Только семейные пары

      По дороге домой Дин рассказывает Касу об их потенциальном пра-пра-пра-пра-пра-праприятеле Пэйнтере. Кас пишет сообщение Сэму с подробностями, и Сэм обещает раскопать всё, что сможет.       Дин как раз запирает за ними дверь квартиры, когда по его спине пробегают мурашки.       — Эй, — говорит он Касу, стоящему в паре шагов от него. — Ты это тоже чувст…       А затем неведомая сила швыряет его в другой конец комнаты, и он падает на пол, чувствуя боль в боку. Когда он пытается сесть, он видит, что Кас привалился к двери, морщась от боли.       Подавляя в себе режим паники, в который ему всегда хочется впасть, когда он видит, что Касу (который теперь человек, который теперь хрупкий) причиняют боль, Дин ползёт к кофейному столику, где только сегодня утром он оставил железный прут. Они разложили соль по всей квартире, поэтому Дин хватает коробку и бросает её в сторону Каса.       Что ж, видимо, колдовские мешочки ни черта не сделают против этого призрака.       Дин внимательно осматривает комнату, но кажется, что всё в порядке. Он делает шаг вперёд, собираясь приказать Касу идти в спальню, где он, по крайней мере, как Дин надеется, будет под защитой всех тех символов хотя бы какое-то время, но в этот момент его швыряет снова, на этот раз в тёмный коридор.       — Дин! — он слышит, как в панике кричит Кас.       Дин падает лицом вниз и слышит, как что-то хрустит у него в носу, когда он ударяется о деревянный пол. В следующий раз он всё-таки проголосует за ковёр.       Он со стоном переворачивается, голова раскалывается, и от первого удара, по крайней мере, несколько рёбер оказываются сильно ушиблены. Когда он поднимает глаза, то видит тёмную фигуру, идущую к нему по коридору. Дин чувствует ярость, исходящую от этой штуки, и представляет, каково это — чувствовать её в течение двух столетий.       Если бы с Меткой всё вышло по-другому…       Нет времени думать об этом. Дин сжимает железный прут в руке, когда эта штука приближается. Дин замахивается, когда она оказывается достаточно близко к нему, и, когда он бьёт прямо с пола, то видит, как сзади на голову призрака опрокидывается целая коробка соли. Он исчезает вместе с дождём соли, и всё, что остаётся, — это Кас, стоящий там с пустой коробкой в руке.       — Это немного перебор, тебе не кажется? У нас осталось всего шесть миллионов коробок, — пытается пошутить Дин, но его зрение немного затуманивается, и ему становится трудно дышать.       Кас наклоняется над Дином, и кажется, что их два вместо одного, но, по крайней мере, ни один из них не истекает кровью там, где Дин может видеть. Оба Каса тянутся к нему, но только одна пара рук опускается на его лицо.       — Посмотри на меня, Дин, — командует Кас. Дин вяло моргает и повинуется. Сначала Кас осторожно ощупывает его нос, заставляя Дина поморщиться. Кас бормочет извинения, а затем мгновение просто смотрит ему в глаза.       — Сотрясения нет, — решает он с облегчением и одновременно с напряжённым беспокойством. — Но тебе нужно отдохнуть, — он хватает руку Дина и осторожно поднимает его, ведя в спальню. — Символы защитят нас, — заверяет его Кас, помогая Дину лечь на кровать, — может быть, ещё неделю.       — О, просто отлично, — говорит Дин, из-за повреждённого носа его голос звучит так, будто у него простуда.       — К тому времени мы с этим разберёмся, — твёрдо говорит Кас и выходит из комнаты.       — Кас! — шипит Дин. — Кас!       Какой грёбаный придурок просто покинет единственную безопасную зону, когда прямо за дверью его поджидает древний призрак, жаждущий драки?       Кас возвращается буквально через двадцать секунд с влажной тряпкой в руке. Дин свирепо смотрит на него.       — Серьёзно? — огрызается он.       — Серьёзно, — говорит Кас, садясь на краешек кровати. Он нежно гладит затылок Дина, вытирая кровь с его носа. — Сними рубашку, — командует он дальше, и обычно Дин бы возмущался, но сейчас он просто подчиняется, борясь с чёртовыми подтяжками, пока Кас молча не отстёгивает их от петель на поясе. Он стягивает и штаны тоже, потому что слишком устал, чтобы его это заботило, и садится, пока Кас ещё раз осматривает его травмы.       — Думаю, это просто синяки, — говорит Кас, и его пальцы, нежно прикасающиеся к боку Дина, заставляют того вспомнить о том, как рука Каса обнимала его за талию, когда они танцевали. — Может быть, не стоит спать сегодня на этой стороне.       — Спасибо, док, — говорит Дин. — А ты как?       — Мои травмы поверхностны, — говорит Кас, выключая свет и подходя к своей стороне кровати, на ходу сбрасывая одежду. Это определённо не сексуально, но Дин всё равно чувствует себя очарованным. Кроме того, довольно забавно наблюдать за раздеванием двух (теперь уже полутора) Касов.       