Warmth

Быть человеком неудобно. Ноги Каса начинают болеть уже через несколько часов ходьбы по обочине дороги. Обувь Джимми не совсем практична для такого рода вещей. Он начинает видеть ценность в обычном наряде Сэма и Дина. В данный момент он буквально убил бы за пару практичных ботинок. Но здесь нет телефонной связи, и поблизости нет ни одного человека, так что у него нет другого выбора, кроме как продолжать идти, пока он не найдёт цивилизацию. Он показывает большой палец проезжающим машинам, но их мало, и расстояние между ними огромное, и до сих пор никто не остановился. После всего, что он видел, это становится настоящим испытанием его любви к человечеству. Как можно быть настолько жестоким, чтобы оставить его на обочине дороги? Неужели он действительно выглядит таким не заслуживающим доверия? Он понимает, что это говорит голод и усталость, но от этого ему не легче. Прошло уже несколько часов, и небо становится тёмно-розовым, когда солнце начинает садиться. Он уже чувствует, как его охватывает озноб. Он сгорбил плечи, подняв воротник пальто от ветра. Уже почти стемнело, когда его телефон наконец поймал сигнал. Первое, что он делает, это звонит Дину. — Кас, где ты? — Дин не утруждает себя сказать «привет». — В Миссури. Иду на запад по седьмому шоссе, — он подготовился к этому вопросу, боясь, что телефон слишком быстро разрядится, и ему придётся идти всю дорогу до следующего города на морозе. — Не мог бы ты приехать за мной? — Ты не можешь поехать автостопом? — задаёт вопрос Дин. — Нет, — огрызается Кас, голод болезненно скручивает желудок. — Я пытался. По-видимому, я выгляжу не очень дружелюбно. — Ну, разве это не правда? Ты звучишь так, будто не выглядишь дружелюбно, — в его тоне есть юмор, который Кас обычно находил милым, но сейчас он просто бесит. — Сейчас не время для шуток, Дин. Я иду на протяжении нескольких часов. Уже темнеет. Пожалуйста, — его голос начинает меняться от отчаяния, которое он испытывает. Теперь, когда он человек, легче поддаваться эмоциям. Все его чувства продиктованы волнами нейромедиаторов. Это нестабильная, непредсказуемая система, которую он обычно находит совершенно очаровательной и красивой, но сейчас он проклинает её, потому что ему кажется, что он может сломаться и заплакать прямо на обочине дороги. Дин, должно быть, услышал это в его голосе, потому что сдался. — Ага, окей. Скоро буду. Пришли своё местоположение. Он в нескольких часах езды, так что Кас тем временем продолжает идти. Лунный свет даёт что-то, от чего он может идти, пока облака не накрывают его, закрывая свет. Тогда он решает остановиться и садится на камень рядом с шоссе. Над головой гремит гром, и ему ничего не остается, как сгорбиться и натянуть пальто на голову, когда начинает лить дождь. Это бесполезно. Он полностью промок за считанные секунды и точно не может идти под деревьями вдоль шоссе, иначе Дин может проехать мимо и пропустить его. Поэтому он сидит под дождём и дрожит, чувствуя, как начинают неметь пальцы на руках и ногах. Он понятия не имеет, сколько времени проходит, прежде чем к нему подъезжает Импала. Он едва может поднять голову, чтобы посмотреть на машину. Сильная рука обнимает его за плечи и помогает подняться на ноги, и он, спотыкаясь, идёт к машине, проскальзывая на пассажирское сиденье. С него капает вода на сиденья, но он ничего не может сделать, кроме как позволить этому случиться. — М-мне очень жаль, Дин, — заикаясь, произносит он. — Даже не беспокойся об этом, старик, давай тебя разогреем. Что случилось? Ты потерял своё моджо или что-то в этом роде? — он включает обогреватель, но Кас едва чувствует его сквозь мокрое пальто. Он просто не может найти в себе сил снять его, поэтому горбит на своём сиденье, всё ещё дрожа. Он только кивает в ответ, что, кажется, удовлетворяет Дина на данный момент. Дин разворачивает машину, направляясь туда, откуда приехал. Дождь стучит по ветровому стеклу с такой силой, что дворники Импалы едва поспевают за ним. Кас поворачивается, чтобы посмотреть на Дина, восхищаясь тем, как