Souvenirs de couleur menthe

      Олежа, безусловно, любил эту атмосферу волнительной суеты перед концертами, но не когда он организовывает праздник и находится в самом центре этой суеты. С самого утра он бегает по всей школе, как заведенный, не имея ни минуты, чтобы просто присесть и передохнуть. Спасибо Диме, Оле, Гоги, Юле и Славе, что вызвались помочь. Но теперь, пока Олежа носился по школе, ребята репетировали в актовом зале, так как их номер стоял первым. Олежа улыбался в ответ на сочувствующие взгляды Оли и Димы, в очередной раз выбегая из актового зала.       Первая неделя совместного проживания с Димой была крайне неловкой, они вечно сталкивались друг с другом на кухне, то и дело случайно ударяя друг друга локтем или рукой. Но со временем они привыкли, ловко лавировали по кухне или коридорам, свободно общались, не заикаясь и не нервничая. Можно сказать, что жили они душа в душу. Только вот о том поцелуе так и не поговорили, убедив самих себя в том, что эта ситуация просто вылетела головы, что все забылось и успокоилось. Только Олежа все еще думал перед сном. Думал о том, что любит, сильно любит, только вот не будет даже пытаться заводить какие-то отношения. Если им с Антоном, студентам, было ужасно тяжело в то время, то им с Димой будет еще тяжелее. Они мужчины, учитель и ученик, их отношения будут выходить за рамки любой морали, да еще и проблемы могут появиться у обоих, при чем не маленькие. Олежа просто старался уберечь себя и Диму.       А еще он боялся. Боялся того, что Антон и Регина окажутся правы. Боялся того, что Дима его использует, а потом просто выбросит из своей жизни, как щенка. Боялся, что он отдаст свое сердце, а его в ответ растопчут, разорвут, разрежут и подадут на ужин демонам, живущим в глубине зеленых глаз.       Олежа сидел в самом конце актового зала, за пультом управления звуком и музыкой. Рядом что-то щебетала Регина, впереди сидел Антон, но Олежа их не слушал. Он просто смотрел вперед, на барабанную установку, волнуясь едва не так же сильно, как ребята за кулисами. Оля и Дима вообще не находили себе места, а вот Гоги и Юля были крайне уверены в себе, расслабленно переговариваясь между собой и пытаясь втянуть в диалог Славу.       Свет в зале потух, но над сценой стал лишь ярче, и Олежа вздрогнул, включая первый трек. На сцену вышли улыбающиеся ведущие, обмотанные мишурой. Возможно, их энергичность была немного наигранной, но текст они читали хорошо. Тем более, что над этим сценарием Олежа работал около двух или трех дней, ложась спать поздно ночью. Девушка объявила первый номер, музыкальную группу Димы, и по залу прошлась волна заинтересованных возгласов. Даже Регина с Антоном как-то выпрямились, отдавая все свое внимание сцене. Сердца Димы и Олежи в унисон замерли, свет над сценой стал более тусклым, включились цветные лучи. Олежа просто смотрел. Первым вышел Гоги, сразу садясь за барабаны. После него вышли и остальные, Юля уверенно улыбалась всем со сцены, Оля улыбалась немного боязливо. А Дима просто стоял немного позади девушек, сжимая гитару дрожащими от страха руками.       Но одного взгляда на Олегсея было достаточно, чтобы расслабиться и, забыв о полном зале перед собой, закрыть глаза и раствориться в выступлении. Палочками Гоги подал команду о начале, и Дима со Славой начали играть заученную мелодию. Дима внимательно следил за почти механическими движениями собственных пальцев, вслушиваясь в голоса Оли и Юли. Но, стоило парню поднять взгляд, как он сразу натыкался на лицо широко улыбающегося Олегсея, который всеми силами пытается подбодрить. Дима со Славой начали наращивать темп мелодии, а на припеве подключился и Гоги. Музыка была быстрой и била по ушам, но всему залу это нравилось. Регина рядом с Олежей восхищенно пританцовывала, пока Олежа давился собственной гордостью, что перекрывала кислород. Он просто гордился Димой, гордился Олей и своими учениками, даже не подозревая, что струны гитары Диме освещают не фонарики на потолке, а голубые глаза, горящие ярче, чем лампочки.       