Кас скользит в кровать, и Дин понимает, что не спать на боку с синяками означает, что он должен всю ночь спать лицом к Касу. И Кас поворачивается так, чтобы оказаться лицом к лицу с Дином, внимательно наблюдая за ним.       — Тебе не кажется немного странным, что мы всё ещё собираемся ночевать в спальне в квартире с призраком, который хочет нас убить? — говорит Дин.       — Разве с призраком всё не становится менее странным? — спрашивает Кас. — Теперь это просто обычное дело.       Это никогда не было просто обычным делом, но Дин не говорит этого. Вместо этого он говорит:       — Посмотрим.       На мгновение между ними воцаряется тишина, но Кас, похоже, не собирается отворачиваться, как ожидал Дин. Дин едва может видеть, как он моргает в темноте, лунный свет, проникающий через окно, едва освещает черты его лица.       — Иногда мне хочется, чтобы я всё ещё был ангелом, — тихо говорит Кас. — Не потому, что я скучаю по этому, а потому, что я мог бы исцелить тебя простым прикосновением. Я мог бы сжечь этого призрака, просто взглянув на него, и тогда ничего бы подобного не случилось.       Дин сглатывает. Потребовались недели, чтобы Кас наконец пришёл в себя после падения. Не то чтобы Дин был удивлён, так как он почти уверен, что изменение вида занимает довольно высокое место в списке «самых стрессовых вещей на свете». Но в конце концов Кас приспособился, научившись находить своё маленькое пространство в мире, как это делают все люди. Он любит садоводство и бездомных кошек, от которых Дин чихает. Ему нравится кондиционер для белья, и кулинарные книги, и канал «Discovery». В начале этого года они с Дином смотрели «Неделю акул», часами свернувшись калачиком на разных концах дивана, попивая пиво и споря о том, какая акула круче.       Иногда у Каса всё ещё появляется этот отсутствующий взгляд, и Дин в какой-то степени может это понять. Кас оплакивает часть себя, которая ушла и никогда не вернётся, независимо от того, скольких бездомных кошек он накормит, или сколько цветов посадит весной. Дин провёл в Аду гораздо меньше времени, чем Кас был ангелом, но он знает, каково это — утратить частичку себя. Это не то, что рано или поздно отпустит тебя, это ощущение пустоты невозможно заполнить едой, пивом, сексом или даже любовью. Не то чтобы Дин был экспертом в преодолении горя всеми возможными способами (хотя он должен был быть, учитывая скольких людей он потерял), но он сделал всё, чтобы помочь Касу. Попытался объяснить, что пустота — это не всё, что осталось внутри.       — Ты больше, чем то, чем ты не являешься, Кас, — пообещал Дин.       И он сам старается придерживаться этого принципа, как может. Он больше не позволяет себе желать моджо Каса. Он не позволяет себе зацикливаться на мыслях, что раньше Кас мог появиться рядом в любой момент, чтобы спасти положение. Когда его или Сэма избивает их монстр недели, он не думает о том, как Кас исцелил его тогда в склепе, положив руку ему на щёку.       Кас уже высказывал подобные сожаления раньше, и Дин, как и всегда, отказывается проглотить эту наживку.       — Единственная причина, по которой я хотел бы, чтобы ты снова стал ангелом, — это чтобы ты смог прочитать мои мысли и точно знать, что мне плевать на всё это дерьмо, Кас, — говорит Дин. — Мы делаем то, что делаем, как и всегда, невзирая на синяки и разбитые носы.       — Однажды это будет нечто большее, — говорит Кас, не так, как будто он хочет противоречить Дину, а так, как будто он заявляет печальную, неизбежную правду Вселенной. Которой это и является.       — Ну, это будет не сегодня, — это всё, что может сказать Дин, потому что он сам прекрасно понимает правдивость этого факта. Так что, возможно, он соврал. Возможно, он хотел бы, чтобы Кас снова стал ангелом, если бы это означало, что он будет способен исцелиться, если когда-нибудь до этого дойдёт. Но этот поезд давно ушёл, так что Дин делает то, что и всегда, — принимает это как данность.       Конечно, это означает, что не в первый раз Дин задаётся вопросом, какой была бы его жизнь — и жизни Каса и Сэма, — если бы их жизни не всегда висели на волоске. Если бы смерть не поджидала их за каждым углом и в каждом тёмном переулке.       Озарение, которое он испытал сегодня утром, не даёт ему покоя. Да, возможно, Кас сойдёт за уличного фокусника в Вегасе. Возможно, Дин всё ещё видит чёрные глаза, когда он смотрится в зеркало. Возможно, у Дина никогда не будет идеальной жизни с домом с белым заборчиком, о которой он мечтал годами. На самом деле, это просто невозможно.       