случайные вспышки молний освещают углы его лица. Он сосредоточен на дороге, так что Кас наблюдает за ним некоторое время, не прерываясь. Он восхищается чем-то новым с каждой вспышкой молнии. Россыпь веснушек на щеках. Шрам над бровью. Тень щетины на подбородке. — Кас, — настойчивый голос выводит его из задумчивости. Дин выжидающе смотрит на него, как будто о чём-то спросил. Кас отвечает хмыком, его тон повышается в конце вопроса. Слова сейчас слишком сложны. Он так устал. Когда он закрывает глаза, ему кажется, что он тонет и кружится одновременно. — Кас, эй, не спи, чувак. Я волнуюсь, — его глаза снова открываются и останавливаются на Дине. Его лицо теперь близко, и Кас понимает, что он остановил машину. Тёплые руки обхватывают его лицо с обеих сторон. Дин задаёт ему ещё один вопрос, но Кас не может разобрать слов. Тёпло покидает его лицо, и голова откидывается к окну. Кас издаёт звук протеста. Когда Дин возвращается, у него в руках фонарик, светящий прямо в лицо Касу. Тот отшатывается, яркий свет шокирует его организм. — У тебя губы синие, — говорит ему Дин, его голос напряжён от беспокойства. — Проснись, Кас. Эй. Посмотри на меня. Поговори со мной. Кас повинуется, пытаясь сморгнуть полосы тьмы, созданные светом фонарика. — Ты очень красивый, — это первое, что приходит на ум, а он слишком слаб, чтобы думать над фразами. Дин только тяжело вздыхает. — Думаю, это говорит о многом, — бормочет он. Кас наблюдает за тем, как губы формируют слова, не сводя глаз с его рта. Дин хочет, чтобы он не засыпал, поэтому ему нужно на чём-то сосредоточиться. Тёплые пальцы касаются руки Каса, когда Дин начинает снимать пальто, стягивая мокрую ткань с кожи. Поначалу становится ещё холоднее, и он сильно дрожит, его руки трясутся слишком сильно, чтобы помочь Дину раздеть себя, хотя он и пытается расстегнуть рубашку. Дин мягко отталкивает его руку, быстро расстёгивая каждую пуговицу самостоятельно. Он снимает её с Каса, предоставляя влажную кожу воздуху. Даже когда на него дует обогреватель, ему так холодно, что он почти весь онемел. Кас мельком видит свои собственные пальцы, когда молния освещает небо, и они бледные, призрачно-белые. Дин достаёт с заднего сиденья фланель и пару спортивных штанов и помогает Касу надеть рубашку. Ткань мягкая и изношенная, но мало что делает, чтобы согреть его. Следующее — штаны. Дин снимает ремень и бросает его на пол. — Не слишком возбуждайся, — шутит он, и это вызывает дрожащий смех у Каса. — Э-это не… возбуждает, — настаивает Кас, стуча зубами. — Уверен? Отвезти бы тебя в какое-нибудь тёмное место, чтобы раздеть.… как будто мы подростки, — в этот момент Кас почти уверен, что Дин просто шутит, чтобы не дать ему уснуть. Он всё равно улыбается, хотя мышцы его лица словно застыли от холода. Дин снимает ботинки и носки, затем расстёгивает брюки. На этот раз он не шутит. Он весь сосредоточен на текущей задаче. Кас пытается приподнять бёдра, чтобы позволить Дину спустить штаны, а вместе с ними и нижнее бельё. Так же быстро Дин натягивает спортивные штаны на бёдра. — Ты в порядке? Кас инстинктивно кивает, хотя это может быть и не правда. Он скрещивает руки на груди и сворачивается калачиком, когда его тело охватывает новая волна сильной дрожи. — Ладно, не работает, — понимает Дин. Внезапно руки Дина обхватывают его, оттаскивают от окна и толкают вниз, пока он не ложится на бок сиденья. — Что ты делаешь? — протестует Кас. Дин тоже ложится, устраиваясь между Касом и спинкой сиденья, его тело прижимается к нему сзади. Его рука помещается под шеей Каса, поднимаясь, чтобы крепко обхватить его грудь. Другая рука обхватывает живот, и Кас напрягается, когда пальцы Дина проскальзывают под ткань его фланели и прижимаются к животу. Ладонь Дина почти горячая на его холодной коже. Он вздрагивает, и на этот раз не только от холода. Последний раз, когда кто-то прикасался к нему так был… возможно, никогда. Между ним и Дином была тысяча мимолётных прикосновений, но всегда через одежду, всегда рука на плече или спине… где-то в безопасном