Au clair de la lune Mon ami Pierrot Prête-moi ta plume Pour écrire un mot Ma chandelle est morte Je n’ai plus de feu Ouvre-moi ta porte
Pour l’amour de Dieu
Замер не только Гарри, но и Сириус. Во все глаза они вдвоем уставились на нее. У Софии улыбка на губах дрогнула, но она тут же продолжила:Au clair de la lune Pierrot répondit:
Je n’ai pas de plume
Je suis dans mon lit Va chez la voisine
Je crois qu’elle y est
Car dans sa cuisine
On bat le briquet
У Гарри взгляд поволокой затянуло, длинные ресницы дрогнули, веки сонно опустились. Только Сириус продолжал на нее неотрывно смотреть. Будто в первый раз слышал, как она поет — София помнит этот восхищенный взгляд.Dans son lit de plumes Pierrot se rendort Il rêve à la lune Son coeur bat bien fort Car toujours si bonne
Pour l’enfant tout blanc
La lune lui donne
Son croissant d’argent
Глаза Гарри окончательно закрылись. От истерики и следа не осталось. Так и уснул на руках Сириуса, приоткрыв рот и сладко посапывая. — Это французская колыбельная, — она коротко улыбнулась Сириусу, который по-прежнему не сводил с нее глаз. — Я понял, — глухо ответил он. — Ее написал один французский нумеролог в восемнадцатом веке. Такт: ноты и паузы, сложены так, что ребенок засыпает почти мгновенно. — Сплошная магия, — отстраненно произнес Сириус, отчего-то столь пронзительно глядя на нее. Но, словно придя в себя, натянул усмешку на губы и провокационным тоном добавил: — Оказывается, французский может звучать не только сексуально, но и успокаивающе. Усмехнувшись, она медленным, откровенно кокетливым взглядом окинула его лицо и, понизив голос до полушепота, томно произнесла: — Dépend de l'intonation Monsieur Black. (Зависит от интонации, мистер Блэк) Казалось, будто у него зрачки расширились, так потемнел взгляд. Он облизал пересохшие губы, окидывая ее горящим взглядом. — Ну все, снимай трусы. София не сдержала веселый звонкий смешок в ответ. — У тебя же Гарри на руках спит. — А мы его сейчас… — он медленно поднялся на ноги, бережно удерживая Гарри. — Положим в кроватку, — в два шага оказавшись возле колыбельки, он его аккуратно уложил, стараясь не разбудить. Мгновение нависал над ним, убедиться, что он по-прежнему спит, а после развернулся к Софии. — Да ты шутишь, Блэк, — улыбка у нее сползла, стоило рукам Сириуса к собственному ремню на джинсах потянуться. — Прямо здесь? — Да, Лили сказала, Гарри не оставлять одного. София огляделась. В паре метров от них кроватка, где спит маленький Поттер. Рядом с ней на диване Флоренс, сидит и все еще недовольного взгляда с Сириуса не спускает. А еще где-то здесь домовик Поттеров. Это совсем не те свидетели, при которых София готова предаться разврату. — Не знаю, как-то неловко… — О, обожаю, когда ты начинаешь строить из себя скромницу, — он брови вскинул, расплываясь в хищной улыбке. — Тебе совсем не идет, но твои попытки умилительны. Опустившись возле нее на диван, он одним грубым движением обхватил ее талию и перетащил на свои колени, усаживая лицом к себе. Наглые руки мгновенно проникли под юбку. — Боже, Блэк, — грозно прошептала она, упираясь в спинку дивана по обе стороны от его головы. — Их домовик наверняка потом им доложит. — Ой, да подумаешь, — усмехнулся он. — Готов свой мотоцикл поставить на то, что Поттеры сами только так трахаются при собственном же ребенке. Поморщившись, она взгляд отвела. Сопротивляться рукам на собственных бедрах было сложно, но она старалась сохранять самообладание. Нельзя до такого опускаться, только не при Гарри — это уже слишком. С другой стороны, Сириус ни за что не стал бы на что-то ставить столь ценное, как свой мотоцикл. Он что-то знает. — Это тебе Джеймс рассказал? — уточнила она. — Ну да, — на губах вульгарная ухмылка. — Ты же его знаешь. Я только спросил, как они с такой проблемой справляются, он мне сразу все подробности выложил. Она ответить не успела, как на ее ягодицах крепко сжались ладони. От неожиданности с губ громкий вздох сорвался. — И самое первое правило, — прошептал он, приближая к ней лицо, — никаких громких звуков. Вот-вот, еще всего мгновение, и она растворится под его взглядом. Сопротивляться