Великая сила любви

      Альбус еле оторвался от Геллерта, все ещё чувствуя мурашки от поцелуя на губах. Геллерт самодовольно улыбнулся этому и посадил Альбуса в кресло, и очень вовремя, потому что Батильда вошла в дом и последовала на кухню: — Как вы там? — спросила она, заглядывая к ним на секунду. — Альбусу стало немного дурно, сама понимаешь, на Косом переулке душно, все толпятся… Да и перемещение в камине ещё… У него кружится голова… — это все, что услышал Альбус перед тем, как Геллерт исчез в кухне.       Дамблдор тяжело дышал, сидя в кресле и крепко цепляясь пальцами за подлокотники, на которых лежали салфетки, вывязанные крючком. Ему все ещё не верилось, что между ним и Геллертом есть нечто большее, чем просто общие интересы и цели. Они станут любовниками… Это так плохо, что даже замечательно.       Альбус сам рассмеялся над своими мыслями и не заметил, как Геллерт снова оказался в гостиной с подносом, на котором стоял стакан воды и пузырек с каким-то зельем голубовато-сиреневого цвета, в котором Дамблдор тут же узнал леденящее зелье. — Это для тебя, — сказал Геллерт. Альбус непонимающе смотрел на него, хотел, было сказать, что он не устал вовсе, у него не болит голова, и вообще… — Поможет тебе отойти от твоего неловкого состояния, — Гриндевальд кивнул на эрекцию, отчетливо видневшуюся сквозь брюки. — Чёрт! — Альбус смутился и выпил залпом леденящее зелье, чтобы его отпустило. Неожиданно на него накатило ощущение, словно все его тело засунули в огромный кусок льда, словно кожу проткнули разом тысячи маленьких острых иголочек, все жгло холодом. Но эрекция ослабла и прекратилась. Альбус выдохнул и поблагодарил Геллерта за зелье. — У меня возникло к тебе столько вопросов, Геллерт, — сказал Альбус, поднимаясь с кресла, его все ещё слегка колотило от холода, но жить явно стало легче. Внизу бедер было ощущение, словно ему в штаны вывалили целое ведро льда. — Я с удовольствием на них отвечу тебе вечером, Ал, — Геллерт вместе с ним вышел на летнюю кухню.       Ариана сидела в венке из цветов, с лица её не сходила улыбка, она теперь сама намазывала булку маслом и протянула её Геллерту. Он не ожидал такого доброго жеста и благодарно кивнул девочке и надкусывая булку. Аберфорт о чем-то заговорился с Батильдой, а Альбус не мог перестать смотреть от Геллерта. Ему ещё сильнее захотелось чувствовать руки Геллерта на своем паху, на ягодицах, а язык во рту… Да… Хотелось избавиться от чертовой одежды, прикоснуться к нему голой кожей… Леденящее зелье ещё долго работало, и Альбус выдержал ужин спокойно, хотя мысленно… Он явно думал не о том, и Геллерт иногда смотрел на Альбуса плотоядным взглядом, словно мог прочитать эти мысли.       Аберфорт поделился с Батильдой тем, что купил её учебник и видел целые стопки её учебников, готовых к продаже перед новым учебным годом. Похвастался и новой метлой, Дубравой-79, на что Геллерт начал целую дискуссию о том, какая это ужасная покупка. Альбус пнул Геллерта ногой под столом и глазами показал ему, что лучше заткнуться. Ему было неприятно, что Геллерт обсуждает и подвергает критике покупку, за его кровно отложенные карманные деньги, потраченные брату на подарок в школу. Геллерт не хотел затыкаться и сказал, что сделает Абефорту подарок на день рождения гораздо лучше: — Если хочешь, для начала, я дам покататься тебе на своей метле, а потом на день рождения пришлю тебе подарок, метлу, какую ты пожелаешь, — ответил Геллерт.       Альбус, чуть было не взорвался. Какого черта Геллерт так себя ведёт? Аберфорт сначала испытывал неловкость, но потом все же согласился и сказал, что был бы рад иметь более дорогую метлу, особенно после комментария Геллерта, что девчонки западают на парней, у которых есть крутые метлы. — А ты играешь в квиддич? — спросил Геллерт Аберфорта. — Нет, меня не берут в команду, — ответил тот.       