двоих скрипачей будет специфический разговор с помощью звуков музыки. Они стали играть так быстро, что он не успевал ничего улавливать, даже не пытаясь прорваться сквозь толпу других, так же одетых в белое, людей. И всё-таки своеобразное сражение завершилось победой того, кто играл приятную мелодию. Этот человек подошёл к Джону, приставив смычок поперёк его горла. — Кто вы, чёрт возьми, такие? — зашептал он злобно, боясь, что его кожа может вполне успешно быть распилена этим смычком, который уже вонзался в его тело. Но ответа снова не последовало. Быстро среагировав, Джон парой ловких движений вывел человека перед собой из доминирующего положения, отбил смычок так, что тот упал на плитку. Когда дело дошло до реальной физической угрозы, скрипачи вдруг не поспешили помочь своему товарищу, принявшись все одновременно играть ту ужасающую песню, которая резала слух. Джон от бессилия всё-таки закрыл уши руками, попробовав убежать, но «главарь» банды, встав с земли, остановил его и вдруг заговорил искажённым специальной маской голосом: — Мы — санитары этого города. И лучше тебе по-хорошему остановиться в своих деяниях, иначе наши меры перейдут грань милосердия. — В каких деяниях? О чём вы вообще? Некто схватил Джона за ворот рубашки, приближая к себе. Уотсон видел чуть ли не каждый пиксель на маске, и вести столь ужасающий диалог с непонятным существом неизвестного происхождения становилось страшно само по себе, не говоря уже об обстоятельствах, в которых всё происходило. — Каждый из присутствующих здесь может превратить тебя в настоящий кожаный мешок с кашей из мышц и раздробленных костей. Но мы даём тебе право выбора: либо ты перестаёшь делать то, что делаешь, либо ты перестаёшь существовать как таковое создание природы. Джона окружили белые скрипачи, заставив стоять в центре импровизированного круга. Люди в белых одеждах вдруг стали петь хором своими искажёнными роботическими голосами, странно двигаясь в ритм. Джон в немощности закрыл уши руками, зажмурился, но ничего не помогало, ничего не спасало. Он словно всё равно продолжал слышать это адское пение, которое изводило его разум, а затем в песне стали повторяться одни и те же слова: «Убийца недостоин любви, убийца недостоин прощения, убийца недостоин жизни». Это стало похоже на самосуд совести, к которой скрипачи пытались воззвать. Было очевидно, что они знали о случившемся с Мориарти, но откуда? Ведь если они обладали информацией о Джиме, то… Это значило, что они — сектанты или как-то с ней связаны. Из-за продолжавшихся обвиняющих Джона слов он почувствовал что-то едкое, злобное, готовое растерзать его душу на клочья. Ему хотелось как-то ответить, доказать, что он — не такой, как они говорят, что он… В сущности, он и есть убийца, так что они правы. Поражённый ненавистью к тому, что он оказался столь уязвим перед какой-то шайкой скрипачей, перед их манипулирующими речами, Джон, как будто собрав остатки и моральных, и физических сил, со всей мощью попытался прорваться сквозь круг ударами по «главарю» банды. Обезумевший, совершенно потерявший контроль, Уотсон свалил того с ног, заставив упасть на плитку, удариться головой, и стал избивать. Попав несколько раз по маске, Джон заметил, что электронная защита постепенно спадала, пиксели растворялись, он стал видеть человеческие очертания за своеобразным гримом. Наконец, когда маска треснула, экран потух, то Джон увидел перед собой лицо Молли. Той самой, которая выкрала его из квартиры Шерлока, которая рекламировала центры «Ventus» и которая была девушкой Мориарти. Джон, чёрт возьми, совершенно забыл о её существовании, старательно вспоминая все характеристики женщины, чтобы хотя бы как-то составить картину происходящего в голове. Кажется, что остальные скрипачи в банде не особо торопились как-то исправить или усугубить ситуацию. Они оставались совершенно бездейственными, не помогали Молли, но и не препятствовали Джону. А, может быть, таков был их план — довести его до «точки кипения», чтобы он сам стал проявлять агрессию по отношению к ним, только лишний раз становясь не личным героем, а личным врагом? Джон понял, что всё это время избивал женщину, и, хотя его моральные установки пошатнулись уже достаточно давно, ещё на чёртовой войне, он всё равно не мог почему-то спокойно принять этот факт. Он старательно напоминал себе: она только что угрожала ему, она была настоящей сообщницей Мориарти, она — враг, но… Последовавший звук полицейской сирены заставил членов банды с нечеловеческой скоростью уползти по стенам, убежать в неизвестном направлении, скрыться где-то за углами и домами. Поймать их вряд ли будет возможно, потому что они все разделились в один и тот же момент, как услышали сирену ещё только приближавшегося автомобиля. Уотсон, едва соображавший, что вообще произошло, всё равно каким-то чудом или остатками хладнокровия напомнил себе — попадаться полиции сейчас совершенно плохая идея, даже если они хотят помочь. Платить административный штраф вряд ли возникало желание, но бо́льшую неблагоприятную вероятность представляло то, что Майкрофт мог узнать о «похождениях» Джона по Техвиллю с искусственной брошкой в попытках продолжить расследование, так что Уотсон до прихода полицейских как можно скорее постарался скрыться в чёрном выходе близстоящего здания. Ему повезло, что дверь, предназначенная, наверное, для эвакуации, быстро и легко открылась, а уже внутри здания он как-нибудь сориентируется, как он надеялся. Майкрофт очень тщательно следил за состоянием видеокамер по всему Техвиллю и сам, и с помощью своих работников, так что это, скорее всего, именно его команда заметила неисправность той камеры, которую обезвредили смычком, отправив наряд полиции к месту возможного преступления. Именно поэтому угодить в руки полицейских — не самая приятная перспектива, особенно если учесть, что они должны знать о том, как у Джона и Шерлока отняли брошки в Мэрии. Об этом предупредила Рейна, и Джон теперь воспользовался ситуацией, чтобы всё не стало ещё хуже. Восстановив дыхание и приведя рассудок в относительный порядок, Джон осмотрелся. Он попал на склад какого-то магазина, и ему так страстно захотелось, чтобы весь этот стремительный кошмар наконец закончился и всё встало на свои места: чтобы Техвилль не оказался омрачён последствиями действий от собственных же пороков, чтобы дело раскрылось и справедливость восторжествовала, чтобы Шерлок был здоровым и живым и всё помнил.

