Drunken Sun

Всё изменилось — закономерно и подчиняясь законам вселенной, как сменяют друг друга дни и времена года. Дилюк получил повышение в должности там, оказаться где пару лет назад он не рассчитывал — это даже не входило в список самых бредовых идей. Однако в итоге всё повернулось так, что занятость делами в штабе стала приносить ему удовольствие, хоть и не выходящее за рамки того, что в принципе может предоставить людям приносящая деньги работа, где оставляешь свои силы. Кэйа перестал заниматься методичными поисками потенциально самоубийственных занятий — впрочем, плавно обогнув на этой самоисправительной дорожке тему здоровой печени — и стал больше заботиться о собственной безопасности. Как-то раз Дилюк заявился на порог лечебницы (жаль, мозги там на место не ставят), где Барбара стоически обрабатывала раны поверившего в свою неубиваемость капитана, и такого количества мата с уклоном в непереводимые выражения собственного сочинения святые стены не забудут никогда. Даже у Альбериха чуть глаза на лоб не полезли от открывшегося знания того факта, что Рагнвиндр в принципе может выражаться столь… бесподобным образом. Он даже предложил повторить эксперимент с топором митачурла в другое плечо, чтобы Дилюк ещё раз так же восхитительно описал все минусы сложившейся ситуации. И получил за это подзатыльник (между прочим — совершенно незаслуженно!) вместе с получасовой лекцией о том, насколько это безответственно, безбашенно, и что Дилюк, вообще-то, чуть с ума не сошёл, когда узнал обо всём. Было нудно. Ладно, не совсем. Беспокойство Дилюка оказалось очень даже приятным. И, зная свою способность выгодно играть на человеческих чувствах, Альбериху стоило определённого труда отогнать мысли о повторении успеха и закреплении эффекта. Потребность во внимании, которую Альберих осознал ещё в раннем возрасте, никуда не делась — особенно в отношении Дилюка — и она требовала, чтобы её восполнили до краёв и даже больше. Любыми способами. К тому же, накопленная за все годы обида порой давала о себе знать, и Кэйа мог провокационно затрагивать те или иные темы с болезненной целью вывести Дилюка на эмоции — особенно в нетрезвом состоянии. Словом, первые несколько недель совместной жизни он чувствовал себя одержимым и по некоторым пунктам поехавшим. Рагнвиндр быстро просёк причинно-следственные связи, и к всплескам эмоций относился как можно аккуратнее, не реагируя остро на явные провокации. Кэйю такая тактика сначала бесила, но потом он начал видеть в этом подтверждение настоящих чувств к нему, что было особенно важно. Чтобы избежать конфликтов на жилплощади в ничтожное количество квадратных метров, вместо однокомнатной квартиры, где раньше жил Альберих, они решили снять достаточно просторную двухкомнатную ближе к центру города до тех пор, пока не будет построен новый дом со всеми прилагающимися. И чего Дилюк не совсем ожидал — того, что Кэйа решит принимать непосредственное участие в выборе будущего интерьера вплоть до количества светильников и цвета ковра в прихожей. Он предлагал действительно хорошие идеи и даже пытался начертить то, как он это себе представляет. Получалось коряво, но та мысль, что они вдвоём думают над обустройством своего будущего дома, грела гораздо лучше растопленного камина. У них действительно начинало всё постепенно налаживаться. Какие-то вещи, разумеется, остались неизменными. За одним исключением — развлекался с алкоголем Альберих теперь в умеренных количествах и не через день, как это бывало раньше. Потребность выпить в качестве моральной компенсации за хреновое душевное состояние теперь заменилась на способ расслабиться после рабочей недели. Он себя контролировал. Дилюк стряхивает с волос навалившийся за дорогу от штаба снег и открывает дверь в пропитанную теплом таверну. Кэйю среди посетителей найти нетрудно — Рагнвиндр просто отыскивает глазами самый шумный стол, который успели облепить все, кто ещё находится в кондиции прямохождения или хотя бы способности твёрдо стоять на ногах. При его появлении первая половина отваливается сама собой сразу же, а вторая спешит откланяться после одного из коллекции многозначительных взглядов. Искомое сидит посередине и задумчиво смотрит на имеющееся в руках карты. — Разрешишь забрать это бедствие на вотрезвительное мероприятие, пока он не поставил мою душу и всё имущество? — Дилюк вежливо ставит перед фактом Розарию, которая прикрывает рукой зевок и кивает, мол, «валяй, если сможешь». Кэйя против и он поворачивается к наёмнице: — Это плохая идея, не соглашайся. — Милый, плохая идея — это играть в покер после усосанной в одно прекрасное лицо бутылки виски, — хмыкает Дилюк, кивая на несколько пустых штофов из-под спиртного на столе. — Всего лишь два стакана, — возмущённо складывает руки на груди Альберих. — Он прав, я следила, — подтверждает Розария. — Остальное разлил по шотам в качестве ставок. «И споил половину таверны» — Ты делаешь успехи, — Дилюк треплет его по тёмным волосам и незаметно кивает Розарии. В последнее время общение с ней относительно наладилось, и этому отчасти поспособствовал Кэйа. — А ты ломаешь кайф, — фыркает капитан, кидая вскрытые карты на стол. — Фулл Хаус, у меня был шанс на победу. Розария присвистывает, выкладывает попавшийся ей крайне неудачный набор и прочищает горло, вставая из-за стола. — К слову, о работе. У меня парочка дел завалялась за пределами города, так что прошу извинить. — От тебя я такого не ожидал, — трагически припечатывает Альберих ей вслед, но в конце-концов сдаётся, собирая карты в колоду. — Ладно, чёрт с вами. Дилюк с чувством выполненного долга забирает его домой под притихший шёпот засидевшихся допоздна обывателей сего заведения, на который они никогда не обращали особого внимания. Конечно, избежать слухов про отношения двух самых известных формальных братьев города не удалось, но жить им эти сплетни не мешают. Особо язвительных Кэйа просто посылает во все хиличурловские задницы мира, и вопрос этим закрывается. На морозе может показаться, что Альберих и вовсе трезвеет до состояния прозрачной корочки льда, однако стоит пересечь порог квартиры, как тепло и лёгкое головокружение возвращаются на круги своя. Проблема в таких случаях обычно одна — сна ни в одном глазу, а Кэйю нельзя уложить до тех пор, пока он сам этого не захочет. — Дилюк, ты не хочешь заняться чем-нибудь поинтереснее разглядывания штукатурки на стене? — ненавязчиво намекает он, с тихим шебуршанием одеяла подползая к намеченной цели. Это значит, что самое время попытаться сыграть в громоотвод, заранее зная, что молния его начисто проигнорирует. — Книгу почитать? — предлагает Дилюк. — Нет. — Приготовить завтрак на утро, которое наступит через три часа? — Вообще не то. — Тогда у меня больше нет идей. — А если найду? — шепчет Кэйа, подныривая рукой под рубашку Дилюка и выстраивая пальцами маршрут от резинки штанов по торсу вверх. Тот медленно выдыхает и закатывает глаза. Не от раздражения. Притворяться камнем не получится в любом случае, потому что приставать Альберих умеет очень убедительно, он на этой территории лазейки по направлению к удовольствию знает лучше карты окрестностей Мондштата. Откидывает одеяло в сторону, забирается к Дилюку на бёдра и обхватывает рукой его горло с играющей на губах улыбочкой: — Вы арестованы за распугивание потенциальных жертв моего потенциального выигрыша, чем будете расплачиваться? — Вариант ответа только один? — уточняет Дилюк. — Совершенно верно, — кивает Альберих, подаваясь вперёд бёдрами с уложенными на них руками Дилюка ближе к твердеющей выпуклости в штанах последнего. Всё-таки лёгкая светлая ткань — лучшее, что могло случиться в данной ситуации. Рагнвиндр обхватывает капитана за талию и быстро смещает его с позиции наглого руководителя ситуации. — Потом не наезжай за то, что я не дал тебе выспаться, — хрипло шепчет он ему на ухо, вжимая несопротивляющееся тело в мягкую поверхность кровати. Альберих не остаётся в долгу и прижимается губами к его шее, сначала слегка всасывая кожу, а затем кусая и тут же зализывая будущее покраснение. На очень видном месте. — Кэйа! — возмущённо реагирует Дилюк. — Наденешь водолазку с высоким горлом или походишь завтра с распущенными волосами, мне так даже больше нравится, — находит решение созданной им же самим проблемы Альберих без капли раскаяния в возбуждённом голосе. И прикусывает мочку уха, прижимая Дилюка к себе, чтобы получить кайф от его веса на себе. Когда в крови плавает доля алкоголя, Кэйа становится ошалевшим чуть сильнее обычного. Он задаёт настрой, Дилюк пропускает через себя, усиливает в два раза, и итог потом читается в глазах прохожих. Однако процесс всегда того сто́ит. И стои́т тоже. Почти болезненно и не терпяще отлагательств. Рагнвиндр одаривает плечо капитана засосом, перемещается к шее, уху, стукается зубами о серьгу, оттягивая её ровно на такое расстояние, чтобы Кэйа довольно выстонал что-то нецензурное, и трётся бёдрами через одежду о член капитана. Альберих его очень-очень хочет, и, формально говоря, такая реакция не может не радовать. Говоря не формально — Дилюк всегда заканчивается там, где его касается Кэйа, он морально расщепляется в химическо-алхимическом составе от обострения самых личных и обнажённых эмоций по отношению к любимому человеку. Альберих нетерпеливо приподнимается на локтях и получает глубокий поцелуй в губы. На языке чувствуется оставшийся привкус виски, которым капитан заливался явно без закуски — такой способ дегустации новой коллекции из-за границы Рагнвиндру приходится явно по вкусу. Но признаться откровенно — ему понравилось бы, даже пей Кэйа чистый самогон. Не один Альберих здесь с заморочками. — Раздевайся, — приказывает Дилюк, слезая с кровати. — С превеликим удовольствием, — насмешливо тянет Кэйя вслед. Его обдумываемый ещё с утра план по очередному совращению Рагнвиндра явно удался. Смазка — слава изобретательности сумерских просветителей в сферу удобств интимной жизни — находится в ящике комода гостинной. Чудо, что так быстро, потому что она могла заваляться где угодно, вплоть до ниши кухонного стола. Когда Дилюк возвращается обратно — полностью обнажённый Кэйа одной рукой упирается в изгиб высокой спинки кровати, а второй пытается себя растянуть, закусив нижнюю губу от старательности. Тоже не терпится. — Давай помогу, — Дилюк забирается на кровать, попутно выливая необходимое количество смазки. Пристраивается сбоку к сидящему на коленях Альбериху и заменяет его пальцы своими. Теперь скользит куда лучше и безболезненней. Пока Рагнвиндр занят растягиванием, Кэйа запускает руку в его штаны, сильнее пачкая ткань размазыванием обильного предэякулята. Дыхание Дилюка меняется, становится шумным и, господи, Альбериха это только подстёгивает делать движения более интенсивными. Он оборачивается через плечо, любуется раскрепощённым выражением лица Рагнвиндра, ловит его взгляд и звучно стонет, когда тот пальцами чуть сильнее проходится по чувствительному месту внутри. На этом терпение Дилюка лопается. Кэйя его совершенно бесстыже убивает, за такое в тюрьму можно сажать. Твою мать, твою Бездну, твою Селестию, аминь. Он вынимает пальцы и стягивает с себя штаны под торопящим наблюдением с кровати. — Иди сюда, — зовёт он Альбериха. Тот только этого и ждал, усаживаясь Дилюку на бёдра. Секс в их более-менее стабилизировавшихся отношениях стал не редкостью, но тело ломается в ощущении предвкушения каждый раз одинаково сильно. Рагнвиндр сжимает его крепкие ягодицы, разводя в стороны, и упирается лбом в ключицы, в то время как Кэйа направляет его член в себя и начинает медленно, с небольшими перерывами опускаться. Под конец смелость и порывистость всё же берут верх, получается резко, от чего Альберих шипит, глубоко впиваясь пальцами Дилюку в плечи. Тот поднимает голову, мажет губами по обнажённой шее и устраивается руками на пояснице, сдерживаясь от движений, чтобы Кэйа успел привыкнуть. Но это проявление боли кажется совсем незначительным по сравнению с болью, доставшейся от полосящих некоторые части тела шрамов, для Альбериха — обычное дело. Его ведёт от мысли про происходящее здесь и сейчас физическое слияние, полной доступности Дилюка во всех смыслах и того, что всё это реально. — Не сдерживайся, — просит он, улавливает темп и начинает двигаться навстречу толчкам. Дилюк гладит его на бокам, смазано задевает твёрдые соски и чувствует, как Альберих одной рукой вплетается в его волосы, слегка оттягивая вниз, чтобы наклониться и быстро поцеловать. Несмотря на приверженность льду, Кэйа сейчас такой порывистый, горячий везде и родной — Дилюк никогда в жизни не хотел обладать кем-либо так сильно, как им, что в прошлом, что сейчас. Тёмный кусок между этими двумя периодами, похожий на затянувшуюся ночь, меркнет в памяти, его вытесняет всё настоящее, что сейчас у них есть. Дилюк откидывается спиной на разбросанные подушки и низко стонет от всех манипуляций, которые Альберих проделывает, сидя на нём. Берёт в руку его член и подстраивается под ритм Кэйи. Того хватает ещё на десять минут. Он с головой уходит в ощущения, наклоняется к Рагнвиндру, упираясь локтями по бокам, и весь дрожит от подступающего оргазма. Взмокший, красивый просто до невозможности. — Спасибо за то, что не сдался тогда, — шепчет Дилюк. — Я люблю тебя. Кэйа издаёт полузадушенный стон ему в изгиб плеча и кончает. Дилюк подгадал очень удачный момент для того, чтобы впервые за долгое время выразить свои чувства именно словами, чем очень доволен. Кэйа поднимает голову, ему в голову не приходит ни одной филигранной остроты, ибо соображать сейчас достаточно сложно, поэтому отвечает просто, но от того не менее искренно «я тоже тебя люблю».