Завершение номера было просто фееричным, пусть и без спецэффектов. Ребята застыли, тяжело дыша и с легкой паникой осматривая притихший зал. Пару секунд, и все пространство просто взрывается свистом и аплодисментами. Олежа подскакивает со стула, забыв про свою роль звуковика, и отбивает себе все ладоши, крича что-то ребятам, зная, что те все равно не услышат. — Молодцы! — Душнов наконец упал обратно на стул, выдохнув и прикрыв глаза — Молодцы.       Да, Дима не слышал, что кричал им Олегсей, но он читал все по его лицу. По широкой улыбке и по нетерпеливой резкости движений. Олегсей был доволен ими, он гордился, а это было важнее всех оваций. Даже если бы Дима выступал на большой сцене, он смотрел бы на Олегсея, наплевав на восхищение тысячи людей. Главное, что он, пусть и не один, но заставил голубые глаза сиять так ярко, что было видно даже через линзы очков.       Дальше концерт шел своим ходом, дети выступали почти безупречно, а Олежа просто выполнял свою работу. Дима, сердце которого успокоилось только спустя минут десять, успел сбегать и покурить, вновь улыбаясь гордящимся глазам Олегсея в своих воспоминаниях.       Когда концерт был закончен, а актовый зал почти опустел, из-за кулис вышли Дима и Оля, улыбаясь и переговариваясь о чем-то между собой. Олежа сразу подскочил к ним, крепко обнимая. И если Оля просто смеялась, обнимая биолога в ответ, то Димино сердце совершало просто сумасшедшие кульбиты. Улыбнувшись, он зарылся носом в черные локоны на затылке, чуть крепче сжав пальцами пиджак Олегсея сбоку, у талии. — Ты же останешься на дискотеку? — Оля разорвала объятия, умоляюще взглянув на брата — Будет круто! — Нет, одуванчик, не останусь, — Олежа улыбнулся, пальцами зачесав челку назад —Думаю, посижу в школе пока, уеду в самом начале дискотеки. Нужно съездить к отцу в автомастерскую, забрать машину.       Олин взгляд вдруг стал серьезнее, ровно как и Димин. Пока Гоги, Юля и Слава опять выясняли отношения, стоя на сцене, ребята просто сверлили Олежу каким-то взволнованным, словно предупреждающим взглядом. И причина этого их волнения была довольно ясна: оба знают о крайне натянутых отношениях Олегсея с отцом, оба были свидетелями каких-то ссор и скандалов. — Может, съездить с тобой? — не выдержала Оля — Или Дима может.       Дима кивнул решительно, а Олежа лишь улыбнулся по-доброму, переводя полный нежности и благодарности взгляд с Оли на Диму. Подросток и правда не хотел отпускать Олегсея туда одного, без поддержки, без себя или Оли. Не хотел, чтобы Олегсею было тяжело. — Не нужно, ребят, спасибо. Меня Влад довезет, а потом скорее всего приеду.       Диму вдруг как-то передернуло изнутри, и он, кивнув, отошел к Гоги, который уже был готов дать Славе по лицу. Раздражающая ревность вновь вылезла на поверхность, с ехидным смехом словно протыкая сердце Димы тысячами маленьких, но ужасно острых иголок. Коротко сжав руки в кулаки, Дима натянул на лицо веселую улыбку, начав в шуточной манере успокаивать лучшего друга. Но спиной он чувствовал прожигающие взгляды двух пар глаз. Пусть Дима и знал, что этот Влад – просто хороший друг, практикант в больнице, с которым Олежа познакомился, когда болел. Только вот этот Влад был везде. В разговорах, в воспоминаниях – везде. И Диму это ужасно раздражало, но он лишь глупо улыбался, кивал и переводил тему.       А Олежа это замечал, прекрасно замечал. Только вот мозг у него в такие моменты словно отключался, и Олежа еще долго гадал, что же так не понравилось Диме. Пусть и догадывался, но сразу отметал эти доводы, предпочитая оставаться в неведении. Почему-то так было проще, пусть Олежа и сбегал от своих чувств, но так было проще. — Кажется, он тебе нравится, — Оля была абсолютно спокойной, даже не смотря на брата, но ее голос казался немного взволнованным — Ну, в романтическом плане. — Что? — Олежа вздрогнул, отступив от девушки на полшага и переведя на нее какой-то даже испуганный взгляд — Да с чего ты это взяла вообще? — Ты меняешься, когда думаешь, что он тебя не видит, — Оля беспечно пожала плечами, аккуратно улыбаясь накрашенными темной помадой губами — Твой взгляд становится другим. Грустным, каким-то.       