Нормальность относительна, ведь так? Конечно, Дин не хочет каждую ночь забираться в кровать с облегчением, что Касу чудом удалось выжить на очередной охоте. С годами семья Дина сократилась настолько, что её членов можно пересчитать по пальцам одной руки, и он обнаружил, что его приоритеты всё продолжали меняться. Суть всегда была в том, чтобы удержать всю семью вместе, но затем это превратилось в попытки держать себя в руках так, чтобы он мог сохранить весь мир. Затем долгое время всё крутилось только вокруг всего мира, и всех перестала заботить маленькая семья Дина. Они пытались спасти его всеми подручными средствами, и у них не было времени ни на что другое. Но потом мир продолжил вращаться, потому что ему было всё равно. Он продолжил забирать у Дина людей, которых тот любил, и постепенно всё перестало быть только о спасении мира. «Этот кусок камня продолжит вращаться», — пообещал себе Дин. Кто-то всегда спасёт его, но вот самого Дина и его семью никто спасать не станет.       Так что вот что они пытаются делать. После того, как Рай и Ад снова были запечатаны, они словно снова стали принадлежать самим себе, и Дин, Сэм и Кас решили хоть однажды спасти самих себя, привычным им способом спасая других по пути.       «Всё не так уж и плохо», — думает Дин. Нет ничего более тёплого, или более безопасного, или более нормального, чем они трое в Импале, вкус шоссе в воздухе и гул двигателя под ними.       Но на самом деле Дин признаёт, что эта квартира, где Кас в порядке, в тепле и безопасности рядом с ним, может даже дать фору Импале (но Дин никогда не расскажет об этом Детке).       Он засыпает в тепле.

***

      Следующим утром Дин просыпается рано, и, к своему огромному удивлению, обнаруживает, что Каса рядом нет. Дин, вероятно, может пересчитать по пальцам все разы, когда Кас по собственной доброй воле вставал до десяти утра, и когда он берёт свой телефон и понимает, что ещё даже нет семи утра, над его головой словно начинают парить вопросительные знаки, как те мультяшные птицы, которых видят персонажи после удара по голове.       Эти вопросительные знаки превращаются в восклицательные, когда он не может найти Каса в квартире, а затем выделяются жирным шрифтом, когда он замечает, что пальто Каса исчезло. Он хватает куртку и натягивает ботинки, сбегая вниз по лестнице, чувствуя себя необъяснимо странно из-за того, что, проснувшись, не обнаружил рядом с собой эту человеческую версию угрюмого кота из мема.       Импала на месте, и Дину приходится осмотреться, прежде чем он замечает Каса, опустившегося на колени рядом с речкой позади их здания. Примерно на три секунды Дина затягивает обратно в серые и коричневые тона Чистилища, облегчение, которое он почувствовал, когда наконец увидел Каса, грязного, помятого, но живого, сидящего возле реки, вновь пронизывает его насквозь.       Он трясёт головой, потому что это не Чистилище. Это не вопрос жизни и смерти. Это просто Кас у реки в маленьком городке в Вермонте. Дин знает, что Кас знает, что он здесь, но Кас ничего не говорит. Дин подходит к нему и становится чуть позади. Дыхание Каса вырывается из него маленькими белыми облачками. Сегодня утром на улице холодно, весь мир замёрз.       — Я проснулся, а тебя нет, — тупо говорит Дин, как будто Кас должен был оставить записку или что-то в этом роде.       Кас не смотрит на него, просто опускает руку на колено, позволяя ей болтаться у голени. Небрежность, с которой он двигается, всё ещё иногда поражает Дина, несмотря на то, что задолго до того, как Кас пал, он демонстрировал какие-то человеческие штучки.       Но до того, как Кас пал, конечно, он был звёздным материалом, астероидной пылью, Божьей перхотью, чем угодно. Космос выливается в банку, принимая форму любого сосуда, который он занимает. Даже несмотря на то, что Дин, возможно, не всегда это видел, Кас всегда светился.       — Я должен был оставить записку, — говорит Кас. — Прости.       Дин говорит:       — О, — потому что быть на одной волне с Касом странно. Он вздыхает и потягивается, от холодного воздуха у него слезятся глаза. — Что ты здесь делаешь в такую рань? Я даже не знал, что ты в курсе, что сейчас только семь утра.       — Я проснулся… взбудораженным, — говорит Кас. — Поэтому решил прогуляться.       — Что, я пнул тебя во сне или что-то в этом роде? — спрашивает Дин, хотя на самом деле он имеет в виду: «Что случилось?»       Кас поворачивается и смотрит на него, но ничего не говорит. Наконец, Дин сдаётся и шаркает ботинком по земле, а затем опускается рядом с Касом, отмораживая свою чёртову задницу.       — Ты очень тёплый, — говорит ему Кас, как будто он говорит о погоде. — Было странно проснуться вот так.       Дин прикусывает щёку.       — Разве не ты сказал, что нет никакой разницы, потому что мы уже делали это миллион раз? — спрашивает он.       — Я сказал, — соглашается Кас. — И мы делали. Но я не думал, что это будет… по-другому.       — Как по-другому?       Кас определённо знает ответ на этот вопрос, и Дин, вероятно, тоже знает ответ на этот вопрос, но ни один из них не отвечает на него.       Они просто сидят вместе и наблюдают за тем, как замёрзшая река медленно движется к месту своего назначения.