невозможно. Только не под его глазами, не под его голосом. Не под его руками. Поцелуй на ее шее — глубокий беззвучный выдох, она глаза прикрывает. Пальцы, сжимающие ее волосы и оттягивающие голову. Влажная линия языком по ее коже. По телу мурашки бегут. Внизу живота стягивается тяжелое томление. Сильная рука на ее талии, притягивает ее плотнее к себе. Между ногами пламя вспыхивает, стоит ей ощутить степень его желания. Не выдерживает, елозит бедрами, вжимается в него теснее. Его резкий горячий выдох обжигает кожу. Он прижимается с нетерпеливым поцелуем. Прикусывает губу, толкается языком все глубже. Невольно бедра приподнимает, упирается в нее твердым членом. — Сириус, — стон с ее губ. Пальцами сквозь ткань белья упирается в клитор, слабо давит на него, круг обводит. Из нее беспомощный всхлип вырывается. Она руками наощупь находит его ширинку, торопливо сдергивает молнию. Обхватывает ладонью у самого основания. Вверх и вниз по всей длине члена. Радужка его глаз — почти черная, отливает металлом. Не отводит дикого взгляда от ее лица, дышит неровно, тяжело. У нее судорога по телу прокатывается — он отгибает полоску белья, большим пальцем проводит по чувствительным зонам, влагу размазывает. Сглатывает тяжело, облизывает губы и тянется к ней за поцелуем. В голове — туман, в котором то и дело молнии сверкают — сверхчувствительный поцелуй на ее нижней губе, грубые пальцы на затвердевших сосках, рука в ее волосах. Линия поцелуев на ключицах, пальцы, впивающиеся в кожу бедер. Терпеть больше невозможно. Она слегка приподнимается, он сдвигает полоску белья. Она направляет член в себя и медленно опускается. Глубокий вздох из самой глубины легких идет. Несколько долгих мучительных секунд, чтобы привыкнуть к ощущению. В голове искрит от боли и удовольствия разом. По телу жар разносится от его ощущения внутри. До невозможного хорошо, до одури. Жадный чувствительный поцелуй у основания шеи. Сквозь ткань пальцы зажимают сосок на левой груди. С трудом стон сдерживает. Прогибается в спине. Движения все быстрее. Шире разводит колени. Шов белья трется о клитор. Остро, болезненно. До искр из глаз. — Софи, — хриплый выдох возле ее уха, горячее дыхание по влажной коже. Из груди стон рвется. Она прижимается к его шее, впивается зубами в кожу. Он шипит от боли, пальцами с силой сжимает ее ягодицы — явно следы останутся. Входит в нее до упора. Задерживается, с силой сжимает талию, не давая ей приподняться. Перед глазами темно, в ушах пульс стучит. Член внутри на стенки давит, яркие импульсы посылает, кровь кипеть заставляет. Тело судорогой сводит. Все мышцы стягиваются в один болезненный узел, натягиваются до предела. Очередной толчок в нее. Второй, третий. Ее имя — с его губ. Мокрый поцелуй на шее. Он пальцем обводит чувствительные зоны. Губы его так близко — одно дыхание на двоих. Она голову откидывает. Вдох в горле застревает. Раз за разом тело разрядами тока бьет. Остро, болезненно. До искр из глаз.***
— Скажи мне, как ты меня опять на секс раскрутил, — обессиленно прошептала она, все также продолжая сидеть на нем и уронив голову на его плечо. — Прямо при кошке… — Все просто. Ты не можешь передо мной устоять. София невнятно согласилась, тяжело вздыхая. — Но, вообще-то, попрошу заметить, — важным тоном произнес Сириус. — Спровоцировала меня именно ты. Ты знаешь, как на меня твой французский действует. О, черт… — Что такое?! — София тут же голову подняла, уловил напряженные нотки. — Лили идет, — он закончить не успел, как послышался хлопок входной двери. Подлетев с его колен, София торопливо одернула юбку, поправляя белье. Ряд пуговиц на рубашке, пальцы все еще дрожат, не слушаются. Рядом звякнула бляшка ремня — Сириус одним взмахом палочки застегнул джинсы. — Ну как вы тут? — громко прошептала Лили, объявившись в проеме. Одновременно к ней обернувшись, она нацепили идентичные улыбки. — Гарри спит, — в раз ответили они и переглянулись — слишком подозрительно, прозвучало так, словно они репетировали. Но Лили, кажется, ничего и не заметила, она уставшая, но довольная. — Джеймс завтра домой вернется, — Лили расплылась в счастливой улыбке.