месте. Может быть, иногда объятие. Но ничего подобного. Быть человеком означает, что каждое чувство ново. Между его сосудом и его истинной формой нет промежутка, чтобы притупить это ощущение. Он просто… его, и он достаточно согревается, чтобы сосредоточиться на каждом маленьком прикосновении. Пальцы Дина, прижатые к его животу, посылают какое-то ощущение вверх по позвоночнику, и он немного ёрзает, испуская вздох. — Что ты делаешь? — когда Дин говорит, Кас чувствует его тёплое дыхание на затылке. Это посылает совершенно новое ощущение сквозь него, и он снова двигается, перевозбуждённый. — Т-твоя рука, — наконец удаётся выпалить ему, запинаясь на словах. Он всё ещё дрожит, несмотря на тепло груди Дина, прижатой к спине, и ему трудно говорить ясно, но холод — не единственная причина. Дин прижимает пальцы к коже и слегка вытягивает руку. Это заставляет его пальцы скользить по животу Каса, и тот снова извивается, издавая вздох удивления. Дин хихикает у него за спиной. — Кас, ты боишься щекотки? Слово этому ощущению находится. — Просто не привык к таким прикосновениям, — объясняет Кас сквозь стучащие зубы. — Логично, сорокалетняя девственница, — поддразнивает Дин. — Мне гораздо больше сорока, — напоминает ему Кас, нахмурив брови. У него такое чувство, что это ещё одна непонятная отсылка Дина. — Да, это из фильма, — подтверждает подозрения Дин. Они снова погружаются в уютную тишину. Дождь барабанит по крыше, обеспечивая постоянный стук в ушах. Гром отдалённый, но глубокий. Теперь, когда Кас находится вне дождя, он может оценить его звук. Он настолько низкий, что временами это едва ли звук — скорее тяжёлая вибрация в воздухе. Почему-то это успокаивает. Как будто слышишь биение сердца. Эта мысль заставляет его хотеть услышать сердцебиение Дина, но он не хочет отказываться от комфорта их положения, чтобы попытаться. Вместо этого он сосредотачивается на том, как поднимается и опускается грудь Дина, подстраиваясь под их дыхание. Вскоре его глаза закрываются, и усталость, наконец, затягивает его. Гром гремит над головой так громко, что Кас чувствует его костями, и он резко просыпается, его сердце бешено колотится. Руки Дина крепче обнимают его, прижимая к себе, когда он просыпается. — Это просто гром, — голос Дина хриплый и почти такой же глубокий, как сам гром, и от него по спине Каса пробегает дрожь. Он закрывает глаза и пытается снова заснуть, но его разум упрямо бодрствует. Он хочет снова услышать этот огрубевший от сна голос. — Дин, — Кас говорит тихо, но достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь дождь. — Хм? — это просто вибрация, но Кас чувствует, как звук приятно гремит в груди Дина у него за спиной. — Спасибо. — Не парься, — даже в полусне Дин швыряет в него идиомами. На этот раз Кас, по крайней мере, понимает, что Дин имеет в виду не буквальное «париться». Он в сотый раз жалеет, что не говорит на том языке, на котором говорит Дин. Английский — даже не треть. — Я не был уверен, что ты приедешь, — окутанный Дином таким образом, Кас чувствует себя в безопасности, если быть до конца честным, хотя его голос по-прежнему тих. Часть его надеется, что гром заглушит его слова. Дин немного ёрзает, наконец-то решив не спать. Его рука ползёт немного дальше под рубашку Каса, пальцы широко растопыриваются, а затем снова расслабляются. Это щекотно, но в хорошем смысле. — Почему нет? Я не мог позволить тебе замёрзнуть здесь. Кас думает об этом, стараясь не вздрогнуть, когда над головой раздаётся ещё один раскат грома. — Я больше не ангел. Я не могу исцелиться. Я не умею летать. Я не сильный. Я даже не слышу твоих молитв. От меня не будет никакой пользы. Некоторое время Дин молчит, и Кас задаётся вопросом, не заснул ли он снова. Но Дин просто формулирует свои слова:  — Кас, я терплю тебя не только из-за ангельских привилегий. Ты мой лучший друг. Кроме того, я могу научить тебя охотиться. Я делаю это без всего этого ангельского дерьма, — Кас пытается сдержать улыбку, но та всё равно расползается по его лицу. — Тебе тепло? — спрашивает