Альбус мысленно порадовался, что его не вмешивают в эту беседу. Ему не нравился квиддич: травмоопасная игра, ещё и качки-дурачки из команды крайне нелепо шутят и издеваются над младшекурсниками. Все бы ничего, если бы не мозги, отшибленные бладжером или битой. А ещё желание нормально учиться, отбитое напрочь регулярными тренировками и соревнованиями. — А ты, Альбус? — вопрос встает словно кость в горле. Альбус медленно перевел взгляд на Геллерта и сделал вид, что он не услышал вопроса. — Ты играешь в квиддич или нет? — Я не одобряю этот травмоопасный вид спорта, — начал Дамблдор, как Аберфорт сказал: — Да какой там? Его капитан гриффиндорской команды отметелил три года назад, так Ал не подходит близко к полю для квиддича, даже на метлу не садится. — Что? — удивился Геллерт. — Я, конечно, знал, что в гриффиндорской команде играют тупоголовые ослы, но настолько… Я надеюсь, ты отомстил ему? Скинул его с метлы Конфундусом? — с каждым вопросом голос Геллерта становился все громче и звонче, кончики волос заискрились от магии. — Геллерт, давай не будем об этом, — попросил Альбус, чувствуя себя неловко. И переживая, что Ариана уловит их настроение и начнет волноваться. — Ладно, я понял, — Геллерт примирительно поднял руки и успокаиваясь.       Батильда как раз внесла готовый ужин; она приготовила рататуй — деревенское рагу из свежих овощей, запеченное с прованскими травами. Батильда также добавила ломтики брынзы между кругляшами овощей. — Какое необычное блюдо, — сказал Альбус, наматывая расплавившийся сыр на вилку и пробуя еду. — О, это я научилась делать, когда была во Франции, во время очередной командировки. Это считается блюдом бедных крестьян, однако… Я пробовала это блюдо в ресторане гостиницы «Ritz», туда добавляли ещё белые трюфели… Но Гэлик обожает брынзу, да и с ней вкус у рататуя гораздо интереснее, не так ли? — Тебе нравится брынза? — улыбнулся Альбус, взглянув на Геллерта. Дома из-за наличия козы у Аберфорта брынза теперь была частью их скудной трапезы, как и козье молоко. — Да, обожаю её, — ответил Геллерт, с удовольствием уплетая рататуй. — В Дурмстранге её всегда подавали к ужину. А Батти столько рассказывала мне о Франции и о её кухне, что я уже мечтаю отправиться в путешествие… У меня множество планов на Францию… И на Париж! Я хочу увидеть каждый уголок Франции, где побывала Батти, и даже больше! — в его голосе не утихал энтузиазм и авантюризм, глаза вновь загорелись. — Боюсь, парижанки не будут давать тебе прохода, Гэлик! — сказала Батильда, смеясь. — Почему же? — изумился Геллерт, покончив со своей порцией. Батильда встала, чтобы положить своему внучатому племяннику добавки. Геллерт лишь удовлетворенно подставил тарелку. — Ты такой хорошенький, словно ангел, спустившийся с небес. А они падки на красивых мужчин, любят флиртовать с ними и отдавать свое сердце первому встречному… Словно им не жалко, а в их чудесных модных сумочках прячется ещё с десяток новых сердец для каждого встречного, — расхохоталась Батильда, усаживаясь на свое место.       Все рассмеялись тоже, Ариана уже сказала, что тоже хочет стать парижанкой, но только Альбус почувствовал укол ревности. Он уже видел, как Геллерт страстно целуется с какой-то абстрактной француженкой. Дамблдор ни с кем не хотел делить Геллерта и уж точно не хотел ехать в Париж!       После ужина Геллерт вынес свою метлу, ею оказалась Серебряная Стрела. И Аберфорт с Альбусом изумленно уставились на вещицу: прежде они только слышали о ней, но не видели скоростную гоночную модель, ещё и такую редкую. Серебряные стрелы изготовлялись под заказ единственным мастером, спрос на них превышал предложение. Изумительный и изящный отполированный черный корпус метлы выглядел явно лучше, чем массивное и толстое древко Дубравы-79, более того, черенок Стрелы был изгибистым, имел такую форму, чтобы было действительно удобно сидеть и держаться за неё. Прутики метлы лежали один к одному и имели великолепный серебристый отлив на свету, туго стянутые серебряным ободом с выгравированными на нем кельтскими рисунками. Метла действительно