Стратегическая победа

                    Коноху накрыло дождём. Третьи сутки он не прекращался, от сырости не было спасения, а больница заполнилась чихающими и кашляющими людьми. Сакура вздохнула — только что выслушала доклад о том, что надо срочно пополнить запас жаропонижающих и анальгетиков. Отправить записку с просьбой об увеличении поставок Хокаге? Или сходить лично? Покосившись на окно, Сакура пожевала губу. Выходить на улицу по такой погоде совершенно не хотелось. Но повод увидеться с Какаши затмевал все возможные неудобства. После той прогулки они не виделись почти две недели. Может, появится повод невзначай пригласить на праздник? Если кто-то будет его отмечать под дождём… Надо было пригласить ещё тогда — Сакура сто раз успела прокрутить их короткий разговор под дубом. Что могла бы сказать, как. У неё не было опыта в подобных разговорах. В остроумных недосказанностях, обещаниях, дающихся одним только взглядом. Но она была готова учиться. Ради того, чтобы точно узнать, стоит ли вообще пытаться. Решительно придвинув к себе лист, Сакура начала быстро писать, составляя служебную записку. А когда закончила, аккуратно сложила и отправила в сумку. Надеть плащ, попросить у кого-нибудь зонтик, вытащить из шкафа резиновые сапоги — прокручивая в голове последовательность действий, Сакура поднялась из-за стола, когда в дверь постучали.       — Сакура-сама, — незнакомый, глухой голос, скрытое под фарфоровой маской лицо, плащ, с которого на пол натекла лужа. — Хокаге-сама…       — Что случилось?! — тут же перебила Сакура. Что может случиться в мирное, спокойное время? Но разум уже подкинул сотню причин, включая покушение, отравление, старые раны и воспалённый аппендикс.       — Мигрень, — ответил АНБУ. — Шикамару послал за вами. Сказал, что только вам может доверить здоровье Хокаге.       — Ну конечно, — проворчала Сакура, моментально успокаиваясь. Ей было лестно это слышать, пусть даже знала, что Цунаде нет в Конохе, иначе никто бы сюда не пришёл. И всё-таки лёгкое беспокойство зудело под кожей, пока они шли к Башне, обходя глубокие лужи. Переработал? Совершенно себя не щадит! Вредный, ворчливый, совершенно невыносимый во всём, что касается собственного здоровья — она обязательно выскажет всё, что об этом думает! Но яростное желание моментально выветрилось, стоило увидеть страдальческий взгляд. Какаши лежал на диване, лицом к двери, и только приоткрыл веки, попытался пошевелить пальцами, привычно взмахнуть рукой, но тут же поморщился — лоб расчертили глубокие полосы. В полумраке кабинета его глаза ярко, лихорадочно блестели. Шикамару, сидевший за столом, облегчённо выдохнул:       — Ну, наконец-то!       — Давно он так? — деловито спросила Сакура, снимая плащ и сапоги.       — Мне сказал полчаса назад, сколько на самом деле — не знаю.       Конечно, Шикамару прекрасно знал, и это его жутко злило. Почти три часа назад он начал претворять очередной план в действие, мог поклясться, что получилось — видел, как расширились зрачки, как Какаши дёрнулся, прикоснулся к виску двумя пальцами. Но время шло, ничего не происходило. Не считая редких вздохов. В конце концов, Какаши сдался. Прикрыл глаза рукой, с силой сжал виски и глухо застонал.       — Что? — с лёгкой ноткой любопытства поинтересовался Шикамару.       — Голова, — просипел Какаши через силу. На короткий, очень короткий миг Шикамару стало его жалко. А ещё некстати подумалось, что, если кто-то узнает, как он на несколько часов фактически оставил Коноху без Хокаге, выведя из строя, дело может закончиться не так приятно, как хотелось бы.       — Ложитесь на диван. Я вызову Сакуру.       — Само… пройдёт… — еле слышно проговорил Какаши, прикрывая глаза — свет казался слишком ярким. Сделал шаг, его повело, и Шикамару тут же подставил плечо. Помог дойти до дивана, уложил, выключил лампу и позвал АНБУ. Оставалось только ждать. Всё это время Какаши лежал, не шевелясь, каждое движение приносило невыносимую боль. Кто-то вставил прямо в мозг раскалённый прут, потом перетянул им череп и теперь давил, сужая окружность. Ещё чуть-чуть, и голова просто взорвётся.       