Дин. Кас не хочет отвечать. Если он скажет «да», им придётся встать и поехать дальше, и он предпочёл бы остаться в этом моменте ещё на некоторое время. — Отчасти, — отвечает он, не желая лгать. Внезапно Дин садится, и сердце Каса останавливается. Но когда он поворачивается, чтобы посмотреть, что он делает, Дин снимает футболку через голову, оставаясь голым по грудь. — Сними рубашку, — говорит он Касу. Когда Кас просто широко раскрывает глаза, Дин слегка закатывает глаза. — Не смотри на меня так. Это для тепла тела. Я видел такое в кино. — Да, фильмы всегда правдивы, — саркастически отвечает Кас, но снимает фланель и снова устраивается на груди Дина. Так теплее, и ощущение кожи на коже не похоже ни на что другое. Неудивительно, что Дин всегда пытался подцепить женщин в барах и закусочных. Кас знал, что они делали гораздо больше, чем просто лежали вместе, но если бы это было хотя бы наполовину так же хорошо, он бы так же часто флиртовал с официантками. Или… может быть, не с официантками. Ему нравится ощущение Дина за спиной. Трудно представить такое с женщиной. Но Дин не испытывает подобных чувств ни к нему, ни к мужчинам. По крайней мере, Кас уверен, что это так. Но то, как Дин водит рукой взад-вперёд по коже, говорит о другом. Это приятно, но лёгкость его прикосновения вызывает у Каса желание отшатнуться. Щекотно, и ему хочется извиваться или спрыгнуть с сиденья. Он выдерживает это около тридцати секунд, а затем сдаётся и тянется вниз, чтобы схватить Дина за запястье, выдыхая в раздражении. — Дин. — Прости, — Дин отдёргивает руку, но Кас не отпускает, крепче сжимая. — Нет, всё в порядке. Но не так легко, — он кладёт руку Дина туда, где она была, и на этот раз она двигается с более сильным нажимом. Кас снова расслабляется, положив голову на руку Дина. Сначала рука Дина двигается взад-вперёд вдоль его бока, но с каждым подходом она отваживается на большее, как будто проверяет свои пределы. Кас её не останавливает. Он хотел бы остаться в этом моменте навсегда. Рука Дина медленно движется вверх по груди, и его пальцы цепляются за линию ключицы Каса. Они путешествуют вдоль хребта, изучая каждый изгиб, пока не проходят через впадину у основания его горла. Каждое ощущение совершенно новое и полностью электрическое. Кас не может придумать другого способа описать это. Чистое, жужжащее возбуждение нарастает в его груди, потому что это Дин, и он никогда не думал, что будет здесь, даже если это якобы просто для того, чтобы согреть его. Кажется, он вышел за рамки, но всё ещё боится истолковать происходящее неправильно. Люди такие сложные. Его голова запрокидывается, шея умоляет прикоснуться к ней. Дин понимает намёк, его рука обвивается вокруг шеи Каса. Два пальца прижимаются к месту под ухом, и Кас невольно издает низкий, хриплый звук. Это место почему-то в десять раз чувствительнее. Дин не останавливается — он просто кладёт большой палец на подбородок Каса, наклоняя его голову в сторону и обнажая больше кожи. Тепло дыхания Дина шепчет в его коже, и Кас приоткрывает губы, чистое желание наполняет его с головы до ног. Его ноги двигаются, пальцы ног сгибаются, когда он сопротивляется желанию схватить голову Дина и прижаться губами к его шее. Дин скользит ногой вперёд и обхватывает пяткой его лодыжку, оттягивая назад и эффективно запирая его в объятиях. Кас по-прежнему смотрит в сторону передней части машины, и теперь ему ничего не остается, как изо всех сил вцепиться в руку Дина. Другой рукой он бесполезно вцепляется в кожаную обивку сиденья. Он собирается попросить Дина перестать дышать или хоть что-то сделать, когда чувствует приятное царапанье щетины Дина на шее. Горячее дыхание обдувает его кожу, затем мягкие губы прижимаются чуть ниже уха. Еще один звук вырывается из горла Каса, низкий и отчаянный. Рука Дина всё ещё сжимает его челюсть, держа голову повернутой так, чтобы Дин имел полный доступ к шее. Кас не сопротивляется. Он ничего не может сделать, кроме как сидеть спокойно и чувствовать, а ведь так много нужно чувствовать. Ничего