чем-то напоминала стрелу, а не растрепанный веник, на которой больше всего походила Дубрава-79. Альбус сглотнул слюну: он не мог позволить себе купить такую метлу, тем более, подарить её брату. — Это Батти подарила мне три года назад перед началом обучения, её поклонником является сам Леонардо Джукс, изготовитель Серебряных Стрел, — ответил Геллерт, пряча метлу в специальный кожаный кофр. Альбус и Аберфорт даже такого не видели. — Да-да, я храню её здесь, так прутики меньше ломаются, да и древко меньше пылится, — Гриндевальд похлопал по темно-синему кофру, расшитому серебряной нитью. — Ты даешь мне на ней покататься? — спросил Аберфорт. — Ну, конечно же, дам, чтобы ты знал, какие метлы надо покупать, а какие — нет! — воскликнул Геллерт.       Альбус негромко цокнул языком, он по-прежнему не был доволен тем, как Геллерт буквально обхаял его покупку, а ведь, между прочим, Дубрава-79 не такая уж и дешевая метла: Альбус откладывал на неё целых полгода стипендии в Хогвартсе, чтобы купить брату подарок. — Геллерт, ты не мог бы не выражаться так при Аберфорте, — попросил Альбус, заламывая пальцы, когда юноши остались одни, Геллерт привел его в свою спальню и закрыл за ними дверь.       Альбус осмотрелся. Это была довольно-таки небольшая комната, с кроватью, стоявшей в углу комнаты. Крыша здесь была мансардной, и крошечное окно находилось почти под самым потолком, свет из окна почти не попадал в комнату, да и окно само выходило не на солнечную сторону. В воздухе слегка пахло затхлостью, было немного душно. Здесь был и письменный стол со стулом, на столе возвышались огромные неровные стопки книг, лежали свертки пергаментов. В углу возле двери стоял платяной шкаф, набитый одеждой, рядом стояло высокое зеркало в резной раме. Что-то, а Геллерт однозначно ещё тот модник. Над кроватью Геллерта висели фотографии, открытки, наклейки и этикетки, какие-то брошюры и анкеты, вырезки из книг. Альбус не сразу обратил на это все внимание: он переживал из-за разговора о метлах. — Как так? — Геллерт крутанулся волчком и сел на кровать. — Ты назвал мой подарок Форти отвратительной покупкой, и он запомнит это… И начнет припоминать мне при любом удобном случае твою метлу. — А ведь действительно Форти мог это сделать. — Правильно, пускай знает, какие вещи действительно качественные! — ответил Геллерт, подскакивая с кровати и начиная мерить комнату шагами. Он старался не смотреть на Альбуса. — Геллерт, твоя метла гоночная, она может быть травмоопасной для Аберфорта, он не играет в квиддич… — Альбус стоял по центру комнаты, сложив руки перед собой. — А хотел бы, и если бы ты, друг мой, купил бы ему метлу получше, — Геллерт посмотрел на Альбуса и поднял в воздух указательный палец. — Он непременно бы стал членом команды и заполучил внимание девчонок, которого так хочет, — Гриндевальд снова отвернулся и продолжил измерять комнату шагами. — В команду берут игроков за талант, — начал Альбус. — За талант игроков берут в квиддич в Дурмстранге, а на Гриффиндоре у вас берут за талант иметь пустую голову, чтобы она гремела, когда по ней прилетит бладжер или бита! — огрызнулся Геллерт, останавливаясь, а потом резко сокращая расстояние между ним и Альбусом. — Я играл в квиддич в школьной команде, не учи меня этому! — прошипел он в лицо Дамблдора. — Прости, я лишь переживаю за… — начал оправдываться Альбус. — За метелку, которая годится, чтобы ею полы мести в пабе? — Геллерта уже было не остановить. — Лучше бы ты ему вообще ничего не покупал! — рявкнул Геллерт. Видимо, напоминания о школе бередили его старые раны. И как бы Геллерт не радовался собственному исключению, было видно, что ему стыдно до сих пор, и что ему хочется вновь вернуться туда, где ему совсем не рады. — Пожалуйста, перестань… — Альбус закрыл лицо руками. Он переживал за Аберфорта, что из-за амбиций Геллерта он может травмироваться, стать избалованным. — Мне поднимать их с сестрой, я не смогу покупать им дорогие подарки… Какие тебе дарит Батильда. — Зато я смогу делать им дорогие подарки, — ответил Геллерт, подходя к Альбусу и притягивая его лицо к себе, держа за подбородок. Альбус смотрел в глаза Геллерта, сейчас они казались стылыми, словно изменили цвет. Гриндевальд осторожно отпустил Альбуса. — Прости, я действительно опять перегнул палку. Но я хочу, чтобы ты знал. Теперь мы вместе, и твоя семья — часть меня тоже. И я имею право делать им подарки, какие захочу.       