Олежа вздрогнул как-то, продолжая смотреть на Олю огромными глазами, а потом успокоился. Смирился. Эта девушка всегда, с самого детства была до ужаса проницательной, знала Олежу лучше, чем он сам, и читала его, словно открытую книгу с детскими стишками. Олежа слегка улыбнулся, сложив руки на груди и переведя взгляд на Диму, который со смехом держал разозленного Гоги за плечи. Сердце Олежи щелкнуло, начав записывать Олеже в память, словно на кассету, звук Диминого смеха. Уже в который раз. — Ты явно ему не безразличен. Дай вам шанс, — Оля коснулась Олежиного плеча и, нежно проведя по нему длинными ногтями, удалилась к остальной компании.       Олежа лишь кивнул сам себе, коротко прикрыв глаза, и молча удалился в свой кабинет. Из головы все не выходили слова Оли. Дать им с Димой шанс быть вместе, быть счастливыми, но поставить на кон собственную карьеру и, возможно, Димины последние нервные клетки. Это слишком опасная игра, в которую нельзя проиграть. Жизни тут не восстанавливаются, раны на сердце останутся навсегда. Но, с другой стороны, если они смогут пережить все трудности и выйти на хорошую концовку, то смогут выстроить их личный Рай на земле. Тогда это будет самая большая победа, либо самое болезненное поражение. Остается вопрос: готов ли Олежа рискнуть, или не станет изменять своим принципам и предпочтет рутину и обыденность.       Олежа сидел в лаборантской и бездумно макал в кружку чайный пакетик на протяжении минут трех, смотря на какую-то несуществующую точку в пространстве. Он даже не услышал, как хлопнула входная дверь в кабинет и как его зовут по имени. Очнулся лишь тогда, когда открылась тяжелая дверь в лаборантскую и перед глазами предстала уже знакомая фигура. — Здрасте, — улыбнулся Дима, присаживаясь за стол напротив учителя. Олежа сделал вид, что не слышит противного запаха алкоголя, что принес с собой парень, и не видит неестественного блеска его зеленых глаз. Об этом они поговорят потом, Олежа не намерен портить праздник нотациями — Я тут с вами посижу, ладно? — Да ради Бога, — Олежа сделал глоток чая, если это адское месиво можно было назвать чаем, и поморщился от его крепкости и горького вкуса — А чего домой не поедешь? — Не хочу, — Дима пожал плечами, взяв из лежащей на столе пачки одно печенье и закидывая его в рот — Ребята по делам разошлись, а одному скучно.       Олежа понимающе кивнул, кинув в кружку пару кубиков сахара в надежде спасти напиток и сделать из него именно чай, а не чефир. К слову, это помогло, но про чай Олежа забыл, с головой погружаясь в диалог с Димой. Он обещал себе еще немного подумать над словами сестры, но явно не сейчас, время чего еще есть. Олежа как всегда много смеялся, а Дима много шутил, и они бы, наверняка, сидели бы так и дальше, если бы телефон Олежи не отразился неприятной вибрацией по столу, открывая обоим парням вид на короткое сообщение от Влада "Приехал. Жду". — Черт, — проговорил Олежа сквозь зубы и в голове даже появилась мысль о том, чтобы никуда не ехать — Прости, мне пора. Да и у вас дискотека уже через десять минут, ребята наверняка скоро подойдут. — Да, хорошо, — Дима встал со стула, заламывая пальцы.       