***

      Они снова встречаются с Сэмом в том якобы итальянском ресторанчике, и он приходит подготовленным. Он раскладывает на столе перед ними кучу старых копий различных записей из мэрии, явно наблюдая за Дином. Нужно многое просмотреть, но всё ещё есть куча всего, что он не смог достать из-за пожара в 70-х годах.       — Я думал, что это очень плохая идея — нам всем встречаться, пока вы двое… под прикрытием, — невинно говорит Сэм.       — Ага, ну, призрак явно разозлён, и хорошо бы нам быть во всеоружии. И лучше проводить исследования за тортеллини, чем по телефону.       — О, так теперь ты хочешь заняться исследованиями.       — Нет, теперь я хочу врезать тебе, — Дин драматично берёт меню и начинает перелистывать страницы. — Но я не стану устраивать сцену в приличном семейном ресторане.       Сэм ухмыляется, переводя взгляд на Каса:       — Думаю, ты хорошо на него влияешь.       — Заткнись, — говорит Дин.       — На самом деле, — говорит Кас. — Именно Дин убедил меня восстать против Небес и всего, что я когда-либо знал, чтобы помочь вам двоим остановить апокалипсис. Так что, можно сказать, что это Дин хорошо на меня повлиял.       За столом воцаряется тишина, Сэм ухмыляется, как кот, объевшийся сметаны, а Дин пристально смотрит на солонку и перечницу, в то время как его щёки краснеют. Кас смотрит в окно, как всегда легкомысленно. Как будто восстание против всего воинства небесного, основанное на вере в одного человека, — это просто обычное дело.       — Оу, — говорит Сэм, ухмыляясь им двоим.       Дин трясёт солонкой, покрывая Сэма маленькими белыми крупицами.       — Изыди, демон, — решительно говорит он.       Сэм стряхивает соль со своего плеча, но не перестаёт ухмыляться.       В тот же самый момент дружелюбный голос произносит:       — Ну, здравствуйте, джентльмены! — это та же официантка, что и в прошлый раз, и она лучезарно улыбается им. — С возвращением!       — Ещё раз здравствуйте, — говорит Кас, мягко улыбаясь, пока Дин хмуро кивает, а Сэм продолжает стряхивать с себя соль.       — Вы двое уже обустроились? — спрашивает официантка, наливая воду в их стаканы, переводя взгляд с Каса на Дина. Её вопрос явно невинен, но Дин оказывается застигнут врасплох тем, что каким-то образом ей удалось догадаться, что это он и Кас снимают квартиру вместе. Даже намёк на то, что они вдвоём создают впечатление, что они парочка, ужасает, несмотря на то, что это именно то, к чему они стремились. Ладони Дина начинают потеть.       — Кто сказал, что это мы снимаем квартиру? — спрашивает Дин немного слишком агрессивно, и сразу же чувствует себя виноватым, потому что лицо официантки становится тёмно-красным, и она нервно заправляет прядь растрёпанных волос за ухо.       — О, Боже, — говорит она. — Мне так жаль, я решила… Я просто подумала, что вы двое… — она сглатывает. — Боже, простите, я не должна была… предполагать.       Сэм и Кас одновременно пинают его под столом, и Дин пытается примирительно улыбнуться. Он прочищает горло.       — Эй, не беспокойся, — говорит он гораздо мягче. Он делает глубокий вдох, бросая взгляд на Каса рядом с собой, который терпеливо наблюдает за ним. — Ты права, но мы вроде как планировали пока не афишировать это. Новое место, новый город, понимаешь?       Официантка яростно кивает.       — Боже, нет, конечно, — говорит она, всё ещё глубоко смущенная. Она слегка качает головой, роется в своем фартуке в поисках блокнота, вытаскивает его и открывает.       После этого она принимает их заказы, Дин старается быть как можно более сдержанным, когда говорит ей, что хочет каннеллони. Кас постукивает носком ботинка по голени Дина на этот раз гораздо легче, и Дин ловит себя на том, что смотрит вдаль, когда Сэм заказывает что-то со словом «пармезан».       Когда она уходит, Дин наблюдает за тем, как расстроенно она ныряет на кухню, и он чувствует себя ещё большим козлом. Сидящий напротив Сэм качает головой.       — Тебе правда нужно расслабиться, чувак, — говорит он.       Вместо того, чтобы спорить, Дин просто говорит:       — Поверь мне, я знаю, — и решительно начинает рассматривать записи из мэрии. Его грудь немного расслабляется, когда ступня Каса мягко касается его ступни и остаётся там на всё время, что они едят.