Альбус кивнул послушно. «Теперь мы вместе» впечаталось в мысли со всей силы, и Дамблдор не мог перестать думать об этом. Они вместе. Когда Геллерт успел все решить за них обоих? И что всему стало причиной? Поцелуй в гостиной? Альбус понял, что не может стоять, и сел на кровать Геллерта, в самое изножье. — Помнишь, я сказал тебе, что у меня много вопросов? — Альбус осторожно откинулся назад, опираясь затылком и лопатками на стену. — Да, я готов на них ответить, — сказал Геллерт, сокращая между ними дистанцию снова. — Ты не хочешь лечь нормально в постель? — спросил он, сдергивая одеяло с кровати. — Я не думаю, что это хорошая идея… — покраснел Альбус. — А я в другом месте с тобой разговаривать не собираюсь. Под одеяло. Живо, — скомандовал Геллерт, и Альбус подчинился. Он снял с себя обувь и жилетку, а потом осторожно залез к Геллерту в постель, отодвинулся к стене.       Геллерт довольно улыбнулся и нырнул под одеяло следом, избавившись от верха полностью. Альбус покраснел, когда увидел обнажённым торс Геллерта: он был таким поджарым и сухим, под бледной кожей четко прочерчивались мышцы, имелся и пресс, бледные крошечные соски, впалый красивый пупок и несколько жутких шрамов на теле, пересекающих торс полосками. Теперь Геллерт лежал перед ним, обнимая его правой рукой за талию. Они смотрели друг другу в глаза. — Ну так, о чем ты хотел меня спросить? — Геллерт вцепился в рубашку Альбуса и начал тянуть её вверх, пытаясь достать из штанов. Дамблдор заелозил ногами, смущаясь. — Геллерт, пожалуйста… — пальцы извлекли ткань из брюк, а потом электризующей прохладой коснулись обнаженной кожи под одеялом. Альбус вздрогнул и тяжело выдохнул, почувствовав напряжение в бедрах. — Я внимательно слушаю, — проурчал Геллерт, мягко поглаживая бок Альбуса и вызывая миллионы будоражащих мурашек по телу. — Геллерт, скажи, ты задумывался о том, что мы делаем? — спросил Альбус, стараясь смотреть другу в глаза, давалось это крайне сложно. Хотелось растечься лужицей, дать делать с собой что угодно, умолять о пощаде, лишь бы получить ласки. — Ты о чем? — Геллерт повел рукой чуть выше, к подмышечной впадине. Альбус задержал дыхание, теряясь в собственных ощущениях. — Ну, что мы… целовались с тобой… — еле произнес он, стискивая бедра. — И что сейчас мы лежим так… И ты… трогаешь меня… Ты думал когда-то об этом? — на последних словах Альбус все же решается взглянуть на Геллерта. — Ах, ты об этом, — улыбнулся Геллерт, выводя подушечками пальцев невидимые узоры на ребрах Дамблдора, рука лениво заскользила к животу, огладила пупок и вернулась на место. — Да, думал. Видишь ли, в Дурмстранге отношения между мальчиками и девочками не очень приветствуются, а вот между мальчиками и мальчиками — пожалуйста. Я был довольно привлекательным среди сверстников, и находилось немало парней, которые мечтали лежать со мной так, как сейчас лежишь ты.       Альбус старался внимательно слушать его, до боли стискивая между пальцев подушку и сдерживать стоны, сдавливающие ему горло. — А я… У тебя не первый такой, да? — прохрипел он, чувствуя, как палец Геллерта вздернул кверху сосок. — С чего ты это взял? — Геллерт нахмурился, продолжая свои незамысловатые ласки. — Ты так уверенно… Засунул свой язык мне в рот. Ты словно умеешь это делать… — стеснительно продолжал Альбус. — Ты так… Касаешься меня, словно знаешь, что со мной будет, какая реакция последует. И тебя не волнует и не страшит это знание… — Да, — рука Геллерта скользит к соску снова, прохладные и жесткие пальцы