С самого утра он вынашивал в голове одну мысль, которую считал необходимым воплотить в реальности. Да, было ужасно волнительно и страшно, иногда до ужаса хотелось дать заднюю, но Дима слишком привык добиваться своего любыми способами. Он упирался руками и ногами, проходил через все трудности, но всегда достигал поставленной перед собой цели и никогда не сдавался, и сейчас не собирается. Вздохнув, он подошел ближе к учителю, стоявшему к нему спиной. Олегсей старался поправить рукава пальто, иногда тихо проклиная их, и даже не слышал стоявшего почти вплотную к его спине подростка. — Олегсей Михайлович, — аккуратно позвал Дима, вздохнув в попытке немного расслабиться и успокоиться — Олежа.       Олежа замер на секунду, пытаясь в голове составить картину того, что происходит в голове Димы по одному его голосу. Тихому, слабому, какому-то даже виноватому и немного напуганному. В считанные секунды Олежа в своей голове провел около тринадцати логических цепочек, что Дима может сказать или сделать и за что может извиниться. Выдохнув, Олежа обернулся к парню с легкой улыбкой и ожидающим взглядом.       Он не успел даже удивиться или испугаться, когда теплая Димина рука легла на его затылок, мягко притягивая ближе к подростку. Олежа не успел даже моргнуть, когда Дима коснулся его губ своими, но не как в прошлый раз, а по-настоящему, "по-взрослому". Дима целовал медленно и мягко, совершенно не настойчиво, немного массируя кончиками пальцев Олежин затылок. Возможно, если бы не банка "Балтики-9", то Дима бы и не решился на это.       Олеже потребовалось около четырех секунд, чтобы осознать, что вообще происходит, и буквально полсекунды, чтобы потерять голову.       "Нельзя"       Голубые глаза, в которых будто взорвалось несколько звезд одновременно, медленно закрываются. Олежа начинает терять связь с реальностью.       "Нельзя , Господи, нельзя!"       Плечи Олежи дрогнули, пока руки скользили по Диминой груди к широким плечам. Олежа начинает терять почву под ногами. Он словно летит.       "К черту, можно."       Олежа немного размыкает губы, позволяя Диме немного углубить и вести поцелуй. Губы подростка дрожат, как и все его тело, и Олежа отчетливо чувствует неприятный привкус пива и остатки от сладости мятных леденцов на самом кончике языка парня. Его пальцы сжимают Димину футболку на плечах, в то время как правая рука Димы все еще путается в черных прядях на затылке, а левая лежит на Олежиной шее, поглаживая щеку большим пальцем.       Окружающего мира для обоих словно и не существует вовсе, существует только запах и касания человека напротив. К этой бархатистой коже хотелось вечность касаться. Она была нежна, словно шёлк, струящийся от потоков ветра. Она была бела, как топленое молоко, бликующее на теплом солнце. От нее исходило то неописуемое тепло, обволакивающее и прячущее от всего злого мира. А выступающие из-под словно прозрачного полотна вены были похожи на извилистые реки, что, казалось, были бесконечны.       До слуха Олежи, словно сквозь вату, донесся через приоткрытое окно звук взрыва какой-то петарды. А потом еще раз, но уже громче, чистый и не заглушаемый шумом в ушах. И Олежу в этот момент будто хорошенько приложили головой о стену. Его глаза раскрылись, пока в голове за считанные секунды мелькали тысячи мыслей и эмоций. Его пальцы на Диминых плечах задрожали, и Олежа аккуратно отстранился, опустив голову и избегая прямого зрительного контакта. В мыслях - чистый лист, на душе - сраный Эверест, но в этот раз Олежа выберет разум. — Дим, я... — Олежа осекся, тихо кашлянув, чтобы скрыть дрожащий голос — Так нельзя. Это неправильно. Нам будет слишком сложно. Прости.       Олежа вынырнул из Диминых объятий, пока его взгляд замылился пеленой слез, и, подхватив телефон с портфелем, выскочил из лаборантской, а потом и из кабинета. Дима остался там, наедине с собой, своими мыслями и этими стенами, которые теперь уже не отпустят это воспоминание никогда, впитав его в себя, словно губки.       Олежа теперь не знал, что делать и что вообще будет дальше. Возможно, они снова просто утопят в воспоминаниях этот поцелуй, или их теплые и дружеские отношения совсем разрушатся. Страх перед этой неизвестностью заставлял Олежу чувствовать себя совсем жалким и беспомощным, маленьким ребенком во взрослом мире.       