***

      Записи оказываются бесполезными, что неудивительно. Как только официантка возвращается с их чеком, она ненадолго замирает, прикусив губу. Она снова смотрит на Дина.       — Эм, я просто хотела сказать, — нервно говорит она, — Хайбери не идеален или что-то в этом роде, но он неплохой, — она засовывает обе руки в карманы и на мгновение опускает взгляд на свои ноги, словно собираясь с духом. Когда она снова поднимает глаза, всё её лицо меняется. Оно становится нежным и благоговейным, и она улыбается так, словно думает о самых счастливых мыслях во Вселенной.       Она говорит:       — Нам с моей девушкой здесь нравится, и я думаю, что вам тоже понравится.       Прежде чем Дин успевает что-либо ответить на это, она кивает им всем и желает хорошего вечера, а затем поспешно уходит. Когда она отходит от них, Дин видит, как она достаёт телефон из передника и начинает печатать. Нетрудно догадаться, кому она пишет.       Дин смотрит на Каса, и Кас смотрит прямо на него. Очевидно, что их официантка не была единственной, кто испытывал нежность и благоговение сегодня вечером, и от взгляда Каса у Дина сердце сжимается в груди.       — Это было супер мило, — серьёзно говорит Сэм, поднимаясь из-за стола. — Думаю, она решила, что ты всё-таки не варвар, Дин.       — Это правда мило, — соглашается Дин, вытаскивая бумажник. Он, конечно же, оставляет очень щедрые чаевые.       Кас говорит, что ему нужно зайти в туалет, поэтому Дин и Сэм направляются к Импале, умудряясь замёрзнуть по пути. Как только они оказываются внутри с включённым обогревом, а Дин потирает руки, чтобы окончательно согреться, он заглядывает в окна закусочной и замечает, что Кас разговаривает с их официанткой. Они отошли в сторону, и он опустил голову так, как будто они стараются говорить тихо.       — В туалет, конечно, — ворчит Дин.       Дин молчит, пока они не высаживают Сэма у его мотеля, и на пустынном участке шоссе, ведущем в город, он съезжает на обочину дороги, выключая двигатель. Он смотрит в лобовое стекло и говорит:       — Я видел, как ты разговаривал с той официанткой в закусочной. В чём дело? — он не уверен, почему ему захотелось остановить машину для этого разговора, но раз уж он уже это сделал, он позволяет себе повернуться к Касу и пристально посмотреть на него. В темноте Кас выглядит почти неземным. Дин чувствует, как у него покалывают кончики пальцев.       Кас тоже поворачивается к нему, и луч лунного света играет на его лице, смягчая его. Его глаза становятся арктически-голубыми, так же, как и при солнечном свете. Это просто разум Дина играет с ним злые шутки, но сейчас Кас больше похож на ангела, чем на человека. Не то чтобы это когда-либо имело значение, потому что Кас всегда будет Касом для Дина, независимо от того, к какому виду он принадлежит, независимо от того, как будет гореть лицо Дина каждый раз, когда он думает об этом слишком много.       Но как бы то ни было, у ангела Каса никогда не было трёхдневной щетины.       — Мне просто было любопытно, — задумчиво говорит Кас, хотя в его словах есть какой-то скрытый, дополнительный вес. — Я спросил, что заставило её думать, что мы вместе, под прикрытием того, что мы пока хотим сохранить это в тайне.       — И? — спрашивает Дин, внезапно начиная нервничать. Все его отношения с Касом проносятся у него перед глазами, и он задаётся вопросом, все ли могли видеть это всё это время? Было ли это настолько очевидно?       Кас наклоняет голову, растягивая губы в лёгкой улыбке.       — Она сказала, что всё дело в том, как мы смотрим друг на друга, — говорит он. — Как мы двигаемся рядом друг с другом, словно это самая естественная вещь на свете. Как ты положил руку на спинку, и твои пальцы были всего в дюйме от моей шеи, и мы оба прекрасно это осознавали. Как я стащил кусочек из твоей тарелки, не спросив разрешения, а ты и глазом не повёл, — его улыбка становится озорной. — Как ты смотрел на мою задницу, когда я встал, чтобы воспользоваться уборной, прежде чем мы ушли.       У Дина из горла вырывается странный звук.       — Не могла она сказать всё это, — хрипло говорит он, его сердце бьётся о грудную клетку. Однако он не отрицает ничего из этого.       — Возможно, я немного приукрасил, — невозмутимо говорит Кас.       Дин долго смотрит на него, не зная, что сказать. Поэтому в конце концов он просто кивает и говорит «хорошо», а затем снова заводит машину.       По дороге домой Кас кладёт руку на спинку сиденья, и кончики его пальцев очень нежно касаются затылка Дина.