***

Закономерно, что всё время, пока Вита не отвечала на электронное письмо, Джон сидел в квартире, как в засаде, словно ожидая, что на него снова готовят нападение. Он не выходил на улицу вообще, надеясь только на то, что дома его никто не тронет, однако при желании та банда, конечно же, могла узнать, где он живёт. Тем более, что их главарём оказалась Молли. Джон не был уверен, как устроены отношения в секте, но предположил, что у них существует своего рода иерархия. Уже эмпирическим путём выяснилось, что к секте причастны эти непонятные белые скрипачи, какие-то мифические Апостолы, которых Уотсон не видел, но про которых говорил сам Мориарти, сказав, что он был готов причислить к ним Рейну, а также подобие Святой троицы. Впрочем, в связи с тем, что Шерлок отказался быть Святым духом, а Сын оказался убит, то… Из всей троицы осталась только Богиня. И, кажется, началось её «пришествие». Но Джон мог лишь надеяться, что после этого не случится так называемая «вечность», испепеляющая всю Землю. Логично, что Эвр (она ведь, как сказал Шерлок, Богиня?) не только нуждалась в пособниках, но и захотела бы отомстить за Мориарти. Именно наказанием, судя по всему, недавнее нападение и было, но лишь, наверное, в малых масштабах. «То ли ещё будет?» — нервно подумал Джон. Про то, что белые скрипачи назывались именно так, Джон узнал с помощью правительственных сайтов, на одном из которых публиковались отчёты полиции, и по показаниям пары человек они были жертвами таких же существ, как и он сам. В тех отчётах банда числилась именно как «белые скрипачи», так, впрочем, описывали их и свидетели. Но если Джон — не единственный потерпевший, наступивший, так сказать, на горло секте, то кто те другие люди и важны ли они для расследования? К сожалению, их имена были зашифрованы по правилам конфиденциальности, но полицейские, занимавшиеся этим делом, скорее всего, знали, кто стал жертвами. Однако никто из пострадавших не был ни избит, ни убит тем более. Давление было сугубо психологическим, чтобы скрипачей не за что было осудить официально. «Хитро, умно и ловко. Если у них низшие члены секты такие изворотливые, то что уж говорить про Мать?» — снова тревожно спросил Джон у самого себя, как будто такие размышления могли к чему-то привести. И вот, наконец, через пару дней Джону пришло письмо от Виты. Оно было довольно сухим, сдержанным, отправленным, будто наотмашь, но, что более всего волновало мужчину, его текст содержал то, что ему и хотелось увидеть — Вита ждала Джона на следующий день у себя в кабинете бюро переводов. Адрес прилагался. И каково же было удивление Уотсона, когда уже на входе виртуальный помощник-охранник спросил у него, кто он такой и к кому направляется, словно Джон пришёл не в бюро переводов, а в целое министерство. Представившись, Уотсон смог пройти, и всё тот же виртуальный помощник сопроводил его до нужного места, как оказалось, по довольно большому внутри рабочему зданию. Джон обратил внимание, что за столами сидели только девушки, он не встретил ни одного мужчину, даже виртуальный помощник — и тот был с женским голосом. Все были заняты работой, но некоторые, мягко говоря, очень удивились, увидев в здании Джона. Ему стало немного не по себе от странных взглядов и тихого шёпота, скорее всего, о нём. Его довели до отдельного кабинета, табличка на котором ясно давала понять — Вита, оказывается, не просто так ведёт себя довольно высокомерно, а имеет вполне чёткие для того основания — она директриса головного бюро переводов, в котором Джон и находился. Уже успев внутренне напрячься, Уотсон всё же зашёл в кабинет, хотя и со стуком, но довольно уверенно, чтобы не показать своей ненужной робости. Разговор обещал быть долгим, но Джон надеялся, что у него получится узнать нужную информацию. Всё, конечно, будет зависеть от правильности подобранных слов и настроя Виты, однако стоило, пожалуй, надеяться на лучшее…