сжимают вершину, чуть болезненно, и изо рта Альбуса вырывается стон, он краснеет и пытается зажаться, но Геллерт продолжает дело, продолжая усиливать сжатие. Левой рукой Гриндевальд уже нащупал член Альбуса и начал ласково гладить его сквозь брюки. — На твоем месте, я бы избавился от одежды, не хочу, чтобы ты испачкался. — Что? Геллерт, ты же не будешь?.. — изумился Альбус, стараясь как-то держать себя в руках. Член вот-вот начнет сочиться, одежда действительно только мешала. А ощущения, как Геллерт мягко трет головку сквозь брюки, сносило крышу. Она распухла и буквально пульсировала. — Не буду что? Делать то, что нам обоим хочется? — спросил Геллерт, ловко расстегивая пальцами мелкие пуговицы на штанах Альбуса. Дамблдор шумно выдохнул, явно не зная, что его ждёт. Хотелось задушить себя подушкой от стеснения.       Жить явно стало легче, когда на Альбусе расстегнули брюки и стянули их до самых коленей, а рубашку самым наглым образом задрали до самого горла. Напряженный член с хлюпом шлепнулся о живот Дамблдора, едва брызнув смазкой. Альбус покраснел, шумно задышав и тяжело сглотнув. Геллерт встал на колени, откинул одеяло в сторону, чтобы увидеть обнаженного Дамблдора во всей красе.       Вот он лежит у стенки, как забитое и напуганное животное, сбив под ногами простыни. На его теле все ещё есть одежда, но грудь и бедра обнажены. Рубашка задрана до самого горла, обнажает бледную худую грудь, не такую жилистую и крепкую, как у Геллерта. На месте солнечного сплетения виднеется небольшая рыжая поросль мягких и гладких волос, соски имеют почти красноватый цвет, они крупнее, чем у Геллерта и мягче. Бедра Альбуса тоже шире, чем у Геллерта. Рыжие волосы на лобке, возбужденный пульсирующий член с такой же красноватой головкой. Бедра покрыты волосяным покровом. Рыже-каштановые густые кудри растрепались на подушке, сам Альбус тяжело дышит, во взгляде мольба сделать с ним что-нибудь.       Альбус опустил взгляд и увидел, что и сам Геллерт находится в не менее взбудораженном состоянии, чем он сам. Сквозь плотные черные брюки виднелся стояк, Дамблдор приподнялся на постели, обнял Геллерта за бедра, интуитивно положил ему руки на ягодицы и прижался щекой к голому животу Гриндевальда. Последний зарылся пальцами в волосы Альбуса, сначала так ласково и нежно, а потом грубо натянул и отстранил Альбуса от себя, чтобы утянуть его в жадный и жаркий поцелуй.       Альбус никогда не мог представить, что кто-то будет трахать его языком в рот, вылизывать десна, тянуть назад за волосы, словно пытаясь лишить кислорода. Поцелуй был опьяняющим и волнующим, а лёгкая нехватка кислорода лишь усилила напряжение в паху.       Казалось, словно случилось что-то ещё, что-то более необычное. Альбусу показалось, словно он оказался в коконе из магической энергии Геллерта, что обвивала его со всех сторон, касалась его, словно ментальные руки. — Геллерт, — Дамблдор закидывает голову назад, ощущая влажные поцелуи дурмстранговца, как кромки зубов едва касаются кожи. — Пожалуйста…       Рука Геллерта обхватывает член Альбуса, жестко начинает двигаться, настолько, что Альбус оторопел от контраста возбуждения и боли, накатившей на него. Смазка активнее выделяется, и Дамблдор начал буквально задыхаться от ощущений, накрывавших его с ног до головы, все тело дрожало, в каждую конечность отдавалось словно электрическим током от прикосновений Геллерта и его магической энергии. Геллерт опустился поцелуями к ключице, чуть ниже, а потом… Его зубы сомкнулись на коже Альбуса; он обильно кончил, болезненно вскрикивая и чувствуя, как Геллерт туго сосет укушенный участок кожи, потягивая его на себя сквозь зубы. Альбус кончил снова, насухую, глухо взрыкнув. Из глаз брызнули слезы.       В голове стало неожиданно пусто. Альбус вдруг резко ощутил себя существующим здесь и сейчас, все окружающее вокруг вновь стало приобретать четкие и ясные очертания. Что он стоит на коленях на кровати Геллерта, который до сих пор сжимает в ладони уже опадающий член. Что рубашка задрана по горло и надета, черт знает как, а штаны спущены до самых колен, а укушенный участок на груди неприятно зудит и ноет.       