***

      Они проводят следующие пару дней, аккуратно передвигаясь по зданию Пэйнтера, стремясь к тому, чтобы их не разорвали какие-нибудь разъярённые призраки. Технически призраки так же сильны днём, как и ночью, но любая серьёзная активность при дневном свете маловероятна. В конце концов, у всех призраков есть склонность к драматизму. Особенно у тех, кто застрял в этом мире так (потенциально) надолго, как этот.       Они разговаривают с людьми на других этажах, и, кроме нескольких историй, похожих на то, что они уже слышали, они не узнают ничего нового. Но они делают вывод, что в последнее время не происходило никаких серьёзных инцидентов, что одновременно успокаивает и беспокоит Дина и Каса.       — Может быть, он готовится к чему-то грандиозному, — говорит Дин, возвращаясь в их квартиру. — Тишина перед бурей, что-то в этом роде.       — И он может быть просто сосредоточен только на нас, — говорит Кас, — потому что видит в нас угрозу.       Похоже, что нарисованные ими символы в той или иной мере сработали. Дин может поклясться, что у него пропала бритва, а Кас потерял ботинок, но помимо этого, кажется, призрак больше не навещал их с той первой ночи.       Проведя много времени в исследованиях с Сэмом, они пришли к выводу, что этот парень Пэйнтер, должно быть, и есть их призрак. Благодаря Сэму, мило поболтавшему с библиотекаршей из соседнего города, которая, видимо, затаила какую-то обиду на библиотеку Хайбери, им удалось получить хоть какую-то информацию об их парне. Ещё в начале 1700-х годов, когда эта земля только заселялась, и города начинали формироваться, в этом округе были большие разногласия по поводу того, какое именно поселение станет его центром. По-видимому это была дико конкурентная гонка, в которой потенциальные владельцы боролись и пытались оттеснить друг друга на каждом шагу. Была тонна подстав, тонна споров и тонна угроз, которые были как законными, так и далеко выходящими за рамки.       В конце концов Пэйнтер выиграл землю, и его руки, вероятно, были самыми грязными. Вскоре после завоевания земли он тоже таинственно исчез, скорее всего, был убит теми, кому он успел причинить зло.       И, конечно же, единственная проблема была в том, что на этом след прерывался. И даже если бы они знали, где он похоронен, выкапывать было бы нечего, потому что такое старое тело к настоящему времени должно было полностью разложиться. Сэм и Дин за все годы охоты пришли к выводу, что духу, чтобы оставаться привязанным к телу, было необходимо, чтобы это тело оставалось более-менее неповреждённым.       — Должно же быть хоть что-то, — говорит Дин, проводя рукой по лицу. — Что-то, что передалось по наследству, или прядь волос, или чёртов ноготь с пальца ноги. Призраки не могут существовать, если они к чему-то не привязаны.       — У Пэйнтера не было ни братьев, ни сестёр, ни племянниц, ни племянников. Ни детей, ни жены. Он был последним в своём роде, — говорит Кас. — Не было никого, кому он мог бы что-то передать.       — У него не было детей официально, — говорит Дин. — Но это не значит, что их вообще не было.       Кас на мгновение замолкает, прежде чем медленно произнести:       — А как насчёт чего-то более неосязаемого? — он многозначительно оглядывает комнату. — В конце концов, это здание носит его имя. И, как показали наши исследования, до того, как здание было построено, здесь не было никаких подозрительных смертей.       — Может быть, в этом что-то есть, — соглашается Дин. — Но также это может лишь подтверждать тот факт, что чертовски трудно найти информацию о чём-то настолько древнем и туманном.       Кас смотрит в окно на темнеющее небо и вздыхает.       — Что бы это ни было, — говорит он. — Нам нужно поторопиться и найти это.       Зловещий стук в дверь подчёркивает слова Каса. Сэму официально запрещено посещать квартиру, просто на всякий случай, так что это определённо кто-то, кого они не хотят видеть. Дин нервно оглядывает комнату, не желая, чтобы у внезапного посетителя возникли вопросы. По крайней мере, все нарисованные символы спрятаны за мебелью, но Дин хватает железный прут со стола, засовывая его под диван, с глаз долой.       — Одну секунду! — кричит он в сторону двери и машет Касу, чтобы тот помог ему собрать коробки с солью, которые были разложены у них на столе, запихивая их во всё ещё пустой шкаф на кухне.       — Закрой дверь спальни, — говорит он Касу, это ещё одна предосторожность. Символы там гораздо более очевидны, а окна и дверной проём всё ещё засыпаны солью.       