подобного этому раньше не случалось. Дин целует его в то же место, на этот раз его губы приоткрываются, оставляя прохладное влажное пятно на шее. Он двигается вниз, оставляя ещё больше поцелуев вдоль мышцы, которая соединяет угол челюсти с ключицей. Затем он прослеживает тот же путь обратно, язык скользит по коже Каса. Когда Дин добирается до туда, он берёт мочку уха между зубами, нежно покусывая. Его дыхание вырывается, посылая озноб по всему телу. Кас хочет большего. Он хочет этого так сильно, что его практически трясёт. Он хочет, чтобы рот Дина касался всего его тела, и хочет сделать то же самое с Дином, заставить его дрожать, вздыхать и покрываться мурашками при малейшем вдохе. Он крутится в объятиях Дина, почти падая с сиденья, пока Дин не ловит его, обнимая за талию. Их губы соприкасаются, и Кас внезапно понимает, что понятия не имеет, как целоваться. Он видел это. Он понимает это в теории. Но знать и делать — это две совершенно разные вещи. Он колеблется, но Дин — нет. Он перекатывается на спину, подтягивая Каса на себя, чтобы облегчить угол наклона. Кас в нерешительности нависает над ним. — Дин, я не знаю, как… — Учись на практике, — настаивает Дин и обхватывает рукой шею Каса сзади, притягивая его вниз, чтобы их губы наконец встретились. Сначала это неловко — зубы Каса сталкиваются с зубами Дина, и они делают это не совсем в одном ритме… но они быстро привыкают. Губы Дина мягкие и тёплые. Кас мгновенно становится зависимым, втягиваясь в жар рта и скольжение языка по языку. Кас узнает, что Дину нравится, когда он опускает язык в рот. Касу это тоже нравится, особенно когда Дин издаёт низкий стон у его губ. Его миссия состоит в том, чтобы снова извлечь из него этот звук. Он опускается, чтобы потереться о Дина, их бёдра покачиваются вместе. Дин выдыхает ещё один звук, и Кас не может не сделать то же самое, движение посылает шок удовольствия через него. Он опускает голову, чтобы поцеловать Дина в шею, и снова прижимается к нему. Всё это так легко и инстинктивно, что он не уверен, почему вообще волновался. Они двигаются вместе, как будто созданы друг для друга. Касу приходит в голову, что в некотором смысле так и есть. Кас должен был восстановить душу Дина и поднять его из погибели. Может быть, Дин должен был схватить Каса и стащить его с небес. И вот он здесь, полностью человек, не заботится о том, как низко пал, потому что он здесь с Дином. Кас кончает с рукой Дина, обёрнутой вокруг него, и Дин не отстаёт от него. Он вытирает их обоих сброшенной рубашкой Каса, и Кас устраивается у него на груди, наконец поворачивая голову, чтобы положить ухо и послушать стук сердца Дина. Над головой гремит гром, ещё громче, чем раньше. — Похоже, Бог разозлился, — замечает Дин, всё ещё тяжело дыша. Выдохнув, Кас закрывает глаза. — Все ангелы были изгнаны с небес. Если Бог всё ещё здесь, он не наблюдает, — грохот резонирует в Импале с очередным раскатом грома. Дин поднимает глаза, но Кас закрывает их, изо всех сил стараясь не обращать внимания на звук. — Ты в этом уверен? — даже Дин, известный скептик в отношении молитв и Бога в целом, кажется, не убеждён. Теперь настала очередь Каса надолго замолчать. Он глубоко вдыхает, рёбра приятно растягиваются от дыхания, пока он медленно не выдыхает. Это успокаивает. — Нет. Но это проще, чем думать, что ему всё равно. Дин кладёт руку ему на спину, большой палец двигается взад-вперёд по коже. Кас пытается навсегда запечатлеть этот момент в своей несовершенной человеческой памяти. — Да, поверь мне, я это понимаю, — отвечает ему Дин. Они отдыхают так долго, пока Кас не закрывает глаза и не начинает засыпать. Он не может заснуть до конца — Дин ёрзает под ним и постукивает пальцем по плечу, чтобы не дать ему уснуть. — Эй, Кас. — Ммм? — Кас поднимает голову, его взгляд скользит вверх, чтобы встретиться с взглядом Дина. — Тебе тепло? — ухмылка в уголках его губ, хитрый взгляд в глазах. Кас на мгновение задумывается, а затем улыбается в ответ. — Нет, — он приподнимается, чтобы поцелуем прижать Дина к сиденью.