Укоризненно глядя на Какаши, Сакура проглотила все обвинения в халатном отношении к себе, осторожно присела на край дивана и протянула руки к его вискам.       — Подожди, — тут же остановил Шикамару. — Тебе лучше сесть со спины, я думаю. Так будет меньше света, — пояснил в ответ на удивлённый взгляд. Впрочем, спорить Сакура не стала. Осторожно вытащила подушку из-под головы Какаши, устроилась на диване, откинувшись на подлокотник, и положила его голову себе на колени, снимая повязку с протектором. Шикамару выдохнул — когда она смотрела прямо на него, остановить гендзюцу было значительно сложнее, Сакура обязательно заметила бы, как он складывает печати. Теперь, глядя на её напряжённую спину, со скоростью, которой мог бы позавидовать и Наруто, Шикамару быстро убрал мигрень и расслабился.       Прохладные пальцы осторожно легли на виски, и Какаши едва не застонал от облечения, когда мягкая, зелёная чакра прошлась по голове. Волны боли стали значительно меньше, но всё ещё отдавались прибоем, пульсируя. Сакура осторожно поглаживала его лоб и хмурилась всё больше.       — Странно, — пробормотала она под нос.       — Что? — спросил Шикамару.       — В том-то и дело, что ничего. — Она посмотрела на него через плечо. — Его чакра циркулирует как обычно. Я вижу узлы воспаления, но они не такие критичные, чтобы привести к мигрени.       — Но ты поможешь?       — Конечно. — Сакура отвернулась и снова провела кончиками пальцев по его лбу, отмечая, как постепенно уходит напряжение, а дыхание из сдавленного становится ровным. Не удержалась, задевая волосы кончиками пальцев. Спустилась ниже, к напряженной шее, слегка надавила, принимаясь массировать. Какаши вздохнул, тихо, но она услышала. Надавила сильнее, расслабляя забитые мышцы. Удобнее, конечно, было положить его на живот и сделать полноценный массаж, и Сакура прекрасно знала, что может себе это позволить. Что это не вызовет никаких вопросов ни от Какаши, ни от Шикамару, шелестевшего бумагами за спиной. Но сидеть так, держать его голову у себя на коленях, смотреть прямо в лицо — нет, Сакура потерпит. Невыносимо хотелось коснуться его кожи под маской, слишком плотно та прилегала к шее. Прикусив губу, Сакура осторожно нырнула под ткань и едва не одёрнула руку — обожглась. Провела по позвонкам, расправила ладонь, проходясь круговыми движениями сверху-вниз и обратно. Почти коснулась лопатки, каменной, напряжённой. Нахмурилась. Нет, определённо его стоит затащить на медосмотр. Прописать курс физиотерапии, пусть только попробует отказаться.       — Сакура, — не открывая глаз, проговорил Какаши. От неожиданности она едва не выдернула руку, будто её застали за чем-то непристойным. — Я чувствую твоё недовольство. Говори уже.       — Что вы хотите услышать? — с лёгкой ноткой осуждения ответила Сакура, неспешно поднимая ладонь выше, к затылку, и словно невзначай зарываясь в волосы. Мягкие. На удивление мягкие и очень, очень густые.       — Лекцию о халатном отношении к своему здоровью, — пробормотал Какаши еле слышно. Подавив улыбку, Сакура снова провела по волосам, зарываясь в макушку. Осмелев, добавила вторую руку, нежно поглаживая пепельные пряди.       — Вы действительно хотите услышать её прямо сейчас? — спросила лукаво, склонив голову набок.       — Нет. — Какаши приоткрыл один глаз и посмотрел снизу-вверх. — Сейчас мне слишком хорошо, чтобы вникать. Но, раз её не избежать, лучше покончить поскорее с неприятными процедурами.       — Процедурами, значит, — с угрозой уточнила Сакура, не прекращая ерошить волосы. Какаши снова закрыл глаз и что-то нечленораздельно промычал. — А знаете, — задумчиво протянула она, — я, пожалуй, перенесу лекцию. — Пауза. — На завтра. Жду вас на приёме.       Какаши открыл оба глаза, укоризненно взглянул.       — Сакура, это жестоко даже для тебя.       Осторожно сжав его виски в ладонях, Сакура склонила к нему голову так, что её волосы упали по обе стороны от их лиц, накрывая розовым шатром. Не отрывая взгляд, она хищно улыбнулась и прошептала:       — Я знаю.       