Кас исчезает в коридоре, и Дин открывает дверь, обнаруживая за ней Хелен. Она уже не так идеально причесана, как пару дней назад, и хотя она выглядит так, словно пытается скрыть сильную усталость, Дин может видеть мешки у неё под глазами.       — Лео! — приветствует его она, и в её голосе слышится лёгкое напряжение. — Как у вас дела? — её взгляд скользит через его плечо, осматривая квартиру.       — Здравствуй, Хелен, у нас всё хорошо. Чем мы можем тебе помочь? — он отступает назад, чтобы дать себе немного пространства, но Хелен принимает это за приглашение войти, улыбаясь ему, когда она проходит в квартиру.       — Квартира выглядит великолепно, — говорит она, оглядываясь. — Вы тут быстро обустроились.       — И правда, — говорит Кас, присоединяясь к разговору. — Как твои дела, Хелен?       — Великолепно, спасибо, — говорит она, и Дин чувствует, как на его лице отражается сомнение. — Просто хотела проверить как вы и убедиться, что всё в порядке. У вас есть какие-нибудь вопросы? Может быть, вам что-нибудь нужно?       Дин бросает взгляд на Каса.       — Думаю, у нас всё хорошо, — говорит он. — Спасибо. На днях мы ходили на ежемесячные танцы, и все… — ну, это небольшое преувеличение, но всё же, — были очень, эм, приветливы.       — Ох, — говорит Хелен прохладным тоном. Она кивает, как будто всё понимая. — Дайте угадаю, — говорит она, — Сэнди и Дейв?       — Они пригласили нас, да, — начинает Кас и собирается что-то добавить, но Хелен перебивает его.       — Будьте с ними поосторожней, — предупреждает она их обоих, и Дин чувствует, как его брови ползут вверх, когда он видит настоящий всплеск злобы в её глазах. — Они только и делают, что нагнетают атмосферу и создают проблемы.       Дин думает обо всём, что рассказала ему Джанет и другие жители здания Пэйнтера.       — Хм, — невинно говорит он. — Возможно, они показались немного слишком активными. Я имею в виду, что для меня политика — это так или иначе пустые споры, но насколько я могу судить, у них были исключительно добрые намерения.       Губы Хелен слегка кривятся.       — Я не хочу обременять вас глупыми разногласиями в нашем городе в первую неделю вашего пребывания здесь, — говорит она с несколько наигранной мягкостью. Она продолжает пытаться получше рассмотреть квартиру, и Дин думает: «Да, она определённо изучает это место».       Честно говоря, он не должен быть удивлён. Злая домовладелица, оказавшаяся главным злодеем. Разве нет какой-нибудь городской легенды о маленькой старушке-домовладелице, которая подсыпает цианид людям в напитки? Дину наверняка придётся записать это для коллекции Просвещённых.       Дин добродушно поднимает руки.       — Эй, — говорит он, — не волнуйтесь. Мы всё ещё изучаем местность, верно, детка? — он бросает на Каса многозначительный взгляд, и всё, что ему требуется, — это моргнуть в ответ, и Дин понимает, что Кас уловил ход его мыслей.       — Именно, — говорит он, слегка напрягаясь.       Хелен кивает, кажется, чувствуя напряжение, повисшее в комнате, которое только что усилилось ещё больше.       — Простите, что я так врываюсь, — извиняется она. — Я не хотела прерывать вас, если вы работали.       — Эм… — Дин ожидал какого-нибудь острого замечания, которое приведёт к неизбежному выяснению отношений, в котором они с Касом получат от неё необходимую информацию о том, как убить призрака, и после убраться отсюда, но, очевидно, его мозг работает намного быстрее, чем идёт этот разговор. — Н…нет, — говорит он неловко. — Всё в порядке, — он бросает растерянный взгляд в сторону Каса, и Кас слегка пожимает плечами.       — Я должна признать, — говорит Хелен, — что у меня был скрытый мотив заглянуть к вам.       О, ладно, вот и всё. Дин сжимает пальцы.       — Я надеялась забрать свою тарелку, — говорит она, — из-под лимонных пирожных?       Секунды две Дин убеждён, что «лимонные пирожные» — это какой-то тайный код, который натравит призрака на них или что-то такое, но потом он вспоминает, что она действительно угостила их лимонными пирожными в первый день.       — …о, — говорит он после долгой паузы. Где-то там, во Вселенной, драматично царапается пластинка. — Эм… Да. Я сейчас принесу.       Он достаёт чистую тарелку из посудомоечной машины (сами пирожные были действительно очень хороши) и отдаёт ей.       — Спасибо, — говорит он, и это звучит почти как вопрос. — Они были потрясающие, — он только что сделал комплимент злодейке или просто любопытной домовладелице?       Хелен устало улыбается им.       — Я ненавижу вторгаться вот так, — снова говорит она. — Я правда надеюсь, что ничему не помешала.       