Игра в любовь

Даниил Воронцов уверен, что на фотографиях Кира Болконская абсолютно не похожа на себя в жизни. Улыбка на каждом снимке, которая затмевает всех красавиц, попавших в кадр. Она счастлива. Помнится, всё всегда было так. Её улыбка, слишком заразительная, всегда так напрягала Даню. Тут она с подругами, а тут она с каким-то парнем. Его рука обнимает Болконскую за талию. Кто это такой вообще? На Кире прекрасное платье выше колена, которое подчеркивает достоинства её фигуры и создаёт прекрасный контраст с бледной кожей. Другая. Не похожа на себя раньше. Когда ты уже к этому привыкнешь? Но он знал, что у Болконской никого и близко нет, ведь если бы кто-то и значился её молодым человеком, то Даня бы узнал. И парень смаковал вкус победы и собственного превосходства. А вообще, как это, Воронцов, быть её парнем? Как это, лелеять кого-то и жалеть, уважать чувства других, поступать по совести, защищать от невзгод? Знаешь ли ты, как это? Его же страница не особо-таки пестрила яркими снимками, ведь после смерти мамы, которая увлекалась фотографией, становиться перед объективом было реальными, самыми настоящими и не выдуманными муками. Жизнь потеряла былые краски, былые эмоции. Нет, присутствовали, конечно, фотографии с отцом бизнесменом и две фотосессии, где Даня один, но какое же это могло иметь значение, если сопоставлять подобное с множеством воспоминаний? У его матери был профессиональный объектив и она транслировала свою жизнь, чувства и переживания сквозь фотографии. На его компьютере столько запечатлённых моментов, сделанных ею до смерти, что до этих дней Воронцов даже и не открывал их. Боялся чувствовать себя уязвимым и потерянным, как после её ухода. Проще было просто закрыться от всех и стать колючим, полюбить одиночестве и даже не пытаться вылезать из колючего защитного панциря. Но вовсе не понятно по каким же причинам Болконская заставляла вспоминать про маму чаще. Даниил Воронцов: Кира, я заеду за тобой через полчаса. Будь собрана, отказ я не принимаю. Как обычно. Ты всегда брал своё и плевал на интересы других. Сообщение просмотрено. Отрицание того, что и так было очевидным? Стоило только подбросить дрова в тлеющее пламя, пустить искру, как огонь из этой «дружбы», которую так жаждала Кира, вспыхнул с новой силой. А была ли эта дружба, если вы разительно нужны друг другу, и вы чувствуете себя опустошенными, когда не миритесь? Или когда вы не видите друг друга некоторое время? Что же вы чувствуете? Словно перекрыли кислород? Есть же такое, правда? Будем надеяться, что это дружба, Болконская, ведь так? Он остановился около её подъезда и вышел из машины, облокачиваясь на любимейшее транспортное средство. Ночь была довольно холодной, но такой звёздной, от чего ты невольно только и мог поднимать голову вверх и смотреть, как же красив этот почти что неизведанный мир. Даня откуда-то знал, на каком этаже её квартира и видел, что там, в окне, горит свет, что так символично мерцал среди спящих домов. Кира Болконская: Я не намерена никуда выходить. Поезжай домой. Даниил Воронцов: Значит ждала меня и выглядывала в окошко своего милого? Выходи, я никуда не уеду. Кира Болконская: Ну и стой. Я никуда не выйду. Даниил Воронцов: Даже если скажу, что покажу тебе то, чего ты ещё наверняка ни разу не видела? Считай, что так я хочу искупить свою вину. А если не выйдешь, то я буду ночевать тут до самого рассвета и того момента, пока ты не скажешь мне «Да». Он поступил как последний ублюдок по отношению к ней, когда начал оскорблять, и хотя бы так хотел искупить свою вину, ведь разве не подобным образом поступают «друзья»? Да, это её высказывание его оскорбило и не давало покоя вот уже который день. Какие к чёрту «друзья»? Друзья не знают то, какие на вкус у тебя губы и как ты пахнешь; друзья не дают свои рубашки, чтобы тебе было удобно; друзья