Геллерт краем простыни стер с руки сперму и посмотрел на Альбуса, как бы спрашивая: «Доволен ли ты?» — Я надеюсь, тебе понравился мой подарок, именинник, — сказал Геллерт, неохотно и лениво отстраняясь.       Альбус совершенно забыл о том, что Геллерт остался необласканным и нетронутым, пока ему тут надрачивали так, что член теперь слегка болит. — А как же ты? — Ты ещё успеешь, — ответил Геллерт, слезая с кровати. Он оставался спокойным, словно между ними ничего и не было вовсе. Не было скомканных и сбитых простыней, не было и засоса, темнеющего на правой груди у Альбуса. — Я хочу, чтобы между нами не было секретов, Геллерт, пообещай, что расскажешь мне все… Я хочу знать, был ли у тебя кто-то? — спросил Альбус, одеваясь.       Геллерт смотрел в окно и делал вид, что не слышит. Альбус почувствовал себя лишним, он поднялся с кровати и вышел из спальни, как услышал напоследок: — Хорошо, я расскажу тебе все, — сказал Геллерт. — Приходи сегодня в одиннадцать к реке, я должен помочь Батти в саду сегодня.       Альбус кивнул и удалился к себе домой. Дорога казалась ему кошмарно долгой. Голова до сих пор отказывалась принимать происходящее: что между ними было в спальне Геллерта? Что за новые ощущения открылись Альбусу? Почему он чувствовал себя так странно и хорошо?       Альбус открыл калитку дома и ушел на кухню, он поставил вариться суп для младших, а сам уставился в окно на Геллерта: он действительно помогал Батильде в саду: таскал землю и лейки с водой, поливал свежие овощи и зелень, собирал урожай и помогал любимой бабуле. Альбус не мог оторваться от Геллерта, глядя на его взмокшую спину, крепкие жилистые руки и подтянутые бедра, на светлую макушку, закрытую плетеной соломенной шляпой с цветами и лентами. Геллерт выглядел в ней чертовски привлекательно и даже не догадывался об этом.       Дамблдор услышал, как кипит вода, и обернулся. Невольно взглянул на часы: времени ещё слишком мало. Ещё битых четыре часа ждать встречи у реки. И… Оказывается, что Дурмстранг — рассадник гомосексуалистов и педерастов, кажется, именно так называл их отец. Надо же, а ещё на Шармбатон думали. И Геллерт явно был опытный в ласках и поцелуях, он умел делать такие вещи, от которых Альбусу становилось просто тяжело дышать от одной лишь мысли, не говоря уже о том, чтобы с кем-то это совершать самому. Альбус и сам вдруг начал вспоминать одноклассников, которые иногда смотрели на него и называли смазливым, он вспомнил двух близких друзей в Хогвартсе, с Равенкло. Была и парочка из парней со Слизерина и с Хаффлпаффа. Одним из них, кажется, был Слизнорт. Они всегда ходили вместе и тесно сидели друг с другом, Альбус подозревал о их возможных отношениях, но не хотел об этом думать.       Сам Дамблдор думал о том, что просто для него ещё не придумали подходящую девушку, да и он сам никогда не задумывался о своей потенциальной миссис Дамблдор, какая она. Его не интересовали девчонки в том смысле, в каком интересовали юношей и однокашников. Многие из них делали уже с девчонками что-то, что называлось сексом. Альбус не испытывал отвращения к этому слову, но и не стремился поскорее узнать его значение с первой встречной девчонкой. Хотя Альбуса не раз пытались соблазнить: кто не сойдет с ума, глядя на эти великолепные густые рыже-каштановые кудри, острый подбородок, большие ярко-синие, словно два сапфира, глаза, на длинный и прямой нос? Высокий рост и ладную фигуру Дамблдора? А ведь он действительно хорош собой, особенно, когда забудет мантию, и по привычной неуклюжести что-то уронит на пол, а потом наклонится, чтобы поднять…       Время тянулось, Альбус успел накормить брата и сестру, сходить в лавку за свечами и солью, ещё раз сесть перед окном, чтобы смотреть, как Геллерт неустанно трудится в саду и помогает Батильде.