Поскольку она кажется по-настоящему взволнованной, Дин нацепляет фальшивую улыбку и обнимает Каса за плечи.       — Ты серьёзно? — говорит он. — После девяти лет совместной жизни я всё ещё убеждён, что этот парень просто играет в «Сапёра» весь день.       Хелен немного хмурится, и в то же время, вне поля её зрения, Кас сильно щиплет Дина за руку.       — У Лео всегда было плохо с цифрами, — спокойно говорит Кас. — Честно говоря, иногда мне кажется, что он принимает мои таблицы за компьютерные игры.       Дин собирается запротестовать, но Кас обнимает его за талию и держит достаточно крепко, чтобы Дин понял, что нужно держать рот на замке.       — Спасибо, что заглянула, Хелен, — говорит он, увлекая Дина за собой и провожая её до двери. — Это было очень любезно с твоей стороны.       — Ладно, хорошо, дайте знать, если вам понадобится что-нибудь ещё! — говорит она, и в её голосе всё ещё звучит та слегка фальшивая нотка.       — Хорошего вечера, — говорит Кас, закрывая за ней дверь.       — Чувак, что, чёрт возьми, это было? — огрызается Дин, потирая руку.       Кас прикладывает указательный палец к губам, прижимая ухо к двери. Через мгновение он пристально смотрит на Дина.       — Девять лет? — спрашивает он, — серьёзно? Потому что пару дней назад было восемь.       Дин вспоминает разговор, мысленно отвешивая себе подзатыльник.       — Вот чёрт, — говорит он. — Думаешь, она заметила?       — Она заметила, — категорично говорит Кас.       — Ну… тьфу. Чёрт, Кас, я был немного слишком отвлечён, думая, что нас вот-вот разорвёт на части либо она, либо её ручные призраки, или что-то в этом роде. Скажи, что ты тоже уловил эту супер странную атмосферу?       — Конечно, да, Дин. Но теперь, когда она знает, что что-то не так, получить от неё информацию будет сложнее.       Дин вскидывает руки в воздух, больше злясь на себя, чем на Каса:       — Мы можем пойти поцеловаться перед ней прямо сейчас, Кас, а? Как насчёт этого? Может быть, это вернёт её на нашу сторону, — когда он произносит это, то осознаёт, что его глаза непроизвольно опускаются на губы Каса. Он сглатывает.       Кас мрачно наблюдает за ним, и Дин снова чувствует этот знакомый электрический магнетизм, пульсирующий между ними, как это обычно бывает. Воздух практически вибрирует вокруг них. Он даже не заметил, как Кас прижал его спиной к двери, стоя слишком близко к нему.       — Ты думаешь, это её убедит? — спрашивает он тихим голосом, почти с намёком. Сердце Дина учащенно бьётся.       — Может быть, не её нужно убеждать, — тихо говорит Дин.       На короткую секунду Кас слегка отстраняется, моргая в полумраке квартиры. Затем его пристальный взгляд фокусируется на Дине, и его намерение становится ясным. Он наклоняется, и когда их губы почти соприкасаются, свет внезапно начинает мерцать, и лампа в углу взрывается с яркими брызгами искр.       Дин немедленно бросается к дивану, чтобы схватить прут, но Кас хватает его за руку, прежде чем он успевает это сделать.       — Подожди, Дин, — говорит он, звуча скорее недовольным.       Дин пытается отстраниться.       — Чувак, у нас тут компания, — говорит он, начиная паниковать и указывая на лампу.       Кас закатывает глаза.       — Это не призрак, Дин. Это моя ошибка.       Дин замирает, но Кас всё равно продолжает держать его за руку.       — Что? — спрашивает он в замешательстве.       Кас вздыхает.       — Считай это частью моих «фокусов», — говорит он, звуча расстроенным. — Это случается иногда.       Дин пялится на него.       — Ты просто время от времени ломаешь электричество в течение года? — спрашивает он. — И каким-то образом забыл об этом упомянуть? — он вспоминает крошечные мелочи, которые происходили с тех пор, как Кас пал. Свет в бункере мигал раз или два, его новый будильник вышел из строя всего через неделю, лампочка в холодильнике перестала работать.       Кас пожимает плечами.       — Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я был причиной всего этого, а затем я просто… справился с этим, — говорит он.       Дин просто продолжает смотреть на него. Наконец, он усмехается. Кас отпускает его руку, и напряжение между ними рассеивается.       — Знаешь, если бы мы платили за электричество в бункере, я бы отправил счёт тебе, — говорит он.       — Я бы просто оплатил его нашими деньгами, но я ценю этот жест, — отвечает Кас.       Дин фыркает.       — Ты и искры, — нежно говорит он. — Всегда, с тех пор, как мы встретились в том амбаре. Всегда склонен к драматизму.       — Я старался вести себя как можно сдержаннее, — сухо заверяет его Кас. — Я же знаю, как ты относишься к сюрпризам.