не пытаются трахнуть друг друга на столешнице собственной кухни, когда ты просто захлёбываешься от того, насколько же твой друг привлекательный. Он прерывает свои раздумия и смотрит в сторону открывающейся двери. Девушка, что вышла, уже вовсе не была той роковой красавицей, которой пыталась себя выставить: на ней были смешные пижамные штаны в зайчики, а волосы Кира спрятала под косуху, которая наверняка первой попалась под руку. Такая домашняя Болконская была огромной редкостью. Тем более за последнее время. Тем более ночью в своём дворе. И было просто приятно видеть её, было приятно смотреть на непослушные пряди, которые она обычно очень тщательно укладывала. На неё вообще было очень приятно смотреть. — Я пришла сказать, — начала она, даже не посмотрев ему в глаза, — чтобы ты уезжал и не устраивал тут вот это всё. — нервничает, обнимает себя руками. — А теперь посмотри на меня. Нет, серьёзно, посмотри. — она вздрагивает, стоит только Дане приподнять её подбородок лишь кончиками пальцев. И опять он видит искрящиеся голубые глаза, от которых он бежал все те годы. — Мы сейчас поедем и прогуляемся, но только как друзья. Как ты этого хотела. Хорошо? — она была в том положении, когда отказ бы в любом случае не получился. Недолго подумав она кивает и легонько хмурится, но никуда не уходит. — Запрыгивай в мою малышку, нас ждёт интересный путь. Садятся в машину они молча, девушка пристёгивается и смотрит в окно. Но стоит только Дане резко нажать на педаль газа, как это её меланхоличное состояние сменяется неким испугом. Он разгоняется, и цифры на спидометре уже давно перевалили за допустимую скорость в городе. Улицы и дороги пустые, и этот адреналин от скорости придавал сил и уверенности. Машина движется всё быстрее и быстрее, Даня громко подпевает какой-то популярной попсовой зарубежной певице, сигналит в пустоту, что заставляет Киру улыбнуться. Он замечает это, и до Дани доходит осознание, что лёд тронулся. Он смог извиниться. Ей всегда были важны действия, а не пустые слова. Скажи-ка, Воронцов, срывался ли ты из-за какой-то девушки в такую ночь, чтобы только вновь взглянуть на её улыбку? Скажи-ка, делал ли ты подобное хоть с кем-то? Разрешал ли дольше, чем на десять минут находиться в своей машине? Нет. Слышит то, как она начинает подпевать и совсем дурацкие слова такой приставучей песни срываются с чертовски манящих губ. То, как она отдаётся музыке и то, как двигается стоило, чтобы завороженно наблюдать за ней. Стоит им приехать, как Даня выходит из машины и подаёт Кире руку, чтобы она могла выйти. В нерешительности Болконская лишь смотрит ему прямо в глаза, а после Воронцов чувствует тепло, ну наконец-то, её мягких ладоней в своих руках. И почему-то совсем не хочется её отпускать. И почему-то держаться рядом так необходимо, и почему-то она вновь так красива в свете одиноких ночных фонарей. Он закрывает ей глаза своими ладонями и лишь шепчет на ухо о том, чтобы Кира приготовилась к чему-то очень особенному, необычному и красивому, как она. Болконская смущается, но молчит, и ведь так даже лучше. Не приходится думать над её словами и становиться идиотом, хотя таковым он не является. Даже сейчас, когда Даня стоит за её спиной и делает мягкие и ровные шажки, он чувствует её запах, который сразу напоминает об уюте и спокойствии. Открыв глаза она лишь громко выдыхает и приоткрывает рот от того, насколько невероятный вид открывается из местечка, скрытого от посторонних глаз. Город как на ладони. Ночные огни, освещающие улицы мерцали, вокруг веяло такой умиротворенной тишиной, что успокаивало нервы и сомнения по поводу всяких бытовых и не очень проблем. — Я часто бываю тут, когда есть нужда помыслить в полнейшем одиночестве. — Кира обнимает себя руками, а Даня продолжает наблюдать за тем, как ветер играет с её волосами и за тем, как лунный