Вылетев из школы, Олежа полной грудью вдохнул холодный зимний воздух, пытаясь хоть немного расслабиться и успокоиться. Во дворе стояла уже знакомая машина, из которой на Олежу весело смотрел Влад. И Олежа вновь натягивает на себя маску, которую так проклинал несколько дней назад. Вновь чертова маска с изображением счастья прирастает к его лицу, и он улыбается, пока идет к машине и садится в салон, а внутри постепенно разрушаются города и взрываются планеты. — Как дела? — спрашивает Влад, выезжая со школьного двора, и Олежа отводит взгляд к окну. — Да нормально, просто немного устал, — Олежа вздыхает, на пару секунд прикрыв глаза, и вновь возвращает взгляд к Владу — Тебе ведь не по пути ни со школой, ни с мастерской моего отца. — Ну да, — пожимает плечами парень, делая радио немного тише — Просто захотелось подвезти тебя, встретиться, поговорить. К тому же, я выспался и наелся. Конечно, еда твоего приготовления намного вкуснее, но и пельмени тоже ничего. — Льстец, — Олежа тихо посмеялся, прикрыв рот ладошкой, и перевел взгляд за лобовое стекло.       В машине повисла тишина, Олежа пустым взглядом наблюдал за едущими впереди машинами, а Влад просто ждал, пока Олежа вновь заговорит. Душнов почти сразу отметил то, с какой нервозностью парень стучал пальцами по рулю и какие взгляды кидал на Олежу, когда они останавливались на светофорах. Но хуже быть уже не могло, поэтому Олежа даже не гадал, а просто ждал серьезного разговора. После такого дня ему однозначно нужно будет хорошенько выспаться. — Кажется, этот Дима тебе нравится, — аккуратно начал Влад, и Олежа услышал нескрываемое напряжение в низком голосе. — Ну, он очень хороший парень. Но, если ты имеешь ввиду романтические чувства, то да. Не буду этого скрывать, — да и скрывать было бесполезно, рано или поздно он бы все равно узнал. — Ясно, — Влад остановился на очередном светофоре и обернулся к Олеже, опустив руки на колени — Просто хотел кое-что сказать тебе по этому поводу. Будь осторожнее с этим парнем и, ну, не стоит стараться помогать ему. У тебя от него одни проблемы, тебе могли сломать нос из-за этого Димы. — Влад, он тут не причем, — Душнов закатил глаза, даже не смотря на друга. Ему и так достаточно этой опеки от Антона и Регины — Я сам решил туда идти и сам решил, что пойду один. — Ладно-ладно, я ведь не заставляю. Просто дам один совет, а вот прислушиваться к нему или нет – дело твое. Держись подальше от него и задуши в себе эти чувства, пока еще не поздно.       Раздражение внутри Олежи росло в геометрической прогрессии. Все вокруг него словно сговорились, решив своим долгом указать Олеже на его чувства и нагрузить своими дурацкими советами. Словно они знали лучше Олежи, что происходит в его сердце, как с этим справляться и что ему делать со своей жизнью.       Машина вновь тронулась, а Олежа действительно на секунду задумался над словами Влада. Нет, мозг и тело Душнова слишком вымотались за сегодня, ему нужно просто поспать, отдохнуть, а завтра спокойно все обдумать. Не беспокоясь, не суетясь, просто побыть в тишине, наедине с собой.       Больше Влад не поднимал морально тяжелые для Олежи темы, чему тот был крайне благодарен. Душнов просто смотрел в окно, не думая ни о чем, и провожал взглядом проплывающие мимо деревья, дома и людей. Он слишком запутался за сегодня, но что-то внутри подсказывает, что это еще далеко не конец.       Спустя еще минут пятнадцать машина остановилась недалеко от знакомого здания автомастерской. Вздохнув и приготовившись к очередному выносу мозгов, Олежа попрощался с Владом и направился к двум фигурам, ожидающим его у входа. Отец, как всегда, был статен и холоден, встречая, казалось, родного сына твердым взглядом, а губы его не дрогнули даже в попытке улыбнуться. А вот женщина рядом суетилась и никак не могла дождаться любимого мальчика, а когда Олежа подошел немного позже, на пожилом лице засияла счастливая улыбка.       