Надо было отстраниться. Шутка шуткой, но сейчас она слишком затянулась. Секунды бились его пульсом в кончики её пальцев. Ускоряясь. Обгоняя ход времени. Воздух сгустился, стал тяжёлым, с трудом пробиваясь в лёгкие. Его зрачки расширились, затопив практически всю радужку. Неглубокие морщинки в уголках глаз — сейчас она с лёгкостью могла их пересчитать. Обвести их контур, очертить линию неровного шрама, приподнимавшего бровь. Стук дождя по стёклам, шелест перекладываемых страниц, звук собственного шумного дыхания… Сакура приоткрыла рот, порывисто вздохнула и резко выпрямилась. В последний раз взъерошила макушку в его любимом жесте, переложила голову на подушку, поднимаясь.       — Не забудьте, завтра жду на приём. — Голос слегка просел. Сакура попыталась улыбнуться, но сердце так сильно колотилось, что губы подрагивали, не желая растягиваться.       — Может, ты придёшь сама? — без особой надежды спросил Какаши, медленно садясь и отыскивая взглядом повязку.       — Нет. — Сакура нахмурилась. Посмотрела на Шикамару, наблюдавшего за ними с нечитаемым выражением лица. — Если он откажется, приведу силой. Протащу через всю Коноху, пусть видят.       — Ты ужасная женщина, ты знаешь? — проворчал Какаши.       — Женщина? — переспросила Сакура. Сердце, только успокоившееся, снова сбилось с ритма.       — Ну, — Какаши выразительно посмотрел на неё, — насколько мне известно, точно не мужчина.       — Старый извращенец. — Сакура вспыхнула, тряхнула головой, подхватила плащ и сапоги и выскочила, не прощаясь.       Тихо посмеиваясь про себя, Какаши завязал повязку и повёл плечами. Давно не чувствовал себя так хорошо и так… легко.       — Вы бы всё-таки пригласили её на свидание, — небрежно протянул Шикамару.       Какаши не ответил. Поднялся, засунул руки в карманы и подошёл к окну. Невысокая, хрупкая фигурка, кутаясь в плащ, обходила лужи. Шаг, другой, и она скрылась за поворотом.       — Что там у нас с делами? — спросил, не оборачиваясь. Шикамару закатил глаза — раздражающе упрямый!                     Остаток дня прошёл для Сакуры, словно во сне. Она что-то делала, о чём-то говорила, но мыслями была слишком далеко от работы. Мысли остались там, на диване в кабинете Хокаге. Руки до сих пор помнили мягкость его волос, а перед внутренним взором стоял завораживающе-тёмный взгляд, в который затягивало без возможности вырваться на поверхность.       Проворочавшись полночи, Сакура забылась тревожным сном и к утру чувствовала себя совершенно разбитой. Напряжение, скрутившее вчера, не отпускало, напротив — затягивало внутренности в тугой узел, заставляя сердце стучать с перебоями. Придёт или не придёт? И если не придёт, сможет ли она исполнить свою угрозу и протащить Какаши за ухо, как нашкодившего мальчишку, через деревню? Стоило это представить, как стало легче. Сакура задумчиво улыбнулась, в голове зазвучали его оправдания и просьбы отпустить. Она смогла воспроизвести малейшую интонацию его голоса, каждую фразу. Не сдержалась, захихикала.       — Смешной перелом? — раздалось над ухом. Сакура подпрыгнула, резко оборачиваясь — за спиной стоял Какаши. Из открытого окна тянуло сыростью. Отложив рентгеновский снимок, который держала в руках, Сакура укоризненно посмотрела на него.       — Вы никогда не научитесь заходить через дверь?       — Зачем? — он пожал плечами. — Так удобнее.       — Выпендрежник, — проворчала обречённо. Насмешливый взгляд Какаши ответил: что есть, то есть. Поднявшись, она обошла его, закрыла окно и кивнула на кушетку: — Раздевайтесь.       — Сакура-сама, так быстро? — распахнул глаза Какаши. — Не то, чтобы я был совсем против, но существуют же какие-то правила приличия…       — Какаши-сенсей! — от возмущения Сакура задохнулась, стремительно краснея. — Вы когда-нибудь научитесь думать о здоровье серьёзно?       — Хм, — он приложил палец к губам, — конечно, для здоровья это тоже полезно. Но я привык раздеваться перед красивыми девушками для обоюдного удовольствия.       — Какаши-сама! — зарычала Сакура, стиснув кулаки. Вены на висках пульсировали так отчаянно, что казалось — голова вот-вот лопнет. — На кушетку, быстро!       — Какое рвение, — пробормотал Какаши, посмеиваясь, но спорить больше не стал, покорно стянул жилет и водолазку и лёг на живот. Приподнял голову, насмешливо уточнил: — Или, может, ты хотела, чтобы я перевернулся?       