свет красиво очерчивает такой знакомый облик. Даня прячет руки в карманы, ведь ему так и хочется обнять Киру сзади и уткнуться носом в её затылок. Действительно, она права — все было так красиво. Лучшее место для того, чтобы отдохнуть от людей, хотел было сказать он, но промолчал. — Ты первая, кто узнал о моём тайнике. — она молчит и оборачивается, ведь Воронцов находится за спиной лишь в нескольких шагах от неё. — Знаешь, Кира, я всё просрал. Я так устал притворяться, а с тобой этого делать не нужно. Ты как будто видишь меня насквозь. — все эти слова, которые он начал внезапно говорить, были чистой правдой. — И я веду себя как кретин лишь потому, что ты так странно на меня действуешь. Ты почему-то единственная, кому я готов довериться, и я не знаю, дружба ли это или что-то другое. Я просто никогда не умел дружить. — она внимательно слушала его и обратно смотрела с такой нескрываемой нежностью во взгляде. — Обещай, что поможешь мне выбраться из этого дерьма и простишь всё то, чем я тебя обидел. Ладно? Расстояние между их лицами опасно близкое. Её голубые глаза напротив его тёмных. Пухлые губы приоткрылись, желая что-то сказать, но на них заиграла улыбка. И он просто не контролирует то, как расплываются от радости и его губы. Чёрт, как же он хотел её поцеловать. Зарыться рукой в русые волосы, потянуть её немного на себя. Почувствовать её сладкий блеск на своих губах. Видеть, как Болконской нравятся его поцелуи. Её дыхание так близко. И страх. Она явно опасается того, что может произойти через минуту или две. Даня нежно притягивает её к себе, ведь просто больше не может сдерживаться. Не может бороться с собственными желаниями, когда девушка напротив сводит с ума одним только взглядом. Не может не целовать её, не может не касаться, не может не смотреть на то, какая же она чудесная и вся будто созданная для него — от кончиков пальцев на ногах до макушки. Воронцов хотелось обнимать Киру и никуда не отпускать, всепоглощающая тьма вокруг и молчание помогли забыть прошлые ошибки. Глаза в глаза, губы в губы — это и было спасением от доводов разума, который уже давно махнул рукой на всю сложившуюся ситуацию. Это было спасением от осуждения окружающих и от собственной беспомощности. Спор. Твою мать. Стоило ему посмотреть на Киру, прислонившуюся к его груди, как это воспоминание отдалось тупой болью. Даниил Воронцов поспорил, что влюбит Киру в себя. Поспорил со своим другом, ведь изначально не знал, что влюбится в неё сам и проиграет. Не менее гадко сейчас он чувствовал себя, когда понял, что Кира начала доверять, так по-детски наивно и слишком искренне. Разрешала себя целовать, обнимать, увезти куда-то, прикасаться. Она доверяла ему, чёрт возьми, и Воронцов опять всё испортил. Как обычно. Как портил всегда. Отношения с матерью, что наверняка ослабили её организм. Отношения с отцом, но виноватым он себя не считал. Отношения со всеми, кто так или иначе были дороги ему. Сейчас Даня чувствовал себя так ужасно, даже несмотря на её присутствие. Разве Кира Болконская заслужила такого ужасного человека, как Даниил Воронцов? Страшнее всего было бы признаться ей в том, что совершил. В том, как воспользовался ею, в том, как решил поднять свой авторитет с помощью девушки. Именно тогда он просто взял и растоптал её чувства, в тот момент, и даже не сейчас. Даже если не брать в счёт, что Воронцов никогда не занимался самокопанием, в данную секунду это было слишком необходимо. А что ты ей скажешь? «Знаешь, Кира, я такой мудак. До того как я не узнал тебя ближе, я почему-то решил, что с тобой будет так же, как и со всеми». Нет, не так. — Ты какой-то напряженный. — прошептала она, будто бы догадываясь обо всём. Он боялся. — Все нормально, не переживай. Ты рядом, а это сейчас важнее всего. — ответил ей Воронцов и понял, что впервые и по-крупному облажался.