Тамара Николаевна заменила когда-то маленькому Олеже мать, отца, бабушку и едва не всю семью. Она сразу подбежала к Олеже, утыкаясь носом в солнечное сплетение в силу своего маленького роста. Олежа со смехом крепко обнял женщину в ответ, краем глаза заметив то, как отец откидывает их нечитаемым взглядом. — Олежа, солнышко, как же ты вырос, — лепетала женщина, с гордым видом рассматривая своего воспитанника — Так давно тебя не видела. Похудел, ужас, ты со своей работой ни ешь, ни спишь. Вон, глаза красные. Может, чаю хоть? — Да ладно вам, теть Тома, все отлично. Я только машину забрать, да поеду. Обещал Оле побыть с ними на празднике в школе. — Ох, конечно-конечно. Оленьке привет передавай.       Олежа кивнул, посмеиваясь, и перевел взгляд на отца. Душнов-младший молча пожал протянутую ладонь Михаила, и ему сразу вручили ключи от машины и все нужные документы на нее. Кивнув в знак благодарности, Олежа сдержал дрожь в плечах и спрятал документы в портфель. Сколько бы лет не прошло, как бы холодно Олежа не относился к отцу, внутри все еще ярким пламенем горела та детская обида, что заставляет сердце болезненно сжиматься. Сколько бы лет ему не было, Олежа просто хочет почувствовать, что не безразличен собственному отцу. Хочет увидеть с его стороны любовь, заботу, хочет увидеть в нем отца не только по документам, но и по его поступкам. Просто сейчас Олежа стал старше и научился делать вид, что ему уже давно ничего не нужно. Научился закрываться сам и закрывать собственные чувства и переживания.       Прошло еще около десяти минут, которые он общался с Тамарой Николаевной, перед тем, как его проводили до уже знакомой, почти родной машины. Мягко нажав на кнопочку на брелке, Олежа разблокировал двери и закинул портфель на пассажирское сиденье. Обернувшись, он еще минуты три обнимался с тетей Томой и выслушивал советы и наставления по поводу того, что нужно больше спать и лучше питаться. Вновь пожав руку отцу, Олежа отошел к машине, собираясь сесть в салон, но спокойный голос за спиной заставил вздрогнуть и медленно обернуться. — Сын, — Михаил даже не смотрел в сторону Олежи, рассматривая здание собственной мастерской — Береги себя.       Сердце Олежи забилось чуть чаще, а глаза блеснули не то слезами, не то искоркой какого-то счастья. Необъяснимое тепло разлилось по всему телу, и Олежа лишь широко улыбнулся, произнеся в ответ радостное "конечно". Сев в машину и заведя мотор, Олежа тронулся вперед, на ходу вспоминая правила вождения, а с лица все не сходила радостная улыбка. Неужели его жизнь начинает налаживаться и он, наконец, станет абсолютно счастлив.       Остановившись на первом светофоре, Олежа достал из кармана пальто телефон в надежде набрать номер Оли и предупредить о том, что скоро приедет. Его душа горела решимостью извиниться перед Димой и ответить взаимностью, дать их отношениям шанс и рискнуть. Но Оля оказалась быстрее, и на уже включенном экране отразился входящий вызов от контакта "Оля-одуванчик". Приняв вызов, Олежа улыбнулся, открыв рот и трогаясь с места, но Оля начала говорить раньше. И ее голос заставил Олежу сильнее сжать пальцами правой руки руль, а левой сильно прижать телефон к уху. Вся радость и хорошее настроение стремительно угасли, уступая место страху и волнению. — Олеж, ты уже едешь? — спросила девушка дрожащим голосом. — Да, — ответил Олежа, нахмурившись — Все нормально? — Нет, — и тут сердце Олежи остановилось — Тут Дима, я не знаю, что с ним. Кажется, напился, понятия не имею. Он сейчас с Полиной из десятого класса и, блять, забери его, пожалуйста. Он не в порядке. — Буду через пятнадцать минут.       Олежа бросил трубку и нажал на педаль газа. Его руки дрожали, как и колени, как и все тело, но он ловко обгонял машины, пока сердце выпрыгивало из груди.       Слишком рано он подумал, что все хорошо.