Успев подойти, Сакура молча ткнула его в затылок, заставляя лечь обратно, и со вздохом уставилась на напряжённую спину. Стиснув зубы, начала разогревать мышцы, разминая крепкими пальцами. Какаши замолчал, поддаваясь её рукам, охота говорить отпала, осталось только блаженное расслабление, растекавшееся по телу.       — Это не шутки, Какаши, — тихо проговорила Сакура, массируя каменную трапецию. — Вам действительно надо пройти курс физиотерапии, иначе потом придётся столкнуться с множеством неприятных последствий. С головной болью напряжённого типа вы уже столкнулись. Хотите дотянуть до судорог?       — Я совершенно здоров, — неразборчиво пробормотал Какаши в подушку.       — Не обольщайтесь, — Сакура перешла к дельтовидной мышце, перекатывая её под руками. — В вашем возрасте, — продолжила ехидно, стараясь не отвлекаться на упругое, подтянутое тело, — начинают вылезать хронические болячки.       — Хроническая у меня только усталость, — всё так же невнятно ответил Какаши.       — Надо больше отдыхать. — Сакура пожала плечами, зная, что он почувствует это движение.       — Сакура, — простонал он замучено, — может, поговорим о чём-то более интересном, чем моё здоровье?       Сакура замолчала, наблюдая за движением собственных ладоней, скользящих по его спине. Машинально начала считать шрамы, сбилась после тринадцати, прикусила губу. Действительно, что она завелась? О собственном самочувствии он знает гораздо больше, чем она. И никогда не пренебрегал указаниями врачей, если было что-то на самом деле серьёзное. При таком количестве полученных ранений на обычную простуду или головную боль просто не обращаешь внимание. Широкие плечи, узкие бёдра, рёбра под её пальцами — она водила медленно, завершая массаж мягкими поглаживаниями.       — У вас есть родинки? — вырвалось вдруг, прежде чем она смогла подумать.       — Родинки? — удивлённо переспросил Какаши.       — Ну, — Сакура смутилась, — родинки, кажется, есть у всех. У меня, например, есть. А у вас? — Она внимательно осмотрела спину и с сожалением отступила на шаг.       — Одевайтесь, — вздохнула, не ожидая, что он ответит.       Какаши сел, взял водолазку, но не спешил её надеть. Смотрел задумчиво, держа в руках, потом вскинул глаза и прищурился.       — Есть, — сказал неожиданно. Лучики-морщинки стали глубже, глаза зажглись лукавым огоньком. — Две.       — Правда? — как можно более равнодушно произнесла Сакура. — Покажите?       Он раздумывал примерно десять секунд, испытывая терпение на прочность. И когда Сакура готова была бросить: забудьте, вдруг отложил водолазку и потянулся к шее. Ткань маски медленно заскользила вверх, открывая светлую, незагорелую кожу. Сакура затаила дыхание. Твёрдый подбородок, ткань поднялась ещё выше, и в палате стало оглушительно тихо. Небольшая аккуратная родинка почти под губой — Сакура едва не застонала от разочарования, когда его пальцы прекратили движение. Сердце грохотало в горле, когда Сакура подошла ближе, потянулась, замерла, почти коснувшись кончиками пальцев. Подняла на него глаза, и в желудке резко образовалась пустота. Он смотрел серьёзно, слишком серьёзно для лёгкого, небрежного разговора. Сакура сглотнула, протолкнула колючий комок по горлу и тихо спросила:       — А вторая?       — Вторая? — Какаши хмыкнул, опуская маску, натянул водолазку и подхватил жилет. Поднялся — Сакура не успела отступить, пришлось задрать голову, чтобы по-прежнему смотреть прямо в глаза. — Вторая, — прошептал Какаши, склоняясь к её уху, — находится в месте, которое неприлично показывать на медицинском осмотре.       Удар сердца. Ещё удар, и Сакура возмущённо ткнула его в грудь, полыхнув пунцовым. Какаши послушно отступил, тихо посмеиваясь.       — Извращенец, — проворчала она, окончательно смутившись.       — Не думаю, что ты в полной мере осознаёшь, что означает это слово, — задумчиво протянул Какаши. Привычно улыбнулся, склонив голову набок: — На этом приём можно считать оконченным?       — Ой, да идите уже! — махнула рукой Сакура, испытывая настоятельную потребность спрятать лицо в ладонях. А лучше — спрятаться самой, забиться